– Одного только до сих пор понять не могу: зачем им души людские? – Едят они их, – резанул Громов. – Что!? Макар вздрогнул и поежился. – Душа для них – еда, как для нас с тобой щи с кашей. Макара начала бить нервная дрожь. – Не может быть, – стуча зубами, едва проговорил он. – Может, я о них много чего рассказать могу, но сначала свою историю закончи. С трудом справляясь с обуявшим его возбуждением, Макар продолжил: – Когда я об их обмане узнал, то решился поправить все. Для начала, мне сюда попасть нужно было. Но как сделать это? Власти меня по-хорошему не пускают. А если по-плохому, то тут же мой чип вместе со мной через спутник отыщут и в Америку вернут. Пришлось схитрить. На любое действие всегда найдется противодействие. Так же и с чипами. Оказывается, в мире уже существует целая подпольная отрасль по производству фальшивых чипов, на которых, по вашему желанию, изготовители зафиксируют любую нужную вам информацию. Я от своего чипа избавился, но не просто выкинул, это по новому американскому закону преступление, а передал одному нанятому мной человеку. Он теперь вместо меня в Майами отдыхает. Правительство спокойно: мой чип во Флориде, значит, и я во Флориде, и значит, пределов приютившего меня государства не покидал. А у меня в руке фальшивый чип на имя какого-то Тома Смита – любителя русской экзотики. Против его пребывания за пределами Соединенных Штатов никто ничего не имеет. А приехал я домой ради этого, – Макар хлопнул ладонью по чемодану, – здесь у меня прибор. Я его еще пять лет назад сделал и назвал анималибератор – освободитель души от наложенной на нее метки. В старые времена работы для него не было, вот я его под пол и спрятал. Такой прибор в мире всего один. Я о нем своим ученикам и последователям ничего не сказал, да они и не спрашивали, – Макар криво усмехнулся, – теперь мне этот чемоданчик в Америку провезти нужно и к шахте с душами доставить. Тогда все они от плена освободятся и пойдут туда, куда им Бог велит, а у меня с сердца камень свалится. А пока мы наши с тобой души от меток освободим. Громов невесело усмехнулся: – Анималибератор победит анимасигнатор и анималигатор. В борьбе с самим собой ты надеешься одержать победу? Макар кивнул. – Примерно так, а теперь я и на твою помощь надеюсь. С этими словами он открыл чемодан. В нем оказалась сложная схема, состоящая из множества радиодеталей, проводов, кнопок и переключателей. – Сейчас, только аккумуляторы зарядятся, – щелкая чем-то, сказал Макар, – у меня тут солнечная батарея. Через несколько минут, убедившись, что энергии достаточно, Макар включил свой анималибератор. Громов почувствовал, словно иголка кольнула в висок, взор его на мгновение помутился. Судя по обалдевшему виду гения-самородка, он тоже испытал на себе нечто подобное. – Готово, – радостно крякнул Макар, – пусть теперь до нас добраться попробуют, – и тут же, развивая любимую тему, на которую мог говорить часами, продолжил: – А знаешь, почему они тебе тело отдали? Ведь только затем, чтобы ты им секрет какой-то о туннеле огненном рассказал. А почему, спрашивается, они душу твою меченую, когда ты только из полета вернулся, своим анималигатором не изловили и на цепь короткую не посадили? Ты бы им тогда без всякого тела все выложил. Громов развел руками. Ответа на этот вопрос у него не было. – Все дело в метке, – выдержав паузу, с гордостью произнес Макар, – я с самого начала изменял потенциал полимерно, мыслил, так сказать, пространственно, а их научил создавать только мономерную деформацию потенциала. Принципиальная схема приборов для образования обеих этих деформаций одна и та же, дело лишь в одной коротковолновой дуге. Но они до этого своими костяными мозгами никогда не додумаются. Мономерная метка выглядит примерно так: представь, что ты лег на большой лист