Энрике осклабился, уперся дулом винтовки в живот Андреаса и, словно сообщая ему важную тайну, произнес: – А я пленных не беру. После этих слов хозяином подводного дворца овладело необузданное веселье, и он вновь зашелся в приступе визгливого хохота. Насмеявшись, он повелительно крикнул: – К стенке! – Не понял, – голос Андреаса, как всегда, был ровным и мягким. – К стенке, – заорал Энрике, – вон к той стенке за троном! По законам военного времени пулю в затылок и готово! Андреас пожал плечами и направился в указанном направлении. Миновав трон, он слегка повернул голову и взглянул на его тыльную часть. На ней висела знакомая мантия члена Высокого Совета. – Не оборачиваться! – завизжал Энрике. Хрустальная стена, к которой герцог подвел своего пленника, была на уровне человеческого роста замазана масляной краской. – Готовься – услышал Андреас за спиной короткий окрик, – целься! Андреас остановился и быстро обернулся в сторону конвоира. Тот стоял на месте и, прижав приклад к щеке, целился ему в голову. – Пли! – снова самому себе скомандовал Энрике. «Хорошее было тело, – подумал Андреас, – придется вернуться сюда еще раз другим человеком». Медленно и напряженно текли секунды. Энрике не спешил приводить в исполнение свой собственный приказ. Вместо того чтобы спустить курок, он вдруг затрясся, словно охваченный нежданным приступом малярии, уронил оружие на пол и с ужасом уставился вверх на стену. Видя, что угроза расстрела миновала, Андреас тоже поднял голову и внимательно всмотрелся туда, куда был устремлен испуганный взгляд герцога. На стене ничего особенного не было, зато за ней, в мглистой морской бездне угадывалось движение какого-то титанического тела, а при внимательном рассмотрении становился заметен огромный глаз, заглядывающий внутрь наполненного ярким светом купола. – Мерроу, – дрожащим голосом прошептал Энрике, – подводный демон, он опять пришел! С этими словами он стащил с головы каску, опустился на пол и зарыдал. – Он приходит ко мне каждый день и смотрит на меня, – жалобно завыл Энрике, – он хочет выкрасть мою душу и сделать ее своим рабом и заточить на дне. Но я не пойду туда, там темно, там холодно, – Энрике всхлипнул. – Я закрашивал эти прозрачные стены, но краска кончилась. «Должно быть, кашалот ныряет за кальмарами», – здраво рассудил Андреас, а вслух произнес: – Ваша светлость, хотите, я избавлю вас от кошмара? Приглашаю вас на охоту на морского демона. Поверьте, без охотничьего трофея мы не останемся. Мой корабль и моя команда помогут нам в этом. – Но как? – захныкал Энрике. – Доверьтесь мне, ведь я ваш друг, – проговорил Андреас и подал герцогу руку. На корабле была снаряжена и спущена на воду крошечная субмарина, чрезвычайно быстроходная и маневренная, предназначенная для охоты на крупных морских животных. Как и полагал Андреас, внизу был кашалот и не один, а целое стадо. За штурвал субмарины встал сам Андреас. Мощный эхолокатор быстро находил в глубине кашалота. Луч прожектора освещал его и, как ни старалось перепуганное животное, оно не могло оторваться от преследования. Охваченный азартом Энрике, сидевший за нейтронной пушкой, ловил зверя в перекрестье прицела и судорожно давил пальцем на гашетку, туша кашалота разрывалась на куски, а вода в световом луче окрашивалась алой мутью. Через час все было кончено. Герцог Энрике де Зак провел на корабле Андреаса целый день, в течение которого бывший министр без устали знакомил его с увеселительными аттракционами, коими было напичкано судно. Этого дня хватило Андреасу для того, чтобы разглядеть все странности характера де Зака и сделать вполне логичный вывод о расстройстве его рассудка. Вечером хозяин судна и его именитый гость ужинали в одной из кают. Это была особенная каюта. Во-первых, она была совершенно круглая, во-вторых, зеркальная, а в-третьих, абсолютно пустая. Лишь в самом центре ее на вогнутом полу имелось небольшое возвышение, на котором стоял маленький стол и два стула. – Мне у тебя нравится, – пережевывая какого-то студенистого моллюска и запивая его вином, довольно произнес Энрике, – хорошо, что я тебя не расстрелял. – У нас впереди еще так много времени и так много еще не испытанных вами наслаждений. – Мне охота понравилась на этих, как их, кашалотов твоих. Охота – моя прежняя страсть. – А нынешняя, ваша светлость? – ненавязчиво поинтересовался Андреас. – Война. Из-за нее меня здесь и заперли. Меня! Ты понимаешь, хозяина мира! А все начиналось с охоты. Андреас насторожился. – Я охотился с луком и арбалетом, с аркебузой и мушкетом, с карабином и ружьем, с автоматом и пулеметом. Я охотился с верховой лошади, с самолета и с вертолета, с корабля, а сегодня первый раз с подводной лодки. Я охотился на оленя, льва, слона, носорога, человека. В последние годы человек был моей основной дичью. Уже тогда меня начинали журить: «Не трогайте запад, оставьте себе восток и юг. Этого вам будет более чем достаточно». Тьфу, мерзавцы. Они уже тогда начали забывать, что обязаны мне всем в этом мире. Андреас насторожился еще сильнее. – И что это за священная корова такая – запад? И почему я не могу его трогать? – разорялся захмелевший Энрике. – Но их было много, а я один. Пришлось довольствоваться черным континентом. Там, где-нибудь в саванне, мы находили деревню, окружали или налетали с воздуха на вертолетах, выбивали мужчин, а женщин… Тьфу, – Энрике брезгливо поморщился, вилкой подцепил с тарелки очередного моллюска, отправил его себе в рот и добавил, – впрочем, эти чернокожие мартышки бывали весьма аппетитны, ха-ха-ха, во всех смыслах. А потом я объявил войну одной черной или желтой, сейчас уже не помню, стране. У меня была своя армия с танками и самолетами. Я овладел страной за семь дней, сровнял с землей ее города и выжег дотла, а потом убрался из нее. А что мне было еще делать в этой клопиной дыре? Ты чувствуешь все превосходство моей философии? Война ради войны. Война без причины и цели. В угоду одному человеку – мне. Потом я выиграл еще пять или шесть войн и, заметь, не проиграл ни одной. Но копаться в мусорных кучах на задворках цивилизации мне быстро надоело. Мне захотелось простора, мне захотелось затяжной, высокотехнологичной войны, чтоб интересно было. И я решил всадить штык в бок сонной западной корове. Но тут этот дрянной советишко встал на дыбы. Если бы ты видел, как вопили они: еще не время, подумайте о более рациональном использовании резервов, это обернется системным кризисом… Тьфу. Проклятые клерки с ожиревшими мозгами! Скудоумные болваны! – Под системным кризисом ваши друзья подразумевали ядерный апокалипсис и конец света? – робко спросил Андреас. – Да, – без всяких раздумий отозвался Энрике и, перегнувшись через стол, зашипел прямо в лицо своему собеседнику: – Я один видел его и разговаривал с ним, только я один, а они – двадцать девять слепых душ – они были у него, но видели лишь черный мрак. О-о-о, я запомнил его навсегда, он и сейчас словно передо мной! – Энрике зажмурился. – Я сумел передать всю мощь и красоту Ангела Утренней Зари камню. Теперь он в моем подводном дворце, такой, каким был, когда явился передо мной и сделал меня первым в этом мире. Не открывая глаз и словно впав в какой-то транс, Энрике резко рванул на себе зеленый китель и обнажил грудь. Там на золотой цепочке болтался осколок рога. – Частицу своего тела он даровал мне, – торжественно проговорил Энрике, – это знак моей власти над миром. «Значит, де Зак не просто член Высокого Совета, а тот, самый первый, кто был у истока, и тот, к кому являлся наш творец». В голове Андреаса помутилось, но он быстро взял себя в руки и, видя, что Энрике не говорит больше ни слова, участливо произнес: – Крайне интересно, ваша светлость. Что было дальше? – А потом эти взбесившиеся шакалы начали плести козни и интриги вокруг меня и заперли меня на этом острове. Но огонь войны пылал во мне, и я не мог остановиться. Несколько лет назад здесь было полно людей, все больше бездельники и лентяи, проедавшие мой хлеб. Я устроил им хорошую заварушку, в последний раз повоевал немного. Теперь, кроме меня, один Фарух остался. Он всегда вооружен и начеку. Но я с ним пока воевать не собираюсь, ведь жрать что-то надо, а он готовит неплохо. – Ваша светлость, а не хотите ли после ужина еще одно развлечение? – переводя струю разговора в другое русло, поинтересовался Андреас. – Что такое? – Энрике поправил на груди распахнутый китель. – Путешествие во времени, ваша светлость, – сообщил Андреас, – путешествие в мирах столь же странных, сколь и отдаленных. – Машина времени, уже изобрели? – хмыкнул Энрике. – Прикажете принести? – Пусть принесут. По зову Андреаса явился гарсон. – Это убрать, – кивнув на остатки трапезы, приказал Андреас, – и принеси сюда хрономобиль. Машина времени была небольшой и с легкостью уместилась на столике в центре зеркальной каюты. – Вот мое изобретение, – с гордостью сообщил Андреас, – ощущения полета самые красочные и непередаваемые. Запомнятся на всю жизнь. – Скажи, пожалуйста, – поднимаясь и с интересом рассматривая техническую новинку, удивился Энрике, – уже и до этого додумались? – Да, технологии не стоят на месте, – деловито подтвердил Андреас. – А это не опасно – путешествовать во времени? – Абсолютно не опасно, проверено тысячи и тысячи раз. – Очень хорошо, – забормотал Энрике и вдруг спросил: – Так как ты говоришь, тебя зовут? В последнем вопросе герцога чувствовался какой-то нехороший холодок. – Я уже представлялся вам, мое имя – Андреас. – В прошлом безликий наемник, – продолжил Энрике, – присвоивший себе имя ландмейстера Тевтонского ордена в Ливонии Андреаса фон Вельвена, а в настоящем – Мастер девятой ступени посвящения и куратор проекта «Время». – Что ж, вашей осведомленностью приходится восхищаться, – Андреас развел руками. Энрике осклабился. – Ты, Мастер, в свою машину блок деформации душонок вставить не позабыл или решил меня навсегда в миры странные и отдаленные отправить? Почему-то все считают меня безумцем, но мне кажется, что это не так. Герцог встал и, не говоря больше ни слова, направился к выходу из каюты. «Да, ты не дурак», – мелькнуло в голове у Андреаса. Он отчаянно скрипнул зубами и, не теряя ни одного мгновения, подскочил со стула. – Ваша светлость, ну что вы, погодите, – виновато произнес он. – Чего тебе еще? – останавливаясь на полпути к двери, недовольно бросил Энрике. – Ваша светлость, я так понимаю – мы с вами состоим, так сказать, в одной организации, – оправдывался Андреас, – простите великодушно. – Твои извинения охотно выслушают в Совете. Кстати, он соберется в моем подводном дворце через три дня. Какое там наказание предусмотрено за покушение на Демиурга? – Ах, так вы Демиург? – не переставая подбираться все ближе к герцогу, Андреас кланялся низко и часто, – простите меня, ведь пылинки я с ваших ног не стою, простите. Энрике злобно ухмыльнулся и раскрыл рот для того, чтобы сказать что-то еще, но в этот момент Андреас, почти вплотную подошедший к нему, вдруг прыгнул, сбил его с ног, повалил на пол и, вцепившись руками в тощую шею, принялся душить. Однако полнотелый Андреас не ожидал встретить от тщедушного Энрике такого бешеного сопротивления. Герцог бился и кусался как взбесившийся лис, орал, плевался и сыпал проклятиями, как больной истерией. Но несколько тяжелых ударов в голову усмирили его. Андреас уселся на грудь поверженного врага и, прижав коленями его руки к полу, вновь положил свои дрожащие от напряжения ладони на его шею. – Завтра же утром у меня будет новое тело, – захрипел Энрике, – а ты сдохнешь в мучениях, сдохнешь, как… Андреас не дал ему договорить и сдавил пальцы. В горле Энрике что-то хрустнуло, выпученные глаза еще сильнее надулись, измазанное слюной и кровью лицо начало синеть.