– Отныне, – сказал он, подавая Беделии поднос с обедом, – я больше не стану сочувствовать женщинам, когда они жалуются на работу по дому. Поверь мне, это намного приятнее, чем напрягать мозги. Беделия засмеялась. Сидя на постели в розовой шерстяной рубашке в окружении подушек, она выглядела очень красивой. Она съела весь обед и горячо поблагодарила Чарли за доброту и заботу. Он принес на второй этаж поленья и развел в камине в спальне огонь. – Ты так добр ко мне, милый. Знаешь, ты слишком хорош для любой женщины. Я никогда не думала, что мужчина может быть таким хорошим. – Говоришь так, словно придерживаешься не очень высокого мнения о мужчинах. – Мужчины ужасны! – Дорогая моя девочка, это звучит очень горько. – Ты просто не знаешь, Чарли. Таких мужчин, как ты, в мире очень мало. Мужчины ужасны. Когда Господь создал тебя, Он уничтожил предыдущий шаблон. – Тебе просто не везло. Ты встретила несколько дурных мужчин и теперь судишь по ним обо всех. Большинство мужчин вполне достойные люди. – Нет! Нет! Ты не знаешь. Они ужасны! Настоящие чудовища! Ее слова шокировали Чарли. Он вспомнил рассказанные ею истории и почувствовал к ней жалость, ведь она страдала, когда была еще совсем молода, и утратила веру в человеческую природу. Это объясняло ее предрассудки и неспособность контролировать эмоции. Ее совершенное, не страдающее болезненной худобой тело и всегда живой взгляд поначалу ввели Чарли в заблуждение – он принял ее за здоровую женщину, но теперь видел в ней больного человека, чье здоровье можно восстановить лишь бесконечной любовью и нежностью. Она должна научиться безоговорочно доверять мужу, говорить ему правду и избавиться от ненависти и горечи. Чувствуя себя скорее отцом, нежели мужем, он наклонился и поцеловал ее в лоб. Обвив руками его шею, она нервно притянула его к себе и прижала губы к его губам, к подбородку, к щекам. Чарли оставался с ней до тех пор, пока она не заснула. Она сжала своей горячей рукой его руку. Он осторожно разомкнул ее пальцы, подоткнул одеяла и вышел из комнаты. На лице у него остался след от губной помады в виде полумесяца. Он вымыл посуду после обеда и поставил ее обратно на полки. Затем отправился к себе в «логово» и набил трубку. Придвинув к окну кресло, он решил перестать терзать себя мыслями о Беделии. Со временем, если он будет терпелив и проявит сочувствие, она доверится ему. Лучше узнать о ее грехах… или глупости… путем добровольного признания, чем выпытывать у нее факты. Если целенаправленно искать зло, то найдешь тайны куда хуже. Нужно успокоиться и выяснить все более мягким способом. Выдвинув подножку кресла, Чарли удобно расположился в нем и с довольным видом курил трубку. За окном мелькнула тень. Чарли вскочил на ноги. Тень прошла мимо окна и завернула за угол к парадной двери. Это был Бен Чейни, спустившийся с холма на снегоступах. Раздался звонок в дверь. – Как у вас дела? – спросил Бен. Опершись о стену, он нагнулся и стал снимать снегоступы. Одет он был в городское пальто с бархатными лацканами, котелок, красный шерстяной шарф и наушники. – А у вас как дела? – вместо ответа спросил Чарли. – Живу потихоньку. Трудно поверить, что мы всего-то в шестидесяти милях от Геральд-сквер, не так ли? Чувствую себя эскимосом. – Он поднял взгляд, посмотрел Чарли в лицо и не увидел на нем никакого выражения. – Уж поверьте, – продолжал Бен, – будь я и вправду эскимосом, то последним человеком, которого я хотел бы видеть у себя в иглу, была бы Ханна. За время метели я узнал историю каждого неинтересного обитателя этого города. Не пригласите войти? – Заходите. Бен окинул быстрым взглядом прихожую и лестницу и, прежде чем последовать за Чарли в кабинет, заглянул в гостиную. – Я пытался вам позвонить, но у меня не работает телефон. – У нас тоже. – Как же это неудобно! Не могу связаться со своим приятелем, который должен приехать ко мне в гости. Из Сент-Пола, если помните. Полагаю, все железные дороги тоже занесло. – Наверное. – От нас до Нью-Йорка уж точно. Интересно, удалось ли ему добраться хотя бы туда. Вне всякого сомнения, он застрял где-нибудь в Итаке или Рочестере. – Бен встал возле обогревателя, потирая руки. – Вы замерзли? – спросил Чарли. – Не хотите выпить? – Отличная мысль. Рюмочка яблочного ликера была бы в самый раз. – Он последовал за Чарли в столовую, все еще потирая руки. – Что вы думаете обо мне как о любителе снегоступов? Чарли достал графин яблочного ликера, поставил его вместе с одним бокалом