бумаги, обвел по нему контур своего тела, вырезал бумажный трафарет, повесил его на спину и везде таскаешь с собой. А полимерная выйдет, если ты этот трафарет скомкаешь до размера маленькой конфетки и положишь в свой карман. Ясно? – В общих чертах, да. – На твоей душе такая полимерная метка и была. А все их приборы на мономерность рассчитаны. Поэтому они душу твою не только пленить не сумели, но и самой метки обнаружить не смогли. Вот так. – А где именно в моем теле эта полимерная метка находилась? – спросил Громов. – Здесь, – кратко ответил Макар и ткнул пальцем в собственный лоб. – Понятно, – кивнул Громов, вспоминая проводника из мира мертвых, желавшего убрать какой-то сор из его головы. Дальше вдаваться в ученые пояснения Макар не стал. – Поедешь со мной в Америку? Вдвоем легче будет и веселей. Души на волю выпустим и назад вернемся. – Что ж, я готов, – легко согласился Громов, – только денег нет. – Это не беда, – деловито заметил Макар, – у меня немного средств имеется, на билеты до Америки хватит. И насчет документов не волнуйся. Мне во Флориде один московский адресок на всякий случай дали, по которому за умеренную плату под кожу какой угодно чип вживить можно: хочешь, дяди Васи, хочешь самого Рокфеллера. На этом беседа под сенью орешника была завершена. А свою историю Громов так и не рассказал Макару. Гений-самородок оказался совсем плохим слушателем. Все десять дней, в течение которых они решали проблему с фальшивым чипом для Громова, Макар просто не мог спокойно слушать ничьих повествований. Он тут же начинал жаловаться на судьбу, перебивать своего товарища и загружать бесконечными, никогда не иссякающими описаниями различных тонкостей работы машины времени и всех ее вспомогательных блоков. На исходе десятого дня, уже находясь в аэропорту и готовясь к отлету, Громов наблюдал за экраном огромного телевизора, установленного в зале ожидания. Макара рядом не было, он пошел в буфет подкрепить свои силы. На экране скакала безголосая певичка, ее сменили хаотичные кадры рекламы, а после нее прочно и основательно утвердилась строгая новостная дама. Она сообщила о громком политическом убийстве министра Ивана Кедранюка и о четкой работе спецслужб, сумевших тут же, на месте преступления ликвидировать убийцу – Александра Бизюкина – директора одного из крупных промышленных производств. Не мигая и, кажется, даже перестав дышать, Громов слушал телеведущую. Какое-то мерзкое и очень срамное чувство сжало его изнутри. Радости и торжества от мести, исполненной чужими руками, не было и в помине. С окончанием новостей телевизор вновь начал показывать что-то музыкальное. Появился Макар. Его раздобревшее лицо говорило, что свои силы в буфете он подкрепил весьма основательно. Через час большой небесный лайнер нес Дениса Громова и Макара Кедранюка к далекому Американскому континенту. Глава 17 А в это время Андреас прохаживался по верхней палубе огромного корабля, несущегося к одному из островов в Тихом океане. Корабль носил название «Эос». Он был парусным, но совсем не зависел от скорости и направления ветра, и даже в мертвый штиль мог плыть в любую сторону света. Дело в том, что бесперебойным поставщиком ветра для него был не какой-нибудь Борей или Зефир, а атомный реактор, спрятанный в глубоких трюмах, и питаемая его энергией мощная воздуходувная установка. При необходимости паруса и вовсе могли убираться, мачты складываться, на корме открывались реактивные сопла, и тогда корабль летел, как пуля. Но сейчас для осуществления одного очень важного, может быть, даже главного в жизни Андреаса проекта, излишняя скорость была вредна. Еще бы, ведь малейший промах в затеянной игре грозил неминуемой гибелью его душе. За тело он не боялся, человеческих тел на своем долгом веку он сменил немало. Разработку плана Андреас начал