Голова его колыхнулась куда-то в сторону, медленно скатилась вниз и приросла к животу. – Вот до чего додумались. Ладно, не робей, тебе оставаться тут нельзя, пойдем со мной. Облако неторопливо подплыло к душе, ухватило ее за руку, повлекло за собой и вдруг исчезло, а вместе с ним исчез и весь окружающий душу пустой мир. Новая реальность явилась быстрее, чем стриженая девка косы заплетает. Во все стороны, насколько хватало глаз, раскинулась унылая степь, поросшая бурой травой. Немногочисленные холмы, словно голые черепа мертвых титанов, высовывались из земли, придавая окружающей картине еще более угрюмый вид. Низко над головой висели свинцовые тучи, готовые в любой момент разразиться буйным ливнем. Невдалеке в глубокой ложбине виднелась широкая река. Вода в ней казалась совершенно черной. К берегу вел пологий спуск. Занявшись осмотром окрестностей, душа не сразу заметила, что из туманной субстанции она вдруг превратилась во вполне материального человека, только ростом не выше кошки. Облако тоже каким-то чудом обратилось в стопроцентно материального человека, которому душа едва доставала до колен и который сразу начал казаться ей великаном. Одет человек был в длинный и просторный балахон, сшитый из грубейшего сукна. На голове его сидела шляпа. Ее широкие поля обвисали вниз и совершенно затеняли и скрывали глаза. – Невесело у тебя, – оглядевшись по сторонам, буркнула душа. – Это как сказать, – криво ухмыльнулся человек. – Пойдем вниз. Тебе на тот берег надо, я перевезу. После недолгого спуска подошли к реке. Вода и в самом деле была черна, как смоль, и настолько спокойна, что казалась стоячей. – Пить хочешь? – спросил человек в балахоне. Его простой вопрос вдруг вызвал у души неимоверно сильный приступ жажды. Она ничего не ответила, а лишь склонилась и припала губами к воде. Напившись и поднявшись на ноги, душа обнаружила, что подросла и стала почти одного роста со своим провожатым. – Тут водичка особая, – довольно произнес он и зашагал вдоль берега. За песчаной косой показалась дощатая лодка с одиноким веслом, лежащим поперек высоких бортов. – Залезай, – кивнул на суденышко проводник, – нет, погоди. Что это у тебя в голове? С такой сором на тот берег нельзя. Дай ка я уберу. Он протянул руку, но совершить задуманное не успел. Весь его мир утонул во вспышке ослепительного света. Перед взором души мелькнула огненная спираль, и в следующее мгновение она очутилась уже в другом месте… Это была большая комната. Ее центр занимала широкая двуспальная кровать с ночными столиками. На ближайшем лежали обрывки проводов и какие-то радиодетали. Одну из стен занимало огромное панорамное окно. Но плотно сомкнутые пластины жалюзи создавали в комнате загадочный сумрак. На кровати, зажав в руке коробку с торчащими из нее антеннами, сидел Макар и сосредоточенно вглядывался в представшую перед ним душу. – Вы живы, как я рад! Простите меня, что я вас в будущее на целую вечность запустил. Не виноват я. Родимец меня прихватил, вот настройка и сбилась. Вместо недели машина вас на три с лишнем года в будущее отправила. Но вы этих трех лет, наверное, и не заметили? Для вас три года проскочили как один день. Три года! Душа обомлела. Попав на Землю, она снова превратилась в туманный фантом. – Но вы хорошо выглядите, – продолжал шептать Макар, – я хочу сказать, что за временной скачок такой продолжительности вы должны были полностью израсходовать свою энергию и превратиться в маленького карлика, а то и вовсе пропасть. А вы, каким были – таким и остались и даже еще больше стали. Это невероятно! Это поразительно! Как вам удалось!? Макар впился рукой в свою по-прежнему растрепанную, но теперь изрядно поседевшую бороду. В глазах его вспыхнуло непреодолимое любопытство пятилетнего ребенка, впервые в жизни увидевшего диковинную игрушку. – Почему вы говорите шепотом? – вопросом на вопрос ответила душа. Макар скривил рот, бросил настороженный взгляд на закрытую дверь и снова зашептал еще тише прежнего: – Опекают меня сильно, заботятся, работать много не дают, а я хочу много, я так привык. – Расскажите о себе. Я вижу, что жилплощадь за три года вы расширили. – Еще бы, жилплощади теперь у меня хватает. Я даже и сам точно не знаю, сколько ее у меня. Да разве это главное? Со