– Иван, спаси, помоги! – сбиваясь, закричал он. – Да как ты посмел явиться сюда, – не слушая Макара, зло зашипел Иван Иванович, – ослушаться меня как смел? – Прости, брат, – Макар упал на колени, уткнулся кудлатой бородой в ладонь своего спасителя,– убить меня хотят, страшно мне! Спаси меня, брат! Иван Иванович с отвращением выдернул руку из Макаровых лап. – Убить хотят и прибором моим овладеть, – голос Макара дрожал, – прибор свой я сделал, слышишь, Иван, машину времени сделал. Меня предупредил один человек, то есть не человек, то есть… Тьфу. Я их на улице стеречь стал, из дома ушел. И точно, как понаехали люди какие-то, все на машинах, все злые, слышишь, Иван, и все меня ищут! Тут я понял все и бегом к тебе. Спаси меня, братик! Макар зарыдал. – Ты болен, у тебя бред, – уже более мягко произнес Иван Иванович, – иди домой, успокойся, таблеток выпей. – Нет, не домой, – взвизгнул Макар, – убьют меня там! Иван Иванович задумался. Он вовсе не хотел, чтобы истерики брата и его кровное родство с сумасшедшим стали предметом сплетен на комбинате. – Ладно, успокойся, помогу, – буркнул Иван Иванович. – Спасибо, брат, спасибо, брат, – зачастил Макар. Иван Иванович нажал на кнопку громкой связи и твердым голосом произнес: – Александра ко мне. Через минуту в кабинет директора заскочил Бизюкин и в ожидании распоряжений застыл у входа. – Вот что, Саша, возьмешь сейчас мою машину и отвезешь этого человека, – Иван Иванович кивнул на Макара, – на мою новую квартиру на проспект. Оставишь его там. Сам вернешься. Вот ключи. И гляди, чтоб без разговоров. Бизюкин подхватил ключи и выпорхнул из кабинета. Следом за ним поплелся Макар. Проводив брата взглядом, Кедранюк вернулся к своим старым мыслям и тревогам. Еще около часа провел он в кресле. Из забытья раздумчивости директора вывела трель телефонного звонка. Он вздрогнул, сгреб трубку и выпалил: – Да, Кедранюк. – Добрый день, Иван Иванович, – раздался в трубке знакомый голос. – Здравствуйте, – выдохнул Кедранюк. – Вы, верно, ждали моего звонка, уважаемый Иван Иванович. В ответ Кедранюк промычал нечто весьма похожее на «да», что, впрочем, с одинаковой вероятностью можно было принять и за «нет». – Понимаю вас, Иван Иванович, – в такт ему вздохнула трубка, – но на данном этапе наших отношений, к сожалению, ничем помочь вам не могу. Ваша операция окончилась полным крахом, не принеся нам никакой выгоды. Я огорчен. Кедранюк почувствовал, как неприятно засосало под ложечкой. – А впрочем, я звоню вам не затем, чтобы укорять вас. Мне очень хотелось бы видеть вас среди своих друзей, поэтому я хочу дать вам еще один шанс. – Да, – хрипло, но теперь совершенно отчетливо произнес Кедранюк. – На этот раз моя просьба будет проста до неприличия и, уж конечно, не потребует столь многотрудной работы, какую вы проделали ранее. Мы изучили некоторые документы и выяснили одну интересную вещь. У вас, оказывается, есть брат – Макар Иванович Кедранюк, которого вы любите и которому, что очень похвально, помогаете материально. Директор сглотнул слюну, но на этот раз даже свое обычное «да» выговорить не смог. – Так вот, Иван Иванович, нам нужен ваш брат. Он совершенно напрасно скрывается от нас. Он нужен нам живым и абсолютно здоровым, и мы ни в коем случае не собираемся причинять ему никакого вреда. – Зачем? – Забота о сирых и убогих мое хобби. У меня, поверите ли, сердце обливается кровью, стоит мне увидеть какого-нибудь больного, ушибленного жизнью человека. И тут, образно говоря, мир поколебался в душе у Ивана Ивановича Кедранюка. Он откровенно не мог понять и угнаться за логикой происходящего. Его брат – безумное ничтожество, червь, каких многие тысячи раскиданы по ночлежкам и психушкам, вдруг чем-то заинтересовал высших людей. Это казалось абсурдом. Но он быстро овладел