после своего первого и пока единственного доклада в Высоком Совете. Отсутствие на Совете одного из Демиургов взволновало и зародило в его сердце туманные надежды. Очень осторожно, стараясь не привлечь к своей тайной деятельности внимание Совета, полагаясь больше на интуицию, чем на факты, он начал выяснять, почему древний закон был нарушен. Для начала нужно было узнать, кто этот Демиург, пропустивший сбор Совета. Агенты Андреаса вышли на одного человека, но данные о его принадлежности к организации «наших», не говоря о членстве в Высоком Совете, были весьма сомнительны. Этого человека звали Энрике де Зак. Он был молод и чрезвычайно богат. Его отец, умерший около трех лет назад, оставил ему в наследство огромное состояние, титул герцога и остров. На себя обращал внимание один факт, тщательно скрываемый сначала отцом, а потом и сыном, но, тем не менее, обнаруженный агентами Андреаса. Факт состоял в следующем: никаких официально признанных детей у богача-отца не было, а наследник-сын появился лишь после смерти своего папаши, а до этого проживал где-то на другом конце света и никаких отношений со своим родителем не поддерживал. Был и еще один характерный момент: незадолго до смерти отца у молодого Энрике были какие-то жизненные неприятности, вроде грозящего тюремного срока и измены любимой девушки. Эти неприятности, надо полагать, сильно повлияли на устройство его души, пробудив дремавшие в ней наследственные черты характера, столь живо проявлявшие себя у почившего отца: склонность к скандалам и экстравагантности, страсть к развлечениям и пороку. Получив наследство, юнец, как бы приумножая дурную славу отца, начал предаваться великосветским вольностям, от одних слухах о которых волосы вставали дыбом. Очень скоро слава повесы сменилась славой безумца и преступника. Огромное состояние помогло ему избежать наказания за множество проказ, за любую из которых простой человек на любом суде мира был бы тут же повешен, расстрелян или отправлен на электрический стул. Но никакие деньги не помогли ему вновь открыть закрывшиеся перед ним двери лучших домов мира. И тогда Энрике исчез. Скоро в самых солидных многотиражных газетах мира появились сообщения, что юный шалун заболел сплином, уединился на своем острове и перестал тревожить мир. Но для прозорливого Андреаса было ясно, что уединение вызвано не затянувшимся приступом меланхолии, а является результатом действия других, более мощных и скрытных сил. Андреас полагал следующее: старый герцог состоял с ним в одной организации. Однажды немолодое тело начало бременить его и тогда оно умерло, а душа перешла в юную и свежую оболочку – в несчастного Энрике. В поисках новых развлечений «юнец» продолжил дело своего «отца» и в определенный момент перешел ту грань, за которой его подвиги начали вредить общему делу «наших». И тогда он был попросту пленен и заточен на своем уединенном острове. Для простого члена организации подобное наказание выглядело весьма мягким, но не для Демиурга из Высокого Совета. Такой не мог быть уничтожен. Версия Андреаса об отстранении от дел, временном или постоянном, как нельзя лучше соответствовалаотсутствию на совете одного из Демиургов. Но все это были лишь версии и предположения, а Андреасу для успеха в затеянной им игре была нужна полная уверенность. И он получил ее после двух лет ожиданий, всего лишь несколько дней назад, от Сорокопута, вместе с архивом секретного отдела. В свое время разведчики комитета теперь уже не существовавшего государства потрудились на славу, выявив чуть ли не всю мировую сеть организации, чуть ли не всех членов Высокого Совета. И вот теперь, позабыв обо всем, Андреас отправился к далекому острову в Тихом океане, где в затворничестве жил так интересующий его человек. Для того чтобы быть принятым хозяином острова