мной за последние три года очень много чего произошло. И перемены все вроде как к лучшему: и богатым стал, и известность в ученых кругах приобрел, и даже женился, а все знаете, на душе как-то неспокойно. Я ведь и Родину поменял, теперь я гражданин Соединенных Штатов, и находимся теперь мы с вами в Америке. Вот как. Все с того началось, что я к Андреасу попал. На меня тогда помутнение нашло, страхи обуревать стали. Он мне очень помог. Подлечили меня тогда капитально. Я у него в гостях на лесной даче долго квартировал. Андреас в России в то время большим человеком был. – Бугром? – с сарказмом спросила душа. – Я бы сказал – целым утесом. Мы с ним очень сдружились. Хороший человек. Как-то он мне говорит: «Вы, Макар Иванович, гений. Вам научный прогресс двигать надо, в лучших университетах мира преподавать, а здесь вам и задрипанной лаборатории не видать. Поедем со мной в Америку. Ни в чем отказа знать не будете». Я подумал и согласился. И точно, только приехали мы сюда, как тут же мне любые материалы, любую информацию, все, что ни попрошу, все есть. Пришлось и язык англо-саксонский выучить. В моей работе без него никуда. Ученые здешние ко мне пачками ездили, все кланялись, все меня слушали. «Это, Макар Иванович, поясните, да это расскажите, да что это, да как это?». И все об одном – о машине времени моей. Мне говорили, что мое имя в научных кругах гремит, что я даже стал членом-корреспондентом каких-то там академий. Так года два продолжалось. А потом интерес ко мне начал иссякать. Это понятно: все, что надо у меня эти умники узнали, ездить ко мне меньше стали, а после и вовсе перестали. Ну, думаю я: теперь в покое делом займусь, соберу машину времени, чтобы вас, значит, принять, а тут еще мысли кое-какие о новых энергоносителях появились. Но не тут то было. Теорией, говорят, занимайтесь, а практикой ни-ни. Какая-то там поправка в американской конституции запрещает подобные эксперименты. Можно, говорят, под суд загреметь, да и Сенат на вас бюджет урезал, слишком дорого вы Соединенным Штатам обходитесь. Я, конечно, приуныл, на Родину, домой запросился. А у них и на это отказ уже готов. Вы, говорят, являетесь носителем информации, представляющей национальный интерес Соединенных Штатов и выезд ваш за пределы нашего государства невозможен. Вот теперь и сижу здесь, как сыч. Дом вроде свой, поле за домом, – ранчо называется, – тоже мое, жратвы хватает, а невесело. Везде охраны понатыкано. Чуть не туда пойдешь, чуть что не так сделаешь, уже бегут: «Мистер Майкл Ифанофич, не нарушайте». И Андреас обо мне забывать стал. Раньше каждый день бывал, а теперь если на десять минут заскочит, уже хорошо. А год назад женился я. Встретил здесь любовь свою первую. Мне уже скоро пятьдесят пять будет, а у меня, это я вам по секрету скажу, ни одной барышни не было. А тут увидел и понял – вот она, судьба. По-русски я ее быстро научил разговаривать. Инглиш – это для работы, а дома надо на родном языке. Эх, если бы не она, совсем тоска одолела. Да что там говорить. По ночам до сих пор наш овраг с орешником вижу и березы во дворе. Мы эти березы втроем сажали: отец мой, брат и я. Да, у меня же и брат в России остался. Он один меня, как родители померли, любил и понимал. Сердце за него болит. Как он там? В глазах Макара блеснули слезы. Душа понимающе качнула головой и спросила: – А на Родине что у нас делается? Что в мире за три года изменилось? Макар пожал плечами: – Честно говоря, я за событиями в мире не слежу. Все вроде по-прежнему. Ах да, паспорта снова меняют, то есть не меняют, а совсем отменяют. Теперь вместо паспорта электронный чип в руке будет. Но это не только в России, а уже по всему миру вводится. Я вот, глядите, тоже с чипом. Макар показал тыльную сторону своего предплечья. Никаких видимых следов электронного чипа на нем заметно не было. – Тут вся информация обо мне, а еще, если я потеряюсь, то меня легко найти смогут. За дверью раздались шаги. Макар вздрогнул, засунул под кровать коробку с антеннами и приложил палец к губам. Открылась дверь и в спальню вошла маленькая негритянка с короткими завитушками на голове и нежным, шоколадным личиком. – Хеллоу, Майкл, – зазвенела она с порога, – чем занимаешься? Она говорила по-русски на удивление