Эбби долго смотрела на нее. – Ты не выглядела бы такой невзрачной, если бы одевалась поярче. Ничто так не оскорбляет глаз мужчины, как шелковая английская блузка в клеточку. Она словно кричит о том, что ты старая дева. Эллен вспыхнула. Ей нравилось считать себя стильной женщиной и носить костюмы и английские блузки. Эбби вынула из косметички круглую коробочку. – Давай-ка нанеси это, – велела она. – Я буду чувствовать себя ужасно. Эбби обмакнула пуховку в карминный порошок и поднесла ее к лицу Эллен. – Думаю, тебе следует постараться выглядеть поинтереснее в обществе холостого мужчины. – Я не принадлежу к числу хищных дамочек вроде тебя. – А не помешало бы! – безжалостно сказала Эбби. Иным способом переубедить Эллен было невозможно. – Ну, хотя бы позволь мне по-другому уложить тебе волосы. Такие прически уже никто не носит. – А я ношу! И более того, – вызывающе бросила Эллен, выпрямив спину, – ничто на свете не заставит меня пользоваться валиком для волос. По-моему, они вульгарны и омерзительны. – Значит, всякая модная женщина вульгарна и омерзительна. – Посмотри, как шикарно выглядит Беделия, а она не носит валиков. – У Беделии собственный стиль. Она может себе позволить отличаться от других. Но у нее крашеные волосы, и это заметно. – Я в это не верю. – Ну, она их явно подкрашивает. Такие вещи я сразу подмечаю. – Беделия не стала бы красить волосы. Она такая естественная. Почему ты так язвительно о ней говоришь, Эбби? – А почему ты ее защищаешь, Нелли? – Пожалуйста, не называй меня Нелли. – Почему нет? Мы всегда тебя так называли. – Мне больше не нравятся прозвища. Эбби удивленно вскинула брови. Она слишком хорошо знала Эллен, чтобы продолжать допытываться. Кроме того, сейчас ее больше занимали совсем другие вещи. – У него есть деньги? – У кого? – Не прикидывайся наивной. Когда в городе вдруг объявляется холостой мужчина, долг каждой женщины узнать всю его подноготную. Эллен немного расслабилась. – Вообще-то я об этом не задумывалась, но какой-то доход у него явно имеется, иначе как бы он мог себе позволить всю зиму жить за городом и только писать картины. Кроме того, у него есть машина. – Позволь сообщить тебе, дорогая, что наличие машины ничего не значит. Помнишь, мой милый Уолтер купил электромобиль? Мы разъезжали на нем, как миллионеры, а ведь он за него заплатил всего лишь небольшой взнос. Машины можно покупать в кредит, знаешь ли. Эллен не одобряла той легкости, с какой Эбби говорила о бывшем муже. В Нью-Йорке к разводу, может быть, и относились как к чему-то само собой разумеющемуся, но в Коннектикуте об этом все еще было принято говорить шепотом. – Он преподнес Беделии огромный букет роз, – заметила Эбби. – А Чарли он подарил коробку сигар. С его стороны это всего лишь проявление вежливости в ответ на их гостеприимство. – Нечего огрызаться! Я просто заметила, что он покупает не самые дешевые подарки, а это явно не вяжется с привычками бедняка. Эбби давно покончила с прической и макияжем и теперь отправилась за ширму вымыть руки. – В нем есть нечто… – Эллен повысила голос, чтобы подруга ее слышала. – Ты бы стала доверять ему, Эбби? Эбби развернулась, держа перед собой руки, с которых капала вода. – Почему ты всегда такая подозрительная? Ведешь себя, словно участвуешь в третьем акте мелодрамы. Что с ним не так? – Что ты о нем думаешь? Только честно. Не как о холостяке, у которого вроде бы есть состояние, а как о человеке. Ты бы стала доверять ему? – А ты бы не стала? Эллен подошла ближе и пристально посмотрела подруге в глаза. Несмотря на показную раскованность и жеманность Эбби, они относились к одному типу людей: обе были большими, худыми, честными девчонками из Новой Англии. – Ему как будто от нас что-то нужно… Слишком уж быстро он подружился со всеми соседями. Разумеется, художники – люди неординарные, но дело не в этом. Я чувствую, что под его хорошими манерами скрывается что-то, чего я не понимаю. Подумай только, он приехал сюда в ноябре, никого не зная, а теперь – лучший друг всех и вся. И он