собой. – Да, я знаю, где находится мой брат, – произнес Кедранюк, – записывайте адрес. И тут же несмело добавил: – Скажите, но теперь я могу надеяться? – Без сомнения, Иван Иванович, без сомнения. …Между тем Бизюкин доставил Макара на одну из квартир своего шефа и теперь не спеша возвращался назад. Мороз отпустил, небо затянуло серыми облаками, источающими мириады тяжелых, мокрых снежинок. Словно очарованный мерной работой стеклоочистителей, Бизюкин вдруг обнаружил, что едет совсем не туда, куда собирался. «Опять началось», – тряхнув головой, тоскливо подумал он. Вдали показалось знакомое здание. Последний месяц Бизюкин почти каждый день бывал здесь, понуро бродил вокруг дома, смотрел на окна, заглядывал в подъезд, но ни разу не нашел в себе сил, чтобы войти в него. Месяц назад, в конце декабря, он получил от своего шефа Кедранюка приказ, а точнее поручение, подкрепленное самыми лестными обещаниями. Нужно было ночью вместе с одним человеком приехать домой к Громову, постучать в дверь и на вопрос жены ответить, что он привез с вечеринки ее мужа, который так изрядно набрался, что и идти сам не смог. Жена Громова хорошо знала Бизюкина, как коллегу и подчиненного своего мужа. После того, как откроется дверь, в квартиру должен был войти незнакомый напарник. Бизюкину входить не следовало, нужно было спуститься вниз и ждать напарника в машине. Он с самого начала понимал, что ему предлагают поучаствовать в чем-то нехорошем, но в полной мере смысл задания осознал лишь после того, как открылась дверь. Сухопарый напарник вдруг ударил стоящую на пороге хозяйку и ворвался в квартиру. Бизюкин, хоть это ему и было запрещено, заглянул внутрь. Напарник, с ножом в руке, подступал к женщине. Она пыталась оборониться от него табуретом. И вдруг где-то в конце прихожей открылась дверь и из нее выскочила маленькая девочка. Как юркий шарик ртути, проскользнула она за спиной напарника и с криком вырвалась на лестничную площадку. Она верещала, как обиженная сорока. Этот отчаянный детский крик в мгновение ока выстроил разрозненные мысли в голове Бизюкина в стройный ряд. Он – соучастник убийства, а это значит – десять лет. Откуда взялось такое число в его голове, он не знал. Тогда это и не было для него столь уж важно. Маленькое шумное чудовище своим проклятым криком сломает все: привычный уклад, начинающуюся карьеру, достаток, всю его жизнь. Подскочив к девочке, одной рукой он подхватил ее, а второй начал зажимать ей рот. Девочка вырывалась и все время пыталась кричать. «Не шуми, не шуми, не надо», – горячо повторял он. Потом Бизюкин заволок девочку обратно в квартиру. В прихожей напарник все еще не мог разделаться с женой Громова. Не переставая уговаривать девочку замолчать, Бизюкин потащил ее дальше в спальню. Девочка не унималась. Плохо соображая, что делает, только желая унять устрашающий его крик, он бросил девочку на кровать и начал изо всех сил зажимать ей рот подушкой. Жена Громова лежала на полу. Напарник вытирал окровавленный нож о задранный подол ее халата. Увидев перепуганное лицо Бизюкина, он спокойно произнес: – Не психуй, иди в машину. Я сейчас. Прихватить с собой для отвода глаз что-нибудь надо. С тех пор Бизюкина неудержимо тянуло к этому месту. Вот и сегодня, задумавшись, он безотчетно направил к нему автомобиль. День был на исходе. Впервые за месяц терзаний и страхов Бизюкин решился на поступок. Он вошел в подъезд и, словно утомленный Сизиф, закатывающий тяжелый камень на высокую гору, начал мучительный подъем по лестнице. На то, чтобы одолеть несколько лестничных пролетов у него ушел без малого час. Вот она – знакомая дверь. Он осторожно потрогал латунную ручку замка. Дверь была не заперта и приоткрылась, будто приглашая войти. Сердце зачастило в груди. В квартире стояла тишина. «Кто-то