– Я пока для нас один номер заказал. Здесь очень просторно и мешать вам я не буду. Мои покои пусть будут здесь, а ваши во второй комнате. Громов, ничего не говоря, подхватил свой чемодан. – Да, еще одно, – уже в спину Громова бросил Андреас, – я вас попрошу не уходить никуда, не согласовав со мной. Жизнь кругом новая, вам незнакомая. Вы к новой жизни не приспособлены, потеряетесь, пропадете. Продолжая молчать, Громов вошел в отведенную ему часть гостиничных покоев и плотно закрыл за собой дверь. Оказавшись в одиночестве, он небрежно бросил чемодан, внимательно осмотрел через окно окрестности, улегся на кровать и затих. Уже через час солнце закатилось за горизонт, выщербленный верхушками небоскребов. Громов снова подошел к окну. От земли его отделяло добрых пятьдесят метров. Но под окнами пролегал каменный козырек. По нему можно было добраться до пожарной лестницы, прицепленной к углу здания и по ней без особых помех спуститься вниз. Громов застегнул пиджак, аккуратно сложил во внутренний карман извлеченные из чемодана деньги и паспорт, после чего сполз на узкий козырек и короткими шажками пошел к пожарной лестнице. По пути ему нужно было миновать окна той части гостиного номера, в которой расположился Андреас. Там Громов мог быть замечен. Добравшись до опасного места, Громов пригнулся насколько мог и попытался прошмыгнуть дальше. – Эй, раб, ко мне, – раздался почти над самым его ухом голос Андреаса. Громов вздрогнул и чуть не слетел вниз, на каменную мостовую, но в последний момент успел ухватиться за выступ стены. Несколько минут, с бешено бьющимся сердцем, вжавшись в холодную поверхность козырька, он пролежал, туго соображая, замечен он или нет. Наконец, с трудом сохраняя равновесие, он поднялся на ноги и осторожно заглянул в окно. Всего в двух шагах от глаз беглеца виднелся затылок Андреаса. Лицо его было обращено вглубь комнаты. Присмотревшись, Громов различил туманные очертания застывшей перед Андреасом души. Поднятые руки Андреаса были погружены внутрь ее. Андреас питал свои силы. Громов содрогнулся, но, больше не задерживаясь, засеменил вперед. Очутившись на земле, он устремился в сторону вокзала. Для того чтобы взять железнодорожный билет ему пришлось потратить значительно больше времени, чем он предполагал. Дело в том, что для прогрессивно настроенных граждан, уже успевших заменить свои бумажные паспорта электронными чипами, на вокзале была установлена добрая сотня специальных автоматов. Для отсталых, еще не успевших обзавестись технологическим новшеством и продолжавших таскать с собой старомодные паспорта, на всем вокзале была оставлена только одна касса, к которой круглые сутки стояла длинная очередь. Отстояв в ней по меньшей мере час, Громов получил заветный билет на какой-то проходящий поезд и утром следующего дня был в родном городе. Глава 10 Что же заставило Громова с риском для жизни вырваться из-под неусыпной опеки Андреаса и столь скоротечно вернуться на свою малую родину? На этот вопрос ответить нетрудно. Ему очень хотелось узнать, раскрыто ли убийство жены и дочери, найдены ли и наказаны убийцы. И если нет, помочь следствию своими важными показаниями о причастности к преступлению директора Ивана Кедранюка. Однако за три года он в немалой степени утратил связь с современностью. Его представления о людских настроениях, моральных приоритетах несколько устарели, а деловые и общественные связи были порваны полностью. Прямо с вокзала он отправился на свою бывшую работу и на проходной, у незнакомого пожилого вахтера выяснил, что Иван Кедранюк три года назад с большим повышением уехал в Москву, теперь он министр. Комбинат сразу после отбытия старого директора возглавил Александр Бизюкин, человек молодой и с большими амбициями. Кроме того, уже без всяких вопросов со стороны Громова вахтер поведал, что супруга нынешнего директора – Татьяна, в девичестве Барышева, раньше тоже работала на комбинате, что свой старый паспорт на новую «чипу» он уже поменял, что на одну пенсию жить тяжело, и что его сын решил… Но о том, какое решение было принято сыном вахтера, Громов слушать не стал. Он вышел на улицу и направился в следственный комитет. – Вы к кому? – остановил Громова дежурный. – Следователя Цыпленкова видеть можно? – Десятый кабинет. Это был тот самый следователь, который три года назад начинал расследовать дело об убийстве жены и дочери Громова. Кабинет под номером десять, кроме Цыпленкова, вмещал в себя еще двух следователей. У каждого из них был свой стол, свой стул, своя настольная лампа и свои бумаги. Последних было так много, что они занимали собой не только всю поверхность столов, но и два шкафа, лежали они и на шкафах, и под шкафами. Когда Громов вошел в кабинет, следователи о чем-то весело балагурили между собой, но с появлением незнакомого им лица замолчали и сделали вид, что заняты разбором важных документов. – К вам можно? – обращаясь к Цыпленкову, произнес Громов. – Чего нужно? – поднимая глаза и окидывая вошедшего недовольным взглядом, спросил Цыпленков. – Я по делу, – начал Громов, – вы вели следствие по убийству Любови Громовой и ее дочери. Я хотел бы узнать о результатах. Найдены ли убийцы? – А ты кто такой, чтобы я тебе о результатах докладывал? – хмыкнул Цыпленков. – Я муж и отец убитых. Мы с вами раньше уже встречались. Цыпленков свесил голову набок и прищурил один глаз. – Твоя физиономия мне