на поднос и повел гостя обратно в кабинет. – Я и не знал, что вы умеете ими пользоваться. – Честно говоря, я тоже. Я уже распрощался с надеждой на спасение и приготовился к медленной смерти от скуки, когда вдруг пришли на снегоступах парни Эйса Кили и принесли мне вот эти. – Однако вы быстро их освоили. – Поначалу я спотыкался, но мальчишки дали пару дельных советов, и вот я здесь, целый и невредимый. – Он радостно рассмеялся. Избавление от длительного пребывания в доме и общества Ханны явно подняло ему настроение. – За ваше здоровье, Хорст. Вы не пьете? – Не хочется, – пробормотал Чарли. У него не было желания чокаться с Беном Чейни. – Ну, за ваше здоровье! – Бен проглотил яблочный ликер. – Как у вас дела? – Все хорошо, – враждебным тоном ответил Чарли. – А у Беделии? – Ей нездоровится. – Сожалею. Что с ней? – Сильная простуда и жар. Думаю, это грипп. – Как жаль! Доктор приходил? – Как он до нас доберется? Бен рассмеялся. – Видите ли, в душе я так и остаюсь сугубо городским жителем. Что ж, это был тот еще опыт. Рад вас видеть, Чарли. Непринужденно болтая, Бен продолжал осматриваться. Ни один дюйм комнаты не ускользнул от его пристального внимания. Раньше Чарли полагал, что подобная склонность к наблюдению характерна для художника, который всегда присматривается к формам и поверхностям, но теперь он принял ее за проявление неуместного интереса к Беделии и окружающей ее обстановке. Несмотря на растущую неприязнь к этому человеку, Чарли не мог не отметить в живости Бена, в его напряженном темном облике, в резких чертах лица с тонким носом и высокими скулами именно те качества, которые так привлекают женщин. Чарли разозлился. Он посмотрел на Бена, удобно рассевшегося в кресле «Моррис» и поигрывавшего ножом для разрезания бумаги с ручкой из слоновой кости, который когда-то принадлежал еще деду Чарли. – Что вы сделали моей жене? Отчего она так несчастна? – требовательно спросил Чарли. Вопрос застал Бена врасплох. Казалось, у него изменился даже овал лица. Перехватив взгляд Чарли, он тут же овладел собой. Глаза стали стеклянными, скрывая всякие чувства. – Я ничего не сделал вашей жене, – сказал он. – Не лгите мне. Я должен знать, в чем дело. Вы сделали или сказали что-то, что привело ее почти к нервному срыву. Что это было? Если вы ее оскорбили… Чарли осекся. Несмотря на желание держать себя в руках, он говорил слишком эмоционально. Лицо побагровело, на лбу вздулась вена, и он заметил, что попеременно то сжимает, то разжимает кулаки. Бен откинулся на спинку кресла. Он постарался придать себе спокойный непринужденный вид, но глаза продолжали внимательно наблюдать за Чарли. На лице оставалась прежняя маска. – Это Беделия вам сказала, что я ее оскорбил? – Я скорее поверю своей жене, Чейни, чем вам. Я знаю, что Беделия честна со мной, так что и вам нет нужды ходить вокруг да около. Что произошло между вами на днях? Бен ответил не сразу. В его затянувшемся молчании Чарли почувствовал некую насмешку и подумал, что Бен умышленно тянет время, пытаясь выдумать какую-нибудь ложь, которая успокоит обманутого мужа. Чем дольше Чарли ждал, тем больше он укреплялся в своем намерении получить откровенный ответ. – Что вам сказала про меня ваша жена? Наглость этого вопроса буквально ошарашила Чарли. По какому праву Бен Чейни требует от него объяснений? От него, от пострадавшей стороны, оскорбленного мужа! Но его положение было шатким, а праведное возмущение – весьма сомнительным, поскольку ему так и не хватило сил добиться от Беделии правды. Неизвестность делала его беззащитным. Собственную неуверенность он прикрыл пустыми угрозами: – Черт подери, вы не имеете права меня допрашивать! Скажите мне правду… или я заставлю вас ее сказать. Бен вскинул брови. – Я не могу защищаться, пока не услышу, в чем вы меня обвиняете. Объясните, в чем дело, и я дам вам честный ответ. Чарли предпочел бы добиться ответа силой, а не компромиссом, но драться пока было не из-за чего. Беделия не признавалась в своей неверности, и Чарли не обнаружил в ее отношениях с Беном ничего компрометирующего. Напротив, она его боялась. – Почему моя жена вас боится? Скажите честно, – бросил Чарли. – Она меня боится? Я этого не знал. Последний раз, когда мы виделись, она вела себя очень сердечно. Бен говорил спокойно, но огонь в глазах выдавал его – Чейни вовсе не был так спокоен, каковым хотел казаться. – Что такого произошло на днях, что заставило ее бежать из дома в разгар бури? Бен вскочил на ноги.