– Оружие у них есть, кроме заточек и пистолета? – Ещё Витькина винтовка. И там были две девушки, в кабинете. Они их затащили с собой. – Сколько их и кто они такие? – Трое. Корень, Махно и Ноль. Только я не понимаю. Корень ведь помирал уже. Что-то с сердцем. Он и не дышал почти, синий был весь. Наш фельдшер сказал сюда везти, срочно. – С фельдшером мы потом решим. Идти можешь? Через пару минут мы были у машины. Пока водила перевязывал раненого, я осматривался. Подойти к окну вряд ли удастся, всё на виду, а у них винтовка. Но и ждать нельзя, они на взводе и у них девушки. После выстрела шансов выбраться тихо у них нет, так что сейчас они звереют. И выместят зло на заложницах. А учитывая, откуда они вылезли, понятно как именно. – Верёвка есть? – Какая верёвка, товарищ подполковник? – Чтоб меня выдержала. И чтоб хватило спуститься со второго этажа на первый. – У меня есть, товарищ подполковник, – водитель полез под сиденье и вытащил моток верёвки. Виновато посмотрел на раненого, видать, спёр где-то. Я обошёл здание слева. Забрался в окно первого этажа, вот чёрт, в палату беременных. Те и так были напуганы, а теперь вообще застыли кто как и в чём сидел. Я пробормотал что-то извинительное, проскакивая к выходу. Теперь, даже если эти гады просматривают коридор, меня им не увидеть. Поднялся на второй этаж и нашёл палату над приёмным покоем. Окон в нём было два, надо было понять, где вернее всего стоит наблюдатель. По идее, кушетка была возле левого окна, а значит, стоять будут у правого. Кушеткой они попытаются воспользоваться по-другому. Я подёргал батарею, крепко сделано, на века. Привязал верёвку, тихо открыл окно и выбрался наружу. Дальше всё произошло быстро. Снизу раздался женский вскрик, а потом мужской звериный вой. Я прыгнул, вышибая ногами раму. В комнате был разгром. В двух шагах от кушетки корчился на полу человек с ножом в паху. Ещё один стоял у второго окна с винтовкой, направленной в мою сторону. Третий одной рукой схватил Натали за горло, а другой приставил ей ко лбу пистолет. В дальнем конце комнаты вжалась в угол практически голая девушка. Кажется, её звали Валя, тоже медсестра. Дальнейшее произошло за секунды. Держа пистолет в правой руке, я всадил пулю посредине лба человеку с винтовкой. И одновременно нанёс удар сомкнутыми пальцами в грудь главарю. Рука, пробив рёбра, добралась до сердца. И я чуть-чуть его сжал. Пистолет брякнулся на пол, на меня взглянули ставшие огромными и чёрными глаза, и серые губы шепнули: – Не надо… Мало кто может сказать, что испытывал это ощущение, как чья-то рука сжимает твоё сердце. Я думаю теперь, даже если эта мразь чудом выживет, он будет бояться всегда. Теперь я как следует увидел Натали. От её одежды тоже мало что осталось, блузка в клочья, одна из бретелек лифчика оборвана, и он сполз, открывая грудь. Юбка вспорота почти доверху. Ножом. И рядом человек с ножом в паху. Я вспомнил, как позавчера, кажется, показывал ей приём от удара ножом снизу. У него было два окончания: выбить нож или вогнать его в пах нападавшему. Картинка получалась ясная. Бандит вспорол Натали юбку, уже не ожидая сопротивления, и оказался в позиции, с которой Натали учила этот приём. И она его провела. Очень удачно. Махно, судя по полученному мной описанию, это он, теперь станет Манюней. Его вряд ли амнистируют по инвалидности, а на нарах мужика без «мужских причиндалов»… Я подошёл к двери, взял два из висящих там медицинских халатов и подошёл к девушкам. Натали взяла халат, надела и снова замерла, глядя на лежащего человека с дырой напротив сердца. А затем пошла к столу, достала бинты, вату, какие-то бутылочки и начала бинтовать рану. Вторая девушка не прореагировала, когда я протянул ей халат. Пришлось мне её одеть. Тем временем Натали наложила тампон и, обернувшись ко второй, позвала: – Валя, посмотри, что с этим. Валя не реагировала, тогда Натали подошла и… дала ей пощёчину. И ещё одну. Девушка, наконец, начала реагировать. – Слава