чисто, почти без акцента. – Герда, – вскакивая с кровати и отбрасывая в сторону газету, закричал Макар, – что это у тебя!? Покажи! В руках у Герды был маленький приборчик, напоминающий пульт дистанционного управления. – Пустяки, забудь, – весело отвечала Герда, – пульт от телевизора. С этими словами она несколько раз нажала на кнопки. – Видишь, не работает. Герда спрятала прибор за спину. – Я починю, – заважничал Макар. Герда улыбнулась: – Майкл, мы не в России, я куплю новый. Вильнув своим необъятным задом, всеми силами рвущимся наружу из-под стесняющих его шорт, она резво выскочила из комнаты. Тут же из-за полуприкрытой двери донесся ее волнующий голос: – Сегодня у нас пицца с грибами, я жду тебя в столовой, Майкл. Вздохнув как паровоз, Макар снова уселся на кровать. – Не заметила, – облегченно произнес он. – Вы видели, она славная девочка, а как любит меня. Не хочется пугать ее чем-то незнакомым, – Макар вздохнул и добавил: – Вы живите здесь, в этом доме. Только в спальне не надо часто бывать. Вы меня правильно поймите. Если бы не борода, стало бы видно, как густо покраснели щеки Макара. …Вечером этого дня на стол Андреаса легла докладная записка: «Куратору проекта «Время» от агента Пумы. Как ранее доводилось мной до Вашего сведения, объект Майкл в последние три недели тайно пытался собрать из пришедшей в негодность бытовой и радиотехники аппарат неясного мне предназначения, для чего активно выводил из строя функционирующие приборы. Следуя Вашим инструкциям, я не препятствовала его действиям. Сегодня, в четыре часа после полудня аппарат был готов и включен. Вероятно, он представлял собой примитивный анималигатор…» «Что это за слово такое, – недовольно пробурчал Андреас, – кажется, связка души или скорее связывающий душу? Да, точно, несколько месяцев назад это слово придумал Макар». Андреас усмехнулся и продолжил чтение. «…Об этом с высокой степенью вероятности можно судить по тому, что сразу после включения, в одном с ним помещении возникла полевая субстанция, по форме и размерам полностью совпадающая с взрослым человеческим, вероятно, мужским телом. Объект Майкл имел беседу с субстанцией. При моем появлении в помещении, объект Майкл сделал вид, что никакой субстанции не существует. Собранный им аппарат был спрятан, а затем им же немедленно уничтожен. При включении мной портативного определителя кода, прибор не сработал, из чего можно заключить, что полевая субстанция кода в себе не содержит. В настоящее время полевая субстанция продолжает находиться в доме. Видеосъемка беседы объекта Майкла с полевой субстанцией прилагается». Андреас склонился над столом, начал массировать подушечками пальцев лоб. Ему было жарко и душно. Душно в этой стране, куда в течение долгих лет он рвался всеми силами, пытаясь выбраться из огромной и заснеженной медвежьей берлоги со звучным названием Россия, душно в этом деловом кабинете, несмотря на работающие на полную мощность кондиционеры. «Девочка молодец, – подумал Андреас и энергично передернул плечами, отгоняя от себя подступившую было хандру, – я всегда говорил, что лучший прибор слежки – это жена. Ни одно самое умное, самое изощренное устройство не заглянет в душу, а жена заглянет. Девочка работает хорошо». Андреас заприметил ее еще два года назад в разведшколе. Из общей массы учеников она выделялась особой интуицией и необыкновенным нюхом на события ближайшего будущего, что позволяло ей всегда быть на шаг впереди своего противника. Кроме того, она обладала еще одним, совсем редким среди простых людей талантом – умением видеть тонкие полевые энергии или, попросту говоря, души. Жену для Макара выбирали долго вовсе не из-за недостатка кандидатур, а из-за какого-то тупого безразличия этого великовозрастного теленка к женщинам. «Телесная красота и привлекательность – понятия расовые, более того, национальные», – полагал Андреас. И в дом к Макару одну за другой горничными и садовницами назначали русоволосых красавиц. Макар оставался равнодушным ко всем. И лишь чернокожей коротконожке Герде по кличке Пума, к немалому удивлению Андреаса, удалось, наконец, очаровать и соблазнить Макара. Андреас налил в стакан холодной воды и с жадностью выпил. «Это душа Громова, бесследно исчезнувшая три года назад, – размышлял