знакома, напомни подробности. – Три года назад, перед новым годом было совершено двойное убийство с целью, якобы, ограбления. – Вспомнил, – Цыпленков щелкнул пальцами, – и дело то вспомнил, и тебя вспомнил. Только постой, мужа той убитой потом тоже убили. Не помню, кто дело вел. Два следователя, подняв глаза от своих бумаг, внимательно посмотрели на Громова. – Хм, – продолжал Цыпленков, – его, значит, убили, а ты тут сидишь, мне мозги паришь. Чип у тебя есть, пойдем чип твой просканируем. – Чипа у меня нет, – хмуро отозвался Громов, – паспорт есть, посмотрите. Он выудил из пиджака паспорт и аккуратно положил его на стол перед следователем. – Паспорт, – открывая документ, забубнил Цыпленков, – и когда вы свою макулатуру на нормальные чипы поменяете, терпеть уж тошно, честное слово. Так, погоди, что это за паспорт у тебя такой? А, ну да, это у тебя международный. Возьми. Убедившись, что перед ним сидит настоящий Денис Громов, Цыпленков вернул ему паспорт. – И учти, – строго добавил он, – паспорта до первого августа годны. Кто не успеет на чип поменять, того штрафовать будем. – Учту, – кивнул Громов и тут же повторил свой вопрос, – так нашли убийц? Цыпленков криво усмехнулся, но на заданный прямой вопрос снова не ответил. – А вы где все эти три года пребывали, что не знаете ничего? – спросил он. – Я далеко был, в Америке, – честно признался Громов. – А-а-а, в Америке, – вытягивая вперед шею, протянул Цыпленков, – так и езжай в свою Америку, нечего тут занятых людей от дела отрывать. Следователь за соседним столом ехидно хихикнул. Взглянув на него исподлобья, Громов сказал: – Я так понимаю, что никого вы не нашли и нераскрытое дело в архив сдали. – Ну и что с того, что с того-то? – пренебрежительно отозвался Цыпленков. – Я заказчика убийства знаю, через него и на исполнителя легко выйти можно. – Ну и кто этот твой заказчик? – Иван Кедранюк, бывший директор комбината, а теперь министр. Следователи за соседними столами, широко раскрыв глаза, уставились на Громова. Цыпленков открыл рот, но при слове «министр» слова застряли у него в горле. В кабинете повисла гнетущая тишина. – А почему не премьер? – переводя в шутку серьезное заявление, вздохнул один из следователей. – Да, чего ты мелочишься? – поддержал коллегу Цыпленков. – Я серьезно говорю, у меня есть доказательства, свидетели. Я прямо сейчас все свои показания могу письменно изложить. – Нет, прямо сейчас не надо, – словно испугавшись угрозы о заявлении, быстро произнес Цыпленков, – давайте так: вы свое заявление завтра напишете, а мы тут пока по своим каналам справки наведем, начальству доложим, с нужными людьми поговорим. Вы же понимаете, министр – это не бродяга какой-нибудь, его так просто за жабры не возьмешь. – Но я могу быть уверен в возобновлении следствия? – недоверчиво произнес Громов. – Конечно, – коротко и очень строго ответил Цыпленков. Громов встал. – До завтра. Пока он шел к выходу, его спину буравили шесть недобрых глаз. То, о чем в течение последнего месяца неустанно думал Громов, осуществилось, и теперь он с необыкновенной ясностью осознал, что кроме завтрашнего визита к следователю и написания заявления ему больше нечего делать в своем городе. Здесь у него больше нет ни родных, ни друзей. На свою бывшую квартиру он даже издали смотреть не собирался, понимая, что за годы его отсутствия, у нее уж нашелся новый хозяин. Чтобы скоротать время, он решил побродить по городу, посмотреть, что изменилось в нем. Первое, что бросалось в глаза, – это великое множество огромных рекламных щитов, на которых, как и в Москве, на все лады расхваливался персональный электронный чип. Нижние этажи зданий занимали бары, казино и магазины с красочными вывесками и витринами. Людей на улицах немного. У встречных лица как лица, такие были и прежде: хмурые и веселые, бодрые и усталые, одеты как-то необычно, но это веяние капризной моды. На каждом перекрестке и повороте милицейские патрули: власти заботятся о покое своих граждан. Среди всей этой позолоты, огней, дорогих автомобилей и благополучных лиц, словно пришельцы из какого-то другого мира, то и дело мелькают жалкие фигуры нищих. Что ж, и они не вчера появились на городских тротуарах. Долго гулять Громову не пришлось. На одной из улиц возле него остановился автомобиль. Из него стремительно выскочили трое в милицейской форме. Ни слова не говоря, они скрутили Громова и втолкнули его в машину. Все произошло так неожиданно и быстро, что он не только возмутиться, но и слова сказать не успел. И вот он на заднем сидении, справа от него милиционер и слева милиционер, а третий впереди, рядом с водителем. – Куда!? Что такое!? – уже в автомобиле попытался протестовать Громов. Но тот, что справа, ударил его локтем в живот и прикрикнул: – Заткнись! Громов согнулся от боли. Через десять минут подъехали к дому с тонкими решетками на окнах. Действуя по-прежнему нагло и бесцеремонно, Громова буквально выкинули на мостовую. – Ты чего спотыкаешься? Вставай! Громов поднялся. Его завели в маленькую клетушку. Здесь пахло прокисшей капустой. У стены сидел милиционер, судя по погонам – прапорщик. – Виталич, торговца наркотой взяли, – с порога гаркнул сержант. Прапорщик встрепенулся, разлепил сонные веки и осоловело посмотрел на Громова. – Обыскивали? – коротко спросил он. – Не-а, Виталич. – Я никакого отношения к наркотикам не имею, здесь ошибка, – сказал Громов.