богу, вернулась. Помоги коротышке, а то сдохнет. – Помочь? После того, что они хотели с нами сделать? Да пусть дохнет, сволочь, всем легче жить станет. – Валентина, ты медработник. Ты обязана спасти жизнь, а решать, что с ним делать, будет суд. А если ты хорошо посмотришь, то жизнь для него худшее наказание, чем смерть. Валя подошла ближе, присмотрелась и засмеялась. Да, таким смехом, наверное, смеялись ведьмы, насылая порчу на неверного мужа. Жутковатенько. А потом начала оказывать помощь. Я разбаррикадировал дверь и пошёл к выходу. Из дверей вышел прямо под стволы десятка винтовок и пистолетов. Ничего, быстро реагируют. Правда, что делать не знают. Надо им подкинуть идею ОМОНа. Ко мне подошёл водитель. – Ну как, товарищ подполковник? – Один труп, если я не ошибаюсь, Ноль. Двое ранены. Корень в грудь, тяжело, а Махно остался без, как бы сказать покультурнее… без мужской гордости. Стоящие вокруг нервно засмеялись. – А лейтенант? И Витя, рядовой Смирнов? – Погибли на месте. По нескольку ножевых ранений у каждого. Ещё несколько часов шло дознание. Собирали показания, составляли протокол. В самом странном положении оказался врач, который осматривал Корня в больнице. Когда бандиты напали на конвой, он бросился в свой кабинет и сидел там, не шевелясь, пока к нему не постучалась милиция. Он вроде и не виноват ни в чём, но… Поздно вечером я привёз Натали домой. Она по-прежнему была в том же халате, который я на неё надел. Мы почти не говорили по дороге. И только у дверей она взяла меня за руки. – Если ты будешь рядом, я ничего не боюсь. Только не оставляй меня. Я обнял её. – Ты под моей защитой. Навсегда. Мы поцеловались. Первый раз. И это был первый настоящий поцелуй в обеих моих жизнях. Он взорвался китайским фейерверком в голове, влился расплавленным золотом в лёгкие, понёсся пузырящимся шампанским от сердца по всем артериям и венам. Как у Грина: улей и сад. Когда мы, наконец, вошли в квартиру, перед нами снова стояла Патрисия. – Извините, Патрисия, я немного опоздал. Но с Натали всё в порядке, доставил домой целую и невредимую. Насчёт невредимой я слегка приврал. Досталось ей немало. Синяки и царапины на руках и груди. На передней части бедра и в нижней части живота порезы. Слава богу, неглубокие, следов не останется. Это мне сказал старенький доктор, который их обеих осматривал. Кстати, Вале, которая от испуга почти не сопротивлялась, досталось куда меньше. Физически. Психически она пострадала куда сильнее. А Патрисия посмотрела на Натали, на меня, сказала «Спокойной ночи» и вслед за дочкой ушла в свою комнату. А я в свою. В пять пятнадцать, когда я, в полевой форме, вышел из комнаты, как всегда направляясь в расположение на физзарядку, мне навстречу вышла Патрисия. Молча подошла, поцеловала в обе щеки, провела ладонями по лицу и ушла к себе. А ощущение благодарности, которое от неё исходило, – осталось. И, наверное, мне больше не надо волноваться, как она относится к нашим встречам. Но это всё лирика. А в мире творится что-то странное. Я точно помню, что к концу лета Прибалтика и Молдавия были уже в составе СССР. А тут почти середина июня, и ничего. Мало того, прибалты, будто сговорились, обратились к Германии за защитой «от большевистской агрессии». И немцы пообещали. Мало того, ввели войска в приграничные районы. Войска, освободившиеся после победы над Францией. А Сталин молчит. Не требует объяснений, почему нарушен пакт Молотова – Риббентропа. Интересненько, что он задумал. В части всё шло своим чередом. Учёба. В основном командиры справлялись сами, но иногда, когда они тоже были не очень в курсе, приходилось вмешиваться. Так было в начале на огневой подготовке. До сих пор все считали, что десантник – это тот же пехотинец, только с парашютом. А значит, и стрелять он должен спокойно, из положения лёжа. Ну, может быть, с колена. А уж не целясь от живота, навскидку – это ерунда. Трата патронов. Пришлось показать. Пистолет в кобуру, «ППС» за спину, нож на поясе, ещё один сзади, за воротником, самозарядка в руках. Начали. Десять выстрелов из «СКС» с колена, отбросил, сдернул «ППС». Короткими очередями с живота положил десять мишеней. Затвор щёлкнул вхолостую. Автомат в сторону, выхватил пистолет. Первые десять от живота, остальные в классической стойке с двух рук. Патроны закончились, метнул нож с пояса и, напоследок, тот, который за воротником. Повернулся к бойцам. Выражение лиц, что у твоего Моисея, услышавшего Глас Божий. Проняло, да и смотрится со стороны, как в хорошем боевике, которых они и не видали никогда. Тут меня удивил Оболенский. Попросил разрешения, вышел вперёд, встал напротив мишеней. А потом выхватил свой «ТТ» и высадил весь магазин. Подошли посмотреть, все дырки вразброс, только в самом центре дыра, будто попали несколько пуль. Что-то я такое читал в детстве. Во, вспомнил! Я вытащил нож и прямыми линиями соединил пять пробоин между собой. Получилась ровная пятиконечная звезда. Вот так комиссар. Начали постигать науку стрельбы с удовольствием. Ещё смешнее было с окапыванием. В моё время даже пехтуру учили окапываться под огнём. А уж нам сам бог велел. Так не понимают же. Встанет на коленки и копает. Говорю: «Ты труп уже. Ты что думаешь, противник подождёт, пока ты закончишь? Не-е-т. Он тебя враз срежет, только встань. А противник у нас везде, потому как мы десант. Нас высаживают в окружение. То, что для других родов войск – страшный сон, для нас обычная работа». Нет, не хотят верить, что так можно. Ладно, смотрите. С окапыванием у меня особые отношения. В училище во всех экзаменах по тактике мне попадалось задание окопаться. На госэкзамене этого вопроса не было, но проверяющий решил подкинуть дополнительное задание… Догадываетесь, какое? Так что быстрее меня может окопаться только экскаватор. Что я и доказал. А для наглядности Серёга постреливал из автомата над головой, так что на коленки точно не встанешь. Дошло. Да и стыдно стало, наверное. Подполковник, взрослый дядька может, а мы что, барчуки какие? Так что было прикольно. И прыжки. После изучения устройства парашюта и отработки поведения парашютиста на стапелях начали прыгать. Основное требование – плотность приземления, то есть подразделение должно остаться подразделением, а не кучей людей, разбросанных кто где. Прыгали повзводно и поротно. Для батальона было мало машин. Хотя летный полк и получал пополнение довольно часто. Прибыли ещё две машины «ЛиС-2д», потом вернулось звено ТБ-3, потом ещё пару раз прилетали новые машины. И почти каждый раз доставляли какой-нибудь груз, живой или технический. Кстати, звеном транспортных машин командовал Мамочкин. С Натали мы теперь встречались почти каждый день. Хоть на пару минут. Обменяться парой слов, провести рукой по волосам, поцеловать. Если выпадал хотя бы час, шли гулять, не глядя на время. Между прочим, служба «одна баба сказала», сокращённо ОБС, в это время работала не хуже, чем в наше. Мелкая шпана при виде нас испарялась мгновенно. Натали, смеясь, говорила, что если ей надо пройти мимо такой братии в узком месте, они сливаются со стеной. Во всяком случае, очень стараются. А у нас с Серёгой появилась новая игрушка. Он уже не мой зам, у него своя контора – «СМЕРШ». У него в подчинении четверо. Один лейтенант, остальные младшие лейтенанты. Лейтенанта я знаю в лицо. Один из моих учеников, тот, что не от Власика. Обычно один из них находится в кабинете, а остальные неизвестно где. А мы пока тренируем разведку. Шесть групп по пять человек. Командир, снайпер, минёр, связист и боец. Боец – в смысле человек, владеющий всеми видами боя. Их мы обучали совсем другим вещам. Тренировали память и внимание. Учили использовать любые предметы не по назначению. Делать растяжки и мины-ловушки из ручных гранат. Делать ловушки из подручных средств. Пользоваться любым оружием и водить любую технику. И развлекались мы так цельный месяц. Пока не прошло сообщение, что немцы, откликнувшись на призыв Румынии, вводят войска в Бессарабию, права на которую официально озвучил Советский Союз. Сталин приказал начать операцию по присоединению Бессарабии и Северной Буковины. 5 26 июля я получил приказ о передислокации в полосу 9-й армии. Батальон насчитывал 392 человека. В приданном авиаполку на данный момент имелось восемь машин «ЛиС-2д», три модифицированных «ТБ-3» и четыре транспортных «ЛиС-2т». Утром 27-го числа батальон, за исключением большей части автотранспорта, поднялся в воздух. Спустя семь часов все машины благополучно сели недалеко от Одессы. Отличное время, если учесть, что крейсерская скорость «ТБ-3» – 192 км/ч. Да и практическая дальность маловата, сели, как говорится, «на парах». Но сели, и ура летунам. Едва вылезли из самолёта, подлетела «эмка», и выпрыгнувший капитан спросил, кто старший. Я представился, показал документы и получил пакет. Капитан укатил. Я покосился на Серёгу, он уже что-то хмуро писал в блокнот. Ещё бы. На основании секундного просмотра обычного офицерского удостоверения мне вручили пакет от нормально командующего 9-й армией генерал-лейтенанта Болдина. Ладно, пусть сам разбирается. Пакет содержал приказ 1 батальону 301-му ВДБр захватить город Болград не позднее 30 июля. В дополнении к приказу говорилось, что по указанию Ставки Верховного главнокомандования… Что-что? СВГ, уже? Когда это товарищ Сталин успел, а главное, как, ввести эту структуру? Или решил попробовать, что получится, так сказать, в небольших масштабах? Ну да ладно. Так, где я остановился, ага. Как исполняющий обязанности командира 301-й ВДБр… Нет, ну, так дело не пойдёт. Так я приказ до завтра читать буду. Да, в бригаде только один батальон, мой, но исполняющий обязанности командира? Да я с батальоном разобраться не могу, я же только взводом успел покомандовать. Ну, на фига мне эта головная боль, а? Ладно, дальше. Подчиняюсь непосредственно Ставке. План операции предоставить командующему Южным фронтом генералу армии Георгию Константиновичу Жукову. Отлично. Ещё в пакете находились карты Болграда и окрестностей. Пока зампотыла организовывал питание и дозаправку, мой штаб начал разработку плана операции. С будущим районом боевых действий я отлично знаком, служил там. Через два часа план был готов. Учитывая, что румыны – хреновые вояки, мы решили действовать так. С наступлением сумерек самолёт высаживает в районе Болграда две группы. Задача первой – определить, есть ли в городе крупное сосредоточение войск и, главное, подошли сюда немцы или нет. Кроме того, они должны зажечь сигнальные огни для обозначения места высадки. Задача второй группы – отыскать место, пригодное для посадки, а главное, взлёта транспортных самолётов. Десантировать технику мы пока не могли. В пять утра вылет основной группы. В пять тридцать взлетает звено «ТБ-3». Они доставят противотанковую батарею, две «полуторки» артиллеристов и КШМку. Оставшиеся без машин водители составляют отделение охраны штаба и склада боепитания. Боеприпасы, кухню и медпункт доставят четыре «ЛиС-2т». Составив донесение, мы отправили его в штаб 9-й армии для Жукова и собрали командиров для получения боевого приказа. Командира разведчиков инструктировали особо. Героизм мне был сейчас не нужен, нужна была информация. Так что действовать тихо, себя не обнаруживать. В случае боевого контакта постараться оторваться от противника и ждать подхода основных сил. В 20.45 самолёт с разведчиками набрал высоту. Подлётное время – час. Ещё час на возвращение. Как там сказал Макарыч из «В бой идут одни старики»: «…самое трудное в нашей работе – ждать». Слава богу, дел было полно. Первое боевое десантирование. Для всех без исключения. Народ мне достался боевой, обстрелянный, но прыгать в тыл противника им ещё не приходилось. И никому не приходилось, разве что каким-нибудь диверсантам. В 21.30 личному составу дали отбой. В 23.50 мы услышали гул моторов возвращающегося самолёта. Летал, конечно, сам Батя. Я мог бы и