и расположить его к себе у Андреаса имелась хорошая наживка. Этой наживкой был корабль развлечений. Действительно, его судно представляло собой настоящий гремучий коктейль из самых изысканных, щекочущих нервы и взрывных аттракционов, какие только мог себе представить и создать оснащенный современными технологиями и неограниченными материальными возможностями человеческий разум. А внутри этого корабля-наживки был спрятан секретный крючок – машина времени, лишенная блока деформации магнитного потенциала души. Легкомысленная душа, решившаяся на путешествие во времени с помощью такой машины, рисковала никогда больше не вернуться на землю и навсегда остаться в таинственном пространстве между миров. Утром следующего дня достигли цели. Остров, затерянный в голубых просторах океана, был вершиной древнего потухшего вулкана, поднявшего свою остывшую голову высоко над водой. Всю его поверхность покрывал лес. За исключением невысокого дощатого причала, который Андреас разглядел еще издали в бинокль, на острове не было заметно никаких следов человеческой деятельности. Почти одновременно с моторным катером, спущенным на воду с корабля, чтобы доставить Андреаса к берегу, из зеленой сельвы острова поднялся легкий вертолет. Стрекоча винтом, он подлетел к причалу первым. Из вертолета выбрался человек и, невозмутимо сложив руки на груди, стал дожидаться прибытия катера. Через минуту доски шаткого причала скрипели под ногами Андреаса. Он внимательно рассматривал фигуру, застывшую рядом с вертолетом. Без сомнения, это был уроженец Индостана. На его гордом лице хищно горел один глаз, на месте второго темнела затянутая кожей глубокая яма. Худое лицо с сильно выдающимися острыми скулами обрамляла короткая седая борода. Сквозь развевающиеся на ветру полы тонкой рубахи была видна рукоять ятагана и два кольта. Гость склонил голову и, приложив руку к груди, вкрадчиво произнес: – Мое имя Андреас, я, свободный гражданин мира, счел своим долгом выразить глубочайшее почтение продолжателю старинного рода, хранителю древних традиций и новатору новых идей его светлости герцогу Энрике де Заку. Для этого я прибыл с визитом в надежде быть принятым его светлостью и удостоенным хотя бы короткой беседы с ним. – Здесь никто не нуждается в беседах с тобой, убирайся. Человек говорил на плохом английском, голос его был груб и властен. Андреас склонился перед ним в глубоком поклоне: – Посмею заметить, что я прибыл на ваши благословенные земли не с пустыми руками. До меня дошло, что его светлость большой любитель острых ощущений. Мой корабль специально предназначен для этого. Он удовлетворит любую прихоть вашего господина, любой его каприз. На моем корабле его светлость найдет то, чего не ощущал и не испытывал нигде и никогда. Мой корабль – это пленительный сон, один раз погрузившись в который, никогда не захочешь просыпаться. – Твой язык источает мед, – хмуро произнес одноглазый, – но в душе твоей я вижу затаенный помысел. Андреас улыбнулся: – Ты проницателен, мой потаенный помысел – это деньги. Я всего лишь торговец хорошим досугом, а твой хозяин любит досуг и при этом он богат, я так слышал. Одноглазый смерил Андреаса изучающим взглядом: – Хорошо, следуй за мной. Андреас протиснулся в вертолет, потом несколько минут с интересом наблюдал за проносящимся внизу зеленым ковром леса. Среди зелени несколько раз мелькнули коробки разрушенных домов, черная плешь пепелища. Одноглазый посадил вертолет на площадку у подножия отвесного утеса и неторопливо подошел к каменистой стене. Неожиданно утес расщепился на две половины, и перед удивленным Андреасом появился вход в пещеру, точнее в каменный туннель, уходящий вглубь горы. Поманив Андреаса за собой, индус скрылся в тени туннеля. Недалеко отсюда начиналась узкоколейная железная дорога. Уходя вперед и вниз, она терялась во мраке. На рельсах стоял небольшой вагон, имевший идеально обтекаемую форму и должно быть предназначенный для передвижения с высокой скоростью. Следом за своим проводником Андреас вошел в вагон и уселся на одно из пассажирских кресел. Свет межленно погас. Это закрылся вход в туннель. Вагон вздрогнул и бесшумно заскользил вперед. Но не успел Андреас сосчитать и до десяти, как поездка в кромешном подземном мраке закончилась. Вагон остановился. Где-то впереди открылась тайная дверь, Через нее полился мягкий, голубоватый свет. – Приехали, – буркнул индус и кивнул на дверной проем, – иди, если хозяин захочет, то поговорит с тобой. Щурясь от света, гость осторожно вошел в открытую дверь, которая тут же за его спиной была закрыта проводником. Андреас огляделся. О месте, в которое он попал, ему приходилось слышать ранее, но никакие слухи не могли передать даже маленькой толики того великолепия и чудной, неземной красоты, что окружили его. Андреас находился в подводном дворце с прозрачными стеклянными стенами, не скрывавшими дивных красок и кипения жизни кораллового рифа. Несомненно, в менее важный момент Андреас залюбовался бы фантастическими видами морского дна, но теперь ему было не до этого. Он быстро пошел вперед, миновал первый на его пути зал и вошел в следующий. В этом зале стены были сделаны из розового стекла и к тому же украшены причудливой резьбой, создающей удивительный эффект бесконечности замкнутого пространства. В центре зала на высоком постаменте высилась мраморная фигура. Скульптура была сделана столь умело, что казалось живой. Она изображала Ангела Утренней Зари в величественной, и в то же время расслабленной позе отдыхавшего на усыпанном бриллиантами троне. Его обнаженное, атлетически сложенное тело было наклонено вперед. Прекрасное, поражающее правильностью черт лицо несло на себе отпечаток задумчивости. Голову венчали изогнутые рога. Рубиновые глаза каменного изваяния строго смотрели на вошедшего. Андреас вздрогнул, склонил голову, но задерживаться не стал. Дальше шли зеленые, синие, желтые и даже черные залы, залы прямоугольные, круглые и овальные. Мягкий свет играл на гранях изумрудов и бриллиантов, коими обильно были украшены и сводчатые потолки, и стены, и полы под ногами. Множество рукотворных мифических и реальных обитателей моря, громадных и крошечных, но одинаково искусно сделанных из хрусталя, камня и золота, встречали Андреаса в каждом зале. Здесь были русалки, дельфины, спруты, нарвалы и гидры. Все было тонко и изящно. Но Андреас, как будто, не замечал ничего этого. Он одержимо брел по лабиринту залов, коридоров и лестниц в поисках хозяина – его светлости герцога Энрике де Зака. Почти полное отсутствие людей насторожило Андреаса еще на поверхности острова, а теперь эта дворцовая пустота, где из живых существ обитало лишь эхо, порождаемое шумом его шагов, начала откровенно злить его. – Черт его подери, – бурчал Андреас, – а где же прислуга, где охрана и где же он сам? И это называется – один из первых богачей планеты! Между тем становилось темнее. Очевидно, эта часть подводного дворца уходила в глубину океана, и солнце теперь едва пробивалось сюда сквозь толстый слой воды. В сумраке одного из многочисленных залов Андреас обнаружил первые признаки обитания человека: на полу валялся конфетный фантик. Ободренный находкой, Андреас весело крякнул и, как охотничий пес, почуявший добычу, помчался вперед. После двух новых залов показался длинный коридор с широкой лестницей, уходящей в темную морскую бездну. По обеим сторонам, на каждой ступени, опершись на хвосты, стояли серебряные морские коньки. В их клювах были зажаты маленькие фонарики, источающие красноватый свет. На верхней ступени валялся оловянный солдатик. Андреас поднял его, осмотрел и направился