есть?» – чуть слышно произнес Бизюкин и сам поразился, какой чужой и незнакомый голос вырвался из его рта. Не зажигая света, он прокрался в спальню, подошел к кровати, склонился над ней. Что-то чуть слышно скрипнуло. Бизюкин поднял голову и от неожиданности чуть не подпрыгнул до потолка. В дверном проеме у входа в спальню стоял человек со страшным, изуродованным лицом, покрытым корками запекшейся крови. В страхе Бизюкин сделал шаг назад, внимательно пригляделся к человеку и узнал его. Это был Громов. Бизюкин вскричал и ему тут же захотелось на волю, на чистый воздух, прочь из этого каменного мешка, куда, подчиняясь безумным порывам, он сам загнал себя. Выставив перед собой руки и наклонив голову, Бизюкин бросился на Громова. Он хотел оттолкнуть его и вырваться вон из квартиры. Однако атака не задалась. Громов, хоть и был ранен, ловко отскочил в сторону и, схватив противника за куртку, сильно толкнул его. Это придало незваному гостю такое мощное ускорение, что он не смог ни повернуть в сторону, ни затормозить и на всем ходу хлопнулся лбом в стену. Бизюкин ахнул и медленно сполз на пол. Громов склонился над ним и зачастил слова страшного заклинания. Шли минуты, но ничего не менялось. Наконец Громов прервал свою речь, вытер со лба выступивший от напряжения пот. «Без его согласия не выходит», – зло пробурчал он и с оттяжкой сунул босую пятку в ребра Бизюкину. От удара тот скорчился и замычал. Неожиданно на полу затренькал выпавший из кармана Бизюкина сотовый телефон. Громов поднял его и поднес к уху. – Саша, ты где пропадаешь! – загремел голос Ивана Кедранюка. – Отвез Макара!? Срочно возвращайся! – Угу, – буркнул Громов. – Кто это? – забеспокоился голос в трубке. – С кем я говорю? Громов выключил телефон. – Слышь, тебя Сашей зовут? Рассудок Бизюкина вполне прояснился. – Меня, – коротко ответил он и обхватил голову руками. Громов присел рядом с ним на корточки и с деланной заботой спросил: – Больно, Саша? – Больно. – Тебе звонили сейчас, Саша. Громов аккуратно и как будто невзначай сунул сотовый телефон в карман своего больничного халата. – Кто звонил? – застонал Бизюкин. – Слушай, Саша, а кто такой Макар? – пропуская мимо ушей вопрос, спросил Громов. – Не знаю. – А что этот Макар, он такой кряжистый и с бородой? – Да. Громов задумался. – А знаешь, Саша, о чем мне по телефону сказали: чтобы ты меня к этому Макару отвез. Бизюкин с удивлением посмотрел на Громова. – Подожди, я сейчас переоденусь и поедем. Конечно, в обычных условиях Бизюкин проявил бы большую осторожность, по крайней мере, обязательно перезвонил бы Кедранюку. Но в разговоре с отцом убитой, да еще после такого удара по голове, убийца девочки страшно радовался и тому, что Громов не поинтересовался, что он у него дома делает. Скоро подъехали к новостройке, где в еще не обустроенной квартире Ивана Кедранюка прятался перепуганный Макар. Всю дорогу Громов размышлял, что будет успешнее для его плана: оставить Сашу в машине и пойти к Макару одному или заманить своего спутника в квартиру и там исподтишка ударить чем-нибудь по голове. Но выбор сделал сам Бизюкин. Сославшись на плохое самочувствие, он наотрез отказался идти и передал Громову ключи от квартиры. Отомкнув дверь, Громов проник в жилище. Он старался ступать как можно тише, но чуткий Макар услыхал его. Все еще обуреваемый своими страхами, он решил, что за ним пришли враги и, ища укрытия, забился в угол и закрыл лицо руками. – Макар, – позвал Громов, – Макар! После их единственной короткой встречи четыре дня назад, во время которой большей частью они изъяснялись с помощью кулаков, внешность Громова сильно изменилась, и он рассчитывал на то, что Макар не узнает его. Так и случилось. – Не трогай меня! – при виде незнакомого человека закричал Макар и втянул голову в плечи.