– Ты рыбки попробуй Феля, – в который раз пристал ко мне Генка, – отличная рыбка, батя сам коптил. Есть не хотелось, но я попробовал, чтоб отвязался. Рыба была перекопченная – распадалась в руках и кислила. От такой, немудрено было язву заработать. Вино кончилось, и кто-то приволок трехлитровую банку самогонки, стали разливать по стаканам. Плеснули и мне. Я понюхал – из стакана омерзительно несло сивухой. От этого запаха и от табачного дыма, густой пеленой висевшего над столом, захотелось блевать, и я поспешил на воздух. Шел одиннадцатый час, но было еще довольно светло. Во всю мощь стрекотали кузнечики, жара потихоньку спадала. Я несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул, очищая легкие от беломорного дыма – сразу стало легче. Пожалуй, пора выдвигаться домой. Опять что ли пешком шкандыбать до Проспекта? Сзади послышались шаги, я обернулся. Это был Генка. – Слышь, Феля… разговор есть… – сказал он сконфуженным голосом, подваливая ко мне вплотную. – Ну? – я выжидательно смотрел на него, а он куда-то в пустоту, хмуря брови и кусая губы. На его лице читались сомнения и размышления. – Ты это… ничего не хочешь мне рассказать? – По поводу? – довольно искренне удивился я. – Ты извини, что спрашиваю, но все это очень странно… – Да что странно-то? – С тобой странно… темнишь ты что-то, Феля. Пять лет от тебя ни слуху, ни духу и вдруг объявляешься… к дяде приехал. Я сколько не вспоминал, так и не припомнил, чтоб у тебя в Обноре был какой-то дядя. Ну, допустим, дядя… но что ж ты к нему без копейки денег приперся? Часы с себя продал, документов никаких нет. А у самого куча шмотья заграничного… Откуда? – Да, я ж говорил… – Про дядю моряка? Ха! Феля, ты меня за лоха педального не держи, я тебя умоляю, со мной парни служили, которые до службы, на гражданских пароходах ходили в загранку. Они мне много чего порассказывали. Возили, конечно, контрабанду, но по мелочи, а не как ты говоришь – тюками. Какие тюки? В команде обязательно стукач имеется – сразу заложит. К тому же там погранцы кругом, разве бы они допустили эти водолазные работы. Я присвистнул. – Да ты, Геша, прям незаконнорожденный сын Шерлока Холмса! То есть, ты мне сразу не поверил? – Не то что, прям сразу, но постепенно накопилось. Ну, а вишенка на торте, эти черти приблатненные. Чем ты их шуганул? И вообще, Феля, какой-то ты не такой как все, как будто не отсюда. Слушай, может ты шпион американский? – Точно! Шпион. Агент ноль-ноль семь, по кличке Жопа! – я засмеялся и процитировал Высоцкого: «Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской, Под английским псевдонимом «мистер Джон Ланкастер Пек» Вечно в кожаных перчатках, чтоб не делать отпечатков, Жил в гостинице «Советской» несоветский человек» Произнес я это нарочито небрежным тоном, а сам подумал, ведь Генка прав, я и впрямь шпион. Меня забросить, забросили, а подготовить забыли, вот и палюсь на ходу. Оказывается, дружок-то мой, только с виду лопух и раздолбай, ты глянь, какую аналитическую работу провел. А ведь как не крути, без помощника мне в этом мире не обойтись, и кто как не Генка годится на эту роль. Значит судьба. «Но работать без подручных, может трудно, может скучно, Враг подумал, враг был дока, написал фиктивный чек, И где-то в дебрях ресторана, гражданина Епифана Сбил с пути и с панталыку несоветский человек». – Знаешь, что, Геша, – сказал я, честно глядя ему в глаза, – то, что ты сейчас прогнал не такая уж и чушь. Есть в этом рациональное зерно. Только я не американский шпион, это было бы слишком банально, хотя действительно не отсюда. – А откуда? – выдохнул Генка. – Я тебе обязательно все расскажу, но только завтра. Хорошо? – Почему не сегодня? – Потому что сегодня ты мне, не поверишь. – А завтра поверю? – Генка с сомнение поскреб лохматую макушку. – Будь спокоен, – кивнул я, – предъявлю такие доказательства, что хочешь, не хочешь, а поверить придется! А сейчас извини, мне домой надо. Надо так надо, Генка не возражал, но так просто отпустить меня не захотел. С ума, что ли сошел? – говорил он, отметая мои возражения, – одному по ночи таскаться, в Обноре хулиганья развелось, мама дорогая! Удивительно, что в прошлый раз без приключений добрался! – и обнадежил. – Да ты не ссы, домчу с ветерком! Старенький «чезет» стоял в углу Толянова гаража укрытый рогожей. Ухватив за крутой руль, Генка, под одобрительные возгласы парней, вывел его во двор. – Дедово наследство, – гордо сказал он, забираясь в седло. – Старый, как говно мамонта! Его, наверное, немцы бросили при отступлении, а дедуля подобрал. Он мастак был всякую рухлядь в дом тащить, говорил: дары природы. Сколько себя помню, так и стоял этот аппарат в сарае, деталей каких-то не хватало. А Толян, прикинь, подшаманил, теперь гоняет, как новенький. Золотые руки у человека! Мотоцикл и впрямь завелся почти сразу, взревел, отплевываясь дымом. Я уселся на заднее сидение. Держаться было не за что пришлось обхватить Генку. Мы бодро стартанули и ускоряясь пронеслись по «гараж-стрит», вылетели на шоссе. Там уж Генка дал жару – разогнались под сотню. Тут откуда-то выскочил ментовский уазик. Погнался за нами, включил сирену. – Хуйня-война! – вопил Генка. – Главное, маневры! Не ссы, Феля, щас до кварталов доберёмся и затеряемся. Так и вышло. Достигнув кварталов пятиэтажек, свернули в проулки, и менты вскоре отстали во дворах. Снизив скорость, мы крались по ночному Обнорску – если не газовать, «чезет» был на удивление тих. Так и добрались до моего дома. – Жду доказательств! – сказал на прощание Генка. Он утрещал прочь, а я поднялся в квартиру. * Только разделся, готовясь шагнуть в портал, как в дверь еле слышно постучали. Я бы даже сказал: поскреблись. Матерясь про себя (кого там черти несут?), подошел к двери и глянул в глазок. На площадке стояла Женька. – Феликс, – тихонько спросила она, очевидно услышав шуршание за дверью, – ты дома? По-хорошему, следовало бесшумно отойти от двери и смыться в портал. Но вместо этого я щелкнул замком и высунул голову наружу. – Ты чего, Жень? Чего-то хотела? Девчонка приложила пальчик к губам, тихо, мол. – Хотела, – сказала шепотом, – тебя увидеть… не пригласишь войти? – Ой, извини… я просто не одет… сейчас штаны надену! Заходи… – с этими словами, метнулся в зал и стал лихорадочно натягивать джинсы. Штаны, как и следует ожидать в таких случаях, ожесточенно сопротивлялись, а Женька и не думала ждать в коридоре. – Да не торопись ты так, – усмехнулась она из прохода, – Думаешь, я парней без штанов не видела? У меня же старший брат твой ровесник. Забыл? – Не знаю, кого ты там не видела, – буркнул я, наконец, справившись со штанинами и застегнув молнию, – а подглядывать не хорошо! – Больно надо, подглядывать за тобой. А ты чего разделся-то спать что ли собрался? Ещё ж десяти нет. – Да не… какой спать, жарко просто… – я глянул на нее и засмотрелся. Облитая последним солнечным лучом, заглянувшим в окошко, девушка словно светилась. Короткое платье больше похожее на мужскую майку и очень много голого – плеч, рук и ног. К тому же она была ещё и босой, что добавляло наивного эротизма. – На самом деле, я хотел к вам зайти, – оторвался я, наконец, от просмотра мимолетного видения, – познакомиться с бабой… э-э… – Фросей, – подсказала Женька. – Ага! Поблагодарить её за внучку. даже подарочек приготовил… Вот, – достал из сумки пачку цейлонского чая в пакетиках и коробку конфет. – Ого, «Птичье молоко»! Можно? – Конечно! – протянул ей конфеты. Девчонка мигом открыла коробку и цапнула конфетину откуда-то из середины. Разломила. Коричневая! – показала мне начинку. Карие глазищи светились торжеством. Никогда не понимал женской страсти к коричневой начинке. Женька сунула обе половинки в рот и не успев прожевать, цапнула вторую конфетину. – Да подожди ты метать, – засмеялся я, – попа слипнет! Сейчас чаю попьем… – Не флипнет… – возразила она набитым ртом. – А это фто? показала на пачку с чаем. – Это, брат Женька, чай, типа, индийского! Я чайник купил. – Я тебе не брат! – насупилась девушка. – Ну, сестра. – И не сестра! – Не придирайся к словам! – я набрал в чайник воды и поставил на плиту. – Вот смотри, – вскрыл коробку и достал вкладыш из фольги. В свою очередь надорвал фольгу и извлек сам пакетик с чаем.