постоянно приглашает женщин выпить с ним чаю. – Как же ты провинциальна! В Нью-Йорке никому не покажется странным, если мужчина пригласит женщину на чашку чая. Особенно художник. – Он задает слишком много вопросов, – пожаловалась Эллен. – Ты говоришь так, будто сама пила с ним чай. – Я работаю. У меня нет времени на чаепития, но однажды я ужинала с ним в «Джаффни», а потом он еще пару раз звонил. – Стало быть, не такая уж ты неприступная, а? Ужин, телефонные разговоры по вечерам… И он ничего не говорил о своих картинах? – Он никогда не говорит о себе. – Весьма странно для мужчины. – Он все время расспрашивает про других людей и задает довольно щекотливые вопросы. О доходах, например… Как кто обеспечен… – По-моему, это обычное любопытство. – По-видимому, Нью-Йорк заставил тебя забыть о том, чему нас учили, а именно: никогда не затрагивать подобные темы. – Эллен, какой же ты еще ребенок! Если бы я тебя так хорошо не знала, я бы решила, что твоя наивность – не более чем поза. А ты не спрашивала Беделию, что она о нем думает? Казалось, Эллен не расслышала вопроса. – Да быть такого не может, чтобы она ужинала с мужчиной и ничего не знала о его картинах, – продолжала Эбби. – И не говори мне, что он не приглашал ее на чай. – Он часто приезжает к Хорстам после полудня. Кажется, они вместе ходят гулять, – тихо сказала Эллен. – Конечно, Чарли и Беделия – его ближайшие соседи, не считая разве что фермеров вроде семьи Кили или тех поляков на холме. На улице поднялся сильный ветер. Он завывал в лесу, со стоном шарил по углам дома, заставляя дрожать ставни и подоконники. – Ужин готов. Беделия интересуется, куда вы пропали, – сказал Бен Чейни. Он стоял, прислонившись к дверному косяку с таким небрежным видом, словно и в самом деле был в этом доме хозяином. – Что у вас за манеры? – воскликнула Эбби. – Разве вас не учили стучаться, прежде чем войти в комнату? – Если дверь открыта, то нет. Эбби посмотрела на Эллен, и та отвела глаза. При старой миссис Хорст дом вполне соответствовал тогдашним представлениям об архитектуре. Чарли был заботливым сыном и не огорчал матушку критикой архитектурных вкусов ее отца и деда, но не успели еще засохнуть возложенные на могилу родительницы цветы, как он открыл ящик, где хранились его планы по перестройке дома. Несмотря на современное образование, Чарли предпочитал старый новоанглийский стиль строительства и призывал вернуть все лучшее, что было в архитектуре восемнадцатого и начала девятнадцатого века. Перед отъездом в Колорадо он убрал все балкончики, башенку и орнаменты в виде завитков, восстановив изначальные линии дома. Оставил он только эркер, поскольку там было приятно сидеть в солнечный день. Над интерьером они с Беделией трудились вместе. Обои и обивку для мебели жена выбрала по своему вкусу. За это время они поссорились только однажды – Беделия наотрез отказалась заменить добротные восточные ковры его матери современными тряпочными ковриками. Беделия обладала врожденным талантом к работе по дому. Вместе с молодой служанкой Мэри она поддерживала в доме идеальный порядок, тогда как старая миссис Хорст даже с двумя слугами умудрялась устраивать настоящий хаос. Сегодня Беделия украсила стол цветочной композицией, подложила под тарелки новые салфетки с вышивкой «мадейра» и зажгла красные свечи. Главное блюдо она приготовила сама. Это была рисовая запеканка с томатами, окрой, моллюсками, цыпленком, красным перцем и оливками, приправленная шафраном. Чарли своей порции не получил. Вместо запеканки Мэри поставила перед ним тарелку простого вареного риса. – Диспепсия, – с кислым видом признался он. – У тебя?! – воскликнула Эбби. – Должно быть, нервы, – сказала Беделия. – Он слишком много работает. Можно подумать, его прораб – совершенный неуч, судя по тому, что бедняге Чарли приходится каждый день ездить в Бриджпорт. Эллен поинтересовалась, обращался ли он к врачу. – Хоть бы ты на него повлияла, Эллен! Прошу его, умоляю, а он ни в какую. – Давайте поговорим о более приятных вещах, – сказал Чарли.