догадаться. Выброска прошла успешно. По наблюдениям, в городе и окрестностях активности не наблюдается. Зато усиливается ветер. В 1.05 пришёл радиосигнал. Три группы букв. Смысл – в городе обычный гарнизон, немцев нет, активности нет. Уф-ф. В три часа ночи батальон подняли. Бойцы получили по два боекомплекта и сухой паёк на три дня. В качестве завтрака – сухари и вода, кухни уже погружены на борт. В 4.30 все заняли места в самолётах, командиры уточнили боевую задачу и погодные условия. Не самые удачные для нас, ветер 5–6 м, придётся трудно. А ещё мы идём без прикрытия истребителей. Они прикрывают 201-ю, 204-ю и 214-ю бригады, которые утром десантируются в Тыргу-Фрумос. Вот так-то, доигрались румыны. Мы взлетели вовремя. Где-то под нами пришли в движение 7-й, 35-й и 37-й стрелковые и 5-й кавалерийский корпуса 9-й армии. Они наступали из района Тирасполя в направлении Хуши. В шесть утра мы увидели сигнальные костры разведчиков, и началась выброска. Всё-таки я молодец. То есть все молодцы, но я молодец, что они молодцы. Через 15 минут с начала выброски почти весь личный состав сконцентрировался в 2 км к северо-востоку от города и начал выдвижение. Впереди, в качестве головного дозора, шли оставшиеся четыре группы разведки. Вот что у румынской армии хорошо получается – это грабить население. Именно этим занимался гарнизон, когда мы вошли в город. И сдавались они без боя, лишь в нескольких местах были короткие огневые стычки. К моменту, когда сели транспортные самолёты, город контролировался нами. Пришли высланные накануне разведчики. Я объявил им благодарность и пообещал представить к награде. Через полчаса командир артиллеристов получил приказ занять огневые позиции на западной окраине, прикрыв западное направление. Рядом со Спасо-Преображенским собором разместился медпункт, чуть дальше к центру обосновался штаб, основой которого была «КШМ». Транспортники разгрузились и улетели, а мне стали поступать донесения о состоянии личного состава. Трое пострадавших, двое с вывихами ног при приземлении, один с вывихом плеча, купол гасил неудачно. Те, кого унесло в сторону, добрались до своих подразделений. Короче, всё хорошо, комфронта дядя Жуков. Это у нас хорошо, а у других десантных бригад не очень. Высадка прошла безалаберно, несколько самолётов не долетели до цели из-за поломок. Другие выбросили людей неорганизованно. Бригады разнесло по площади несколько десятков километров. Как оказалось, многие бойцы нового пополнения имели 2–3 прыжка, поэтому в сложных условиях оказалось много покалечившихся. О разведке и подготовке площадок для транспортной авиации не подумали, поэтому проблема эвакуации раненых и пополнения боеприпасов стояла очень остро. Ко всему этому румыны, видимо, ожидая помощи от немецких войск, дрались вполне прилично. Так что это у нас курорт, а там жарко. Принял решение. Запереть румынский гарнизон, их всего-то человек 250, в казарме, предварительно тщательно обыскав и людей, и помещения. Личному составу занять круговую оборону, особое внимание на запад. В это время и вышел на связь подполковник Батя с докладом, что им получен приказ направить все транспортные машины к Тыргу-Фрумос с грузом боеприпасов, снабжения и медикаментов. Основание – его машины заправлены и готовы к немедленному взлёту. Приказ поступил от командарма 9-й армии. Следом вышел на связь и сам генерал-лейтенант Болдин. Он требовал того же, чего от Бати, – отправить мои самолёты на помощь другим бригадам. Формально я мог его послать. Я подчинялся напрямую Ставке, то есть Сталину. А летуны подчинялись мне. Вот только к чему тут выпендрёж. Там зажали наших ребят, мы должны были помочь. И я ответил Болдину, что четыре «ЛиС-2т» готовы вылететь, а звено «ТБ-3» должно доставить остаток автотранспорта и тоже будет готово к вылету. Однако подчеркнул, что после вылета самолёты вернутся в моё распоряжение. Командарм согласился, тоже, наверное, понимает, что мог не получить и этого.