вниз. В конце спуска оказался еще один зал. Помещение было залито ярким светом больших светильников, закрепленных под высоким потолком. Все пространство зала, насколько хватало глаз, занимали игрушки-солдатики, сделанные в натуральный человеческий рост, одетые в военную форму и вооруженные настоящим оружием. Приглядевшись к игрушкам и даже пощупав их, Андреас понял, что не только оружие, но и сами они в какой-то мере настоящие. Рослые игрушки были сделаны не из пластика и цветной резины, а из натуральных человеческих кож, когда-то и кем-то аккуратно снятых и выделанных. Позы солдат были весьма живописны. Мастер-чучельник, работавший с ними, изобразил их бегущими в атаку с винтовками наперевес, ведущими стрельбу из пушек и пулеметов, метающими гранаты, ползущими по-пластунски и даже ранеными или просто убитыми. Солдат-игрушек в зале, судя по всему, были тысячи. Невдалеке над их головами возвышались башни танков. Но даже армия мертвецов не смогла смутить Андреаса, и он продолжил свои поиски. Через четверть часа мытарств по полю брани впереди показался высокий трон, на котором кто-то сидел. – Наконец-то, – пробурчал Андреас. На троне восседал человек, погруженный то ли в глубокую задумчивость, то ли в сон. На нем был парчовый костюм, золотая цепь на шее и золотая же корона на голове. Андреас улыбнулся и, стараясь передвигаться как можно громче, дабы шумом, создаваемым при ходьбе, разбудить хозяина дворца, вплотную подошел к нему и, поклонившись, произнес: – Ваша светлость, имею честь просить аудиенции. Приношу глубочайшие извинения за обращение к вашей светлости без доклада, но во всем вашем доме я не встретил никого, кто мог бы известить обо мне. Хозяин не пошевелился. – Ваша светлость! – еще громче произнес Андреас. Ответом вновь была тишина. В глубинах души Андреаса начало просыпаться беспокойство. И тут произошло нечто совсем не входящее в планы гостя подводного чертога: один из множества солдат-чучел, окружавших трон, вдруг ловко растянулся на полу, быстрым движением передернул затвор зажатой в руке винтовки и, почти не целясь, выстрелил в сторону Андреаса. Тут же вслед за выстрелом, слившись с ним в один звук, раздался оглушительный хлопок. Это с треском взорвался тучный человек, сидевший на троне. Его корона со звоном упала к ногам Андреаса и покатилась по полу. Андреас от испуга даже присел, а оживший солдат визгливо захохотал и снова выстрелил. Пуля просвистела над ухом перепуганного визитера и ударилась о трон. Андреас упал на пол. Не переставая хохотать и улюлюкать, солдат продолжал стрелять. Выпустив около десятка пуль, ни одна из которых, по счастью, не попала в распластанного у трона гостя, солдат закричал: – Сдавайся, мерзавец, твоя армия разбита, а твой надутый король сражен моей пулей! – Сдаюсь, сдаюсь! – прикрывая голову руками, благоразумно отозвался Андреас. – Подними белый флаг, трусливый негодяй! Андреас вытащил из кармана носовой платок и неуклюже замахал им в воздухе. Солдат поднялся на ноги и, не опуская ствола, настороженно подошел к Андреасу. Тот тоже встал. На вид солдатику было не больше тридцати лет. Он был худ и бледен, словно иссушен каким-то застарелым недугом. В выпученных янтарных глазах его светился детский азарт. На тонких губах блуждала улыбка. Под задранным вверх подбородком на тощей, как у ощипанного петушка, шее волновался острый кадык. В памяти Андреаса всплыли фотографии из светских хроник. Человечек в форме солдата был и похож, и не похож на давние изображения Энрике де Зака. Тот, на фотографиях, был подтянут, широкоплеч, лоснился благополучием и здоровьем. И уж точно у того не было таких выпученных глаз с затаенной в них искрой безумия. – Ловко я заманил тебя, – сказал солдат, – ты перепутал человека и надувную куклу. «Это Энрике», – про себя решил Андреас.