— Меньше философии! — буркнула Мередит. — Ты бармен или профессор, блядь? — Вообще-то я — твоя дочь. — Вот и наливай, иначе получишь по жопе. Раны Мередит уже зажили. Остались только небольшие шрамы. Наполовину отрезанная грудь держалась слегка кривовато, но крепко. Скрипт, конечно, напоминал о том, что аппаратная часть повреждена и функционал может быть ограничен. Но и настроения играться с возможностями сисек у Мередит сейчас не было. Шел третий день с тех пор, как она была в опале и не появлялась в офисе. Как обычно, она сидела у барной стойки и пила. Но этот вечер кто-то решил украсить ей телефонным звонком. Номер был ей незнаком. Ей теперь вообще со знакомых номеров не звонили, да и сама она обзавелась новым, чистым телефоном. Так что это мог быть кто угодно. — Слушаю, — сказала она нейтральным тоном. — Директор Стаут. Я позвонил верно? Мередит передернуло. По коже пробежали мурашки. Голос был незнаком ей, она впервые слышала его. Но звонивший знал, куда звонит. Ему было известно, кто она. — Допустим. — Не пугайтесь. Я не враг вам. Голос звонившего был трескучим, старческим. Словно даже утомленным. Он говорил медленно, гортанно рокотал, растягивая слова. Такие голоса бывают у заядлых курильщиков. Это был мужчина, определенно. Но он был очень стар. — Кто вы? — Не так важно, кто я. Вы все равно мне не поверите. Важнее то, что у вас есть проблема. Не так ли? Мередит думала, что ему ответить. Незнакомец. Старик. Очень старый старик. Нет ни единой идеи, кем он мог быть. — Допустим. — Вы осторожная женщина, директор Стаут. Это полезное свойство. Но, как я сказал, я не враг вам. Видите ли, мне стало известно, что вас беспокоит некая проблема с телефонными звонками. И я скажу вам по секрету, я заинтересован в том, чтобы вы разрешили свою проблему. Речь без акцента, выговор четкий, хоть и в нем ощущается старость, определенно американский. Судя по голосу, белый, образованный, говорит прямо и по существу. Ощущаются какие-то военные нотки, следы выправки. — Но, вы знаете… — продолжал старик, — я тоже в непростой ситуации. Меня будто поймали на ривере, и я не могу понять, чего добиваются. Поэтому, у меня остался только один вопрос к вам, директор Стаут, и я попрошу вас подумать, прежде чем отвечать на него. Мне сбрасывать или играть? Сможете ли вы решить свою проблему, или нет? — Это два вопроса. — С моей позиции — это один и тот же вопрос, заданный разными словами. Да, я понимаю, о чем ты. Живу я, или нет. — Я справлюсь с этой проблемой. Старик молчал долго. Но когда заговорил, в его голосе будто бы послышалось оживление. — Я слышу уверенность в ваших словах, директор Стаут. Я думаю, вы не лжете. В первую очередь сама себе. — Но есть нюансы, — добавила Мередит. — Раз уж вы знаете, кому звоните, то вам должно быть известно и то, в каком положении я оказалась. Я не могу действовать со связанными руками. — Разумеется. Мой человек прибудет в Найт-Сити в ближайшее время. Не выбрасывайте телефон. Мой человек свяжется с вами по этому номеру. — Очень хорошо. Могу я, наконец, узнать, с кем имею дело? — Пока еще не время, директор Стаут. Вы все узнаете, но не раньше, чем разберетесь с проблемой. Я желаю вам доброй охоты. Звонок завершился. Мередит смотрела в экран телефона, изо всех сил пытаясь соображать. Но в голову так ничего и не шло. Она никак не могла придумать, кем мог бы быть этот старик. — Тетя. Кто это звонил? Дэнни стояла перед ней через барную стойку. — А… Да так. По работе. Давай, наливай. — Тетя! Оставь что-нибудь другим посетителям! — Вы все предатели, — проворчала Мередит. Второй раз за вечер у Мередит зазвонил телефон. Снова незнакомый номер. Но уже другой. — Слушаю. — Здрасте, маам, это