Андреас, – машина времени Макара была установлена именно на этот срок. Сегодня срок истек, и душа Громова появилась снова. С этим понятно все. Но два пункта донесения не ясны совершенно». В задумчивости Андреас нарисовал на лежащей перед ним бумаге два жирных вопроса. «Первое – по форме и размерам душа полностью совпадает с взрослым человеческим телом. Этого не может быть, после трех лет полета она должна израсходоваться до размеров мыши или воробья. Но ее объем сохранен полностью. Неужели она нашла то, что мы без всякого успеха ищем в продолжение вот уже трех лет? Это маловероятно, но полностью сбрасывать со счетов эту возможность нельзя. И второе – полевая субстанция кода в себе не содержит. Это тоже невозможно. Если душа была притянута анималигатором Макара, то значит, в нее уже введен код, без кода возвращение невозможно. Но тогда почему не сработал прибор Пумы? Не понимаю». Тут Андреас поймал себя на том, что опять начинает думать по-русски. Шестьсот лет, проведенные в Московии, давали знать о себе. Андреас откинулся на спинку стула, запрокинул голову, зажмурил глаза. Замлевшая за день спина немилосердно ныла. В последние годы там, в России, он отвык работать по-настоящему, он стал большим начальником, барином, умеющим лишь приказывать и повелевать. Там он стал первым и фактически возглавил работу всей северо-восточной ветви организации. Но деятельная тевтонская душа Андреаса не знала покоя. Безделье последних лет начинало тяготить ее. Совершенно случайно наткнувшись на Макара с его машиной времени и разобравшись в сути гениального изобретения, он понял, что это его шанс занять более высокое и привилегированное положение в иерархической лестнице тайной организации «наших». Он даже подумывал о том, как бы стать одним из Демиургов Высокого Совета, хотя прекрасно знал, что еще никому и никогда не удавалось встать на одну ступень с Первыми. В России он приобрел колоссальную власть, но подчинялся сменяющим друг друга кураторам и ревизорам из Высокого Совета. Здесь он имел под собой всего один проект, но теперь подчинялся всему Высокому Совету. Только весь Высокий Совет мог приказывать ему и руководить им. И это была девятая и высшая ступень посвящения, которой он мог достигнуть. Он помнил свой первый и пока что единственный доклад о перспективах проекта «Время» перед Советом. Его доставили туда с завязанными глазами: никто, даже члены организации девятой ступени посвящения, не должны были знать, где Демиурги вершат судьбу мира. Повязку с его глаз сняли уже в зале. Огромное помещение было освещено ровным светом. Перед ним в длинных мантиях, скрадывающих пропорции тел, и в капюшонах, скрывающих лица, восседали Демиурги. Он упал на колени перед Первыми, так требовал древний ритуал. Потом он долго и подробно излагал Высокому Совету суть своего грандиозного замысла. Когда с вновь завязанными глазами Андреас покидал зал, его сердце билось радостно и возбужденно. Его замысел был одобрен Высоким Советом. Но взволновало его еще и то, что одно из кресел в зале было пусто, это был совет не тридцати, а двадцати девяти. Андреас не знал, что означает это, но вид пустующего кресла в Совете вселил в него какую-то неосознанную радость. Андреас разлепил веки. Видение недавнего прошлого пропало. «Ну, хватит на сегодня, – снова по-русски подумал он, – пора спать». Кульминация Следующее утро застало Андреаса в доме Макара. Развалившись на маленьком диванчике, Андреас попивал кофе и непринужденно беседовал с Макаром на разные темы: о погоде, о грядущих губернаторских выборах, о новых сортах шоколада. Крошка Герда расположилась рядом с мужем в глубоком шезлонге. Подобрав под себя ноги, она потягивала пепси-колу и в разговоре мужчин не участвовала. – О-о-о, Макар Иванович, я вижу у вас гость, – прерывая рассуждения о преимуществах двухпартийной политической системы, неожиданно произнес Андреас. – Какой гость? – опешил Макар. – Вон он, в угол забился и нас слушает. «Зачем он пришел сюда? Сидел бы в комнате», – подумал Макар, но вслух произнес: – Где? Что-то я никого не вижу. – Не надо, Макар Иванович. Не вам одному дано острое зрение. Представьте меня гостю, сделайте одолжение. Макар замялся, но заметив, что душа сама подходит к ним, промямлил: