Дождевые капли просачивались сквозь щели в досках пирса и бились в мое темя и спину. Через минуту, показавшуюся вечностью, напавший сначала ослаб, а потом окончательно затих. Я же все не отпускал его горло и руку с ножом, боясь, что, как только это сделаю, полоска смертоносной стали вопьется в мое тело. Минуты тянулись, но человек больше не делал попыток вырваться, замерев навечно. Тяжело дыша, я отпустил поверженного противника и слез с бездыханного тела, привалившись спиной к каменной кладке. Мыслей не было. Шум дождя заглушал звук моего тяжелого дыхания. – Какого хрена… Постепенно начало приходить осознание того, что именно произошло только что. Все тело пробивала крупная дрожь. – Какого же хрена… Стукнувшись затылком о камень, я открыл глаза и уставился невидящим взглядом в ночную темноту. Тучи немного разошлись, и сквозь щели пирса начал пробиваться свет лун. – Какого хрена тебе было нужно? – задал я вопрос бездыханному телу, которому уже не суждено было что-либо ответить. Сделав несколько больших вдохов, я поднялся и подошел к трупу, вглядываясь в его лицо. Мне казалось, что хуже уже быть не может, но я оказался совершенно не прав. Передо мной лежало бездыханное тело деда, которого я постоянно подкармливал. – Старый, какого хрена ты сделал?! – Я упал на колени рядом с телом старика. – Черт! Старый! Зачем! – Я перевел взгляд с бездыханного тела на мешок, в котором он копался, и застонал. – Вы здесь все психи! Чертовы звери! Из-за еды!.. – Я сел на землю и обхватил голову руками. – Из-за еды! Вокруг открытого вещмешка были раскиданы вещи, среди которых лежала лепешка со следами зубов покойника. – Мы всего день с тобой не виделись! Всего день… – голос опустился до шепота, – зачем… Из оцепенения меня вывели раскат грома и звуки разошедшегося с новой силой ливня. Встряхнув головой, сбрасывая навалившийся ступор, я посмотрел на свои руки. Предплечья были изрезаны. Кровь уже остановилась, а боль только сейчас смогла ворваться в сознание. Прикоснувшись к лицу, я нащупал глубокую царапину, начинающуюся под левым глазом, уходящую вертикально вниз и обрывающуюся не доходя до скулы. Тело пробила судорога. Еще немного – и под пирсом лежало бы мое мертвое тело. Взглянув на бездыханного старика, я судорожно вздохнул. Отсюда нужно убираться. Скинув одежду и быстро отмыв тело в реке от крови и грязи, я выкинул в воду окровавленную рубаху. Вновь вернувшись под пирс, задумчиво посмотрел на труп. Пытаясь подавить все эмоции, пару секунд колебался со своим решением, но, переборов себя, схватил старика под мышки и потащил тело к воде. Затащив труп в воду и оттолкнув его подальше от берега, я проводил взглядом мертвеца, уносимого течением реки. Прорвавшись сквозь пелену дождя обратно под укрытие пирса, я устало сел на землю. Какой-то бред. Все это совершенный бред. Нашарив рукой опустевшую наполовину бутылку вина, вырвал зубами пробку и сделал несколько больших глотков. Чертово средневековье! Чертов весь этот мир! Сделав еще один большой глоток, я закрыл бутылку и швырнул ее в мешок. Следом за бутылкой последовали разбросанные напавшим дедом вещи. Нужно убираться отсюда. Чем быстрее, тем лучше. Закинув все свои пожитки, я завязал тесемки мешка и начал перебинтовывать разорванными на полосы штанами раненые предплечья. Закончив с медицинскими процедурами и одевшись, я вновь сел на землю и уперся взглядом в пелену дождя. Радуйся, Макс, ты опять умудрился не сдохнуть. Кривая усмешка наползла на лицо. В который уже раз за этот месяц? Такими темпами скоро можно будет сбиться со счета. Протянув руку за курткой, лежавшей рядом, я замер, смотря на трясущуюся ладонь. Чертов безумный мир. Сцепив зубы, я резким движением схватил куртку, до боли вцепившись пальцами в грубую ткань. Если все пойдет в том же духе, то желтый билет мне на родине точно обеспечен. Хотя это более чем оптимистично: в большинстве других вариантов мое тело вряд ли даже кто-то потрудится прикопать. Встав, я надел куртку, надвинул поглубже капюшон и, закинув за плечи мешок с вещами, направился прочь от проклятого пирса. – Пошли все лесом! – адресовал я пожелание стучащему в дверь моей комнаты неизвестному посетителю и снова наполнил опустевший стакан. В этот клоповник я заселился вчера утром, разбудив хозяина постоялого двора. Отбросив все планы, сбиваясь с местного наречия на русский, объяснил недовольному заспанному хозяину, что мне нужны комната, бадья с водой, вино и еда. Мужик был мне не рад и, показав дверь комнаты, попытался послать куда подальше, предлагая ждать, пока проснется кухарка… но, получив в ответ срывающимся на рычание голосом отповедь на русском матерном, резко передумал. Сегодня заканчивался второй день моего запоя. За окном вновь взошли луны, и, как и вчера, разошелся ливень, стучавшийся в закрытые ставни незастекленного окна. Я сидел в одиночестве. Мутный взгляд уперся в пламя свечи, извивающееся в причудливом танце. Уголок рта искривлялся в злой усмешке, в такт медленно текущим невеселым мыслям. Стук в дверь повторился и стал более настойчивым. Скривившись, я одним глотком осушил стакан и со стуком поставил его на стол. – Вон, я сказал! Перед глазами до сих пор маячило мертвое тело Старого. Подавив усилием воли недавнее воспоминание и неровным движением снова налив дрянного вина из кувшина, посмотрел на дверь, с шумом распахнувшуюся от сильного удара, сорвавшего щеколду. В комнату зашел рыжий широкоплечий детина. За ним следом – двое моих знакомых, криворожий и немой. Откинувшись на спинку стула, я, усмехнувшись, смотрел на посетителей. – Какими судьбами занесло в мою скромную обитель таких неожиданных гостей? Рыжий остановился, недоуменно на меня посмотрев и, похоже, не понимая смысла сказанной на русском фразы, после чего перевел взгляд на своего главного. Кривой же уверенно сел напротив на грубый табурет, вцепившись в меня пристальным немигающим взглядом. – Не тушуйтесь, присаживайтесь. – Я вновь усмехнулся, сделав небольшой глоток. – Извините, но выпить не предлагаю, стакан всего один, – закончил я свою речь и проиллюстрировал смысл фразы, поболтав в воздухе стаканом. Опустив его рядом с тарелкой, возле которой лежал мой нож, и помолчав минуту, ожидая начала разговора, вопросительно приподнял бровь, смотря на Кривого. – Расскажешь, зачем пришел, или так и будем смотреть друг на друга? – Я отпустил стакан и как можно более незаметно пододвинул руку ближе к ножу. – Ты не думай – я в общем-то не против и помолчать, но смотреть предпочитаю на девушек, особенно в такой, – я описал в воздухе указательным пальцем замысловатый пируэт, после чего опустил руку обратно на стол еще ближе к рукоятке ножа, – романтической атмосфере. – Корса, фумо сочаен. – Кривой выхватил свой нож и вогнал его в столешницу перед собой, недвусмысленно посмотрев на мою руку. Двое его напарников тоже обнажили оружие. – Молодой, горячий, исправлюсь. – Грустно хмыкнув, я вновь взял стакан и сделал глоток, расслабленно откинувшись на спинку стула. До Джеки Чана мне далеко даже в трезвом состоянии. За нож стоит хвататься, только когда выхода совсем не останется. – Так чего хотел? Следующие пятнадцать минут мне доходчиво объясняли, что именно их подвигло нанести такой поздний визит и что с моей стороны будет совершенно невежливо отказываться от щедрого предложения. Хмыкнув, я обвел взглядом своих посетителей. Хороший специалист нарасхват в любом мире, вот только в этом моя специализация совершенно меня не устраивает. Парни представляли из себя одну из ячеек местного криминального сообщества. Кратко говоря – ОПГ, специализирующуюся на грабежах случайных прохожих в темных переулках. Но после недавней работы, которую им подкинул Аласт, они решили повысить свою квалификацию, став домушниками. Для чего им требовался взломщик. Долго его искать ребята не захотели и обратились сразу ко мне. Решение, по-моему, довольно глупое, особенно в таком маленьком городе, но, судя по тому, что удалось понять, они решили в скором времени свалить из города, и свалить красиво, обнеся перед этим домов пять – десять. Слева от ножа криворожий положил золотую монету, после чего, выразительно на меня посмотрев, указал пальцем сначала на монету, потом на свой воткнутый в столешницу нож – и вновь уставился мне в глаза немигающим взглядом. Как же это мило, когда вежливо предлагают два варианта развития событий. – Раз вы так вежливо просите, я просто не могу отказать! – Криво усмехнувшись, я отсалютовал стаканом криворожему. – Я в деле. Как же… а, их ф’эро. Данко – Слышь, Корса, давай выпей или опять брезгуешь со мной пить?! – Рыжий парень поставил на стол перед светловолосым, занятым починкой штанов, кувшин с вином. Не отрываясь от нитки с иголкой и не поднимая головы, Корса что-то раздраженно сказал на непонятном языке, при этом насмешливо фыркнув. – Нет, ну ты видишь, Кривой! Ему западло пить с нами! Или тебя, выкидыша великанов, никто манерам не учил, как нужно себя вести в обществе приличных людей?! – все больше распалялся рыжий. – Отстань от него, Данко. – Кривой, сидя на кушетке в углу, лениво перевел взгляд с Немого, медленно помешивающего кашу в котелке, висевшем в камине, на Данко. – Парень сегодня отлично поработал, благодаря ему удалось унести хорошую добычу. Так радуйся и не доставай мастера. Чем он тебе не угодил-то? – Тем, что он надо мной постоянно насмехается! И пить не хочет! – Голос Данко чуть не сорвался на визг. – Ты-то откуда знаешь, что насмехается? Он же с трудом пару слов может сказать на человеческом языке… – Кривой тоже насмешливо посмотрел на рыжего парня. – Я знаю! Я точно знаю! По глазам этого ублюдка вижу, что он насмехается! – рыжий ткнул пальцем в сторону не обращающего на происходящее в комнате Корсы. – Слушай, Данко, а может, тебе не нравится, что он полукровка? – Кривой налил себе в стакан вина из стоявшего рядом на столике кувшина. – Так зря, нам же с Немым это не мешает с тобой общаться, – поддел его главарь банды за больное. – Мой отец был хеффом!.. – Данко сорвался на шипение. – Хеффом! Хеффы – люди! А не какие-то грязные переростки с гор! – Люди, говоришь? – Кривой сделал глоток вина. – Что-то я не видел нормальных людей с рогами. – Это традиция!!! – Традиция, говоришь? – Кривой усмехнулся, – Я вот все жду, когда эта традиция у тебя из башки начнет лезть. Правда, Немой? – обратился мужчина к кашевару. – Мы ведь оба все ждем и ждем, а они все не лезут и не лезут… – Для этого нужен обряд! – Рыжий уже начинал жалеть о заведенном им же самим разговоре. – Обряд, значит? – Кривой задумчиво пожевал губы. – Так давай тебе обряд устроим. Что там нужно? Чтоб ты корову поимел? Или чтобы бык – тебя? Или один из этих хеффских рогатых недоконей? – Пошел ты, Кривой! Я тебя!.. – А ну, рот закрыл и сел спокойно! «Я тебя, я тебя…» – передразнил его Кривой. – Дай людям отдохнуть спокойно после дела, пока тебя на ремни не пустил. Данко пару раз открыл и закрыл рот, хватая воздух, но, решив не перечить главарю, сел на кушетку с другого края от Кривого и уставился в кувшин, что-то обиженно бормоча. Корса, до сих пор зашивавший свои штаны, отложил их в сторону и устало потянулся всем телом. Достав свой заплечный мешок, он вытащил из него бинты, недавно приобретенные Данко по просьбе полукровки, и положил в него аккуратно свернутые штаны. Засунув мешок обратно под свою лежанку, Половина сделал глоток вина из кувшина и, раздраженно дернув щекой, стянул с себя рубаху, тело под которой оказалось покрыто порезами разной степени давности. Глотнув еще из кувшина, парень смочил кусок бинта вином и принялся протирать раны, что-то шипя время от времени на своем непонятном языке. – Ух ты, Корса, кто же тебя так исцарапал-то, а? Неужто смог себе найти в наших краях великаншу? – Данко вцепился в новый повод позубоскалить над потомком великанов. Корса оторвался от своего занятия и, помедлив пару мгновений – видно, переваривая сказанное и подбирая слова, – выдал, насмешливо фыркнув, первую неисковерканную фразу, которую от него удалось услышать за эти два дня, хотя и с сильным акцентом: – Твоя мама вчера ночью, – после чего невозмутимо вернулся к процессу обработки ран. – Что?! Да я тебя на куски порежу, ублюдок! – Данко, вспыхнув, вскочил с кушетки и кинулся к полувеликану, размахивая полупустым кувшином. – Я тебя, выкидыш… Парень резко остановился на половине фразы и замер, упершись грудью в острый кончик ножа, который успел выхватить из-за пояса полукровка, смотрящий на него сейчас немигающим взглядом, в котором уже не было насмешки. Мгновения потянулись медленно. Корса не двигался. Данко же боялся пошевелиться, переводя взгляд с полоски остро заточенной стали на державшего ее парня. – Успокоились оба! – Кривой зло ощерился, вскочив с кушетки. – Я кому сказал?! Корса, убери нож! Светловолосый медленно перевел взгляд на Кривого, потом заглянул в глаза рыжему и, вернув нож в ножны, поднял оброненный бинт и продолжил протирать раны. Данко, сделав пару судорожных вдохов, отступил на шаг и нервно потер грудь, куда только пару мгновений назад упирался клинок. – Кривой, да он бешеный! Кусок стали ему под ребра нужен, чтобы успокоился. – Сам виноват, Данко! Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты от него отвязался! – Кривой вернулся на кушетку. – Он меня оскорбил! Он не жилец! – Парень посмотрел на молчаливого бугая, приступившего к перебинтовыванию ран. – Слышишь меня, Корса? Ты труп! Это я тебе обещаю! – Если с его головы упадет хоть волос, пока мы не закончим работу в Таворе, то я тебя сам на куски порежу! – Голос Кривого не предвещал ничего хорошего. – Ты меня понял? Чего молчишь? Понял, я тебя спрашиваю?! – Понял! Но когда мы закончим, то я его грохну. – Данко упрямо наклонил голову. – Потом делайте что хотите, – Кривой безразлично пожал плечами, взяв стакан с вином, – главное, дело не запорите.