я. — Кэсс! Приятно слышать, что ты жива. — Да, за меня не беспокойтесь. Я всегда найду своих баранов, маам. Судя по голосу, Кэссиди была уже под серьезным градусом. — Я че хотела сказать-то, маам. Приходите к нам на поминки. — На поминки? — Ага, на поминки, ежже. — На какие еще поминки? — Сегодня будут в баре Кавано, это тут, в Нортсайде. Вот сейчас начнутся. Ладно, бывайте, маам, мне надо это… Что ей было нужно, Мередит уже не услышала, звонок завершился. Было бы неразумно покидать убежище. Да и не любила Мередит поминки. Не считая того, что она даже не понимала, кто умер. Шон? Не может быть. Когда Райдер уходил, он сказал, что все будет в порядке. Исходящий вызов: 88. — Эйрик, знаешь бар «Кавано»? — Ага, это тут, в Нортсайде. Там ирландцы зависают. У нас с ними терок нет. — Одолжи тачку. — Да возьми в гараже. Мередит накинула плащ с клепками и хромерскими нашивками, кепку с черепом и надела темные очки — это хромеры поделились с ней своими шмотками. По известным причинам Мередит не могла сейчас позволить себе выбраться на шопинг. Но заглянуть в Кавано повидать Кэсс ей хотелось. Тут рукой подать, всего пара кварталов. В гараже, что находился в переулке рядом с баром Газенваген, у Восемьдесят Восьмого собралась занятная коллекция автомобилей. Почти ничего из ассортимента Мередит не подходило — машины были буйно и пошло украшены в стилистике Красных Хромеров. Кресты, черепа в фуражках, и нет этому конца и края. Выбор пал на двухместную, гниловатую рыжую Макаги Майами P126. Единственным преимуществом этого автомобиля была компактность. Все остальные характеристики мягко говоря не блистали. Макаги Майами обладала скоростью черепахи, мощностью полудохлой клячи, комфортом железной табуретки, а за характеристики безопасности ее ласково звали капсулой смерти. Мередит втиснулась за руль и через пятнадцать минут была у бара Кавано. Он располагался на углу Першинг и Мартин, неподалеку от доков. В ночи с моря веяло прохладой, по заливу ползли красные габаритные огоньки катеров и барж. Ирландская община содержала профсоюз портовых работников, большое количество эмигрантов из этой небольшой, но гордой страны с тяжелой историей работали в Найт-Сити докерами. Доки были частью Нортсайда, территории, полностью завоеванной Легионом Красного Хрома. Но ирландцам каким-то образом удавалось не навлекать на себя гнев нацистов. По крайней мере Восемьдесят Восьмой проблемы в них не видел и не возражал против их скромного присутствия на районе. Опознать бар было несложно — по светящейся зеленой голограмме трилистника, который был традиционным национальным символом Ирландии уже более тысячи лет. Бар находился в подвальном помещении, как Газенваген, но внутри оказалось намного теснее, чем в баре Красных Хромеров. Народа собралось столько, что яблоку упасть негде. Играла музыка — что-то из национальных мотивов. Не слишком громко, но и не терялась на фоне говора. Пиво и виски здесь лились рекой, то и дело раздавались взрывы хохота. На стене за баром висел большой флаг ИРА. [ИРА (IRA, Óglaighna hÉireann, Irish Republican Army) — Ирландская Республиканская Армия. Боевое крыло движения за освобождение от английской оккупации Северной Ирландии.] Найти Кэссиди оказалось несложно — она висела на барной стойке. Было сразу заметно, она уже прилично нагрузилась. — Кэсс, привет. — О, привет, маам! Присаживайтесь. Конни, ну-ка сдристни, дай леди присесть, ежже. — Что случилось? Откровенно говоря, не очень похоже на поминки. Это что, какая-то традиция вашего народа? Кто умер? — Торжества в честь малютки Шона, маам. — Блядь! Он что, умер что ли? Как нахуй… — Ну умер — не умер. Но копыта откинул. Ха-ха-ха.