– Да ну? – Эбби подчеркнула эти слова и поставила два восклицательных знака. – Что еще она пишет? – «Хозяйка объяснила, что он не полисмен, а частный следователь с очень интересной историей. Он поселился в Мамаронеке по соседству с их летним домиком, и она была шокирована, узнав, что он детектив, но он оказался вполне достойным и респектабельным джентльменом, а его дочь, Беатрис Чейни, училась в колледже «Маунт-Холлиок». Затем мне удалось пообщаться и с самим пожилым господином. Когда я сказала, что знакома с молодым человеком с такой фамилией, он только спросил, видела ли я картины его сына. Очевидно, искусство Бенджи нравится его отцу не больше, чем тебе, дорогуша. Я сказала, что нахожу работы его сына интересными, но в них есть что-то от фовизма, а он сказал, что молодые дамы по большей части относятся к самому Бену так же, как я. Очевидно, эти Чейни вполне приличные, хорошо воспитанные люди, и если отец может подарить сыну авто и позволить спокойно писать картины, у них наверняка есть деньги. Поэтому тебе нет причины быть такой…» – Эллен прекратила читать. Выдержав паузу, нарушаемую лишь треском в проводах, Чарли сказал: – Продолжай. Что еще она пишет? – Ничего. Всякие глупости в своем духе. – Обвинила тебя в снобизме или ханжестве? Эллен застенчиво рассмеялась. Последовала еще одна пауза. Затем Эллен сухо сказала: – Она считает, что любой холостяк должен интересовать старую деву. Чарли хмыкнул. – Что ты, дорогая моя, ты еще совсем юная особа. А Бен привлекательный парень. Может, Эбби не так уж и не права. – Он меня не интересует. Эти слова доставили Чарли удовольствие. Он дорожил привязанностью Эллен и не хотел ее лишиться, что было, несомненно, весьма эгоистично с его стороны, ведь он женат на другой. Но Чарли был всего лишь обычным человеком, да и привлекательность Бена признавал с большой неохотой. – По-моему, это не твой тип, Нелли. Он недостаточно хорош для тебя. – О, Чарли! – Эллен рассмеялась, и теперь ее смех прозвучал более легко и непринужденно. Веселая болтовня подняла Чарли настроение. Повесив трубку, он стал подниматься по лестнице обратно в спальню, и ему показалось, что жизнь вернулась в нормальную колею. Он увидел себя глазами Эллен: да, женился он импульсивно, но сделал разумный выбор. – Эллен так долго болтала, – сказала Беделия, когда он вошел в комнату. Чарли застыл на месте. Неужели дверь все это время была открыта? Какую часть разговора о детективах могла услышать жена? – Она никогда в него не влюбится, – продолжала Беделия. К Чарли вновь вернулась способность двигаться и говорить. Он вгляделся в лицо Беделии, но не увидел в нем ничего, кроме обычного женского любопытства. Он вспомнил, что о детективах упоминала только Эллен, сам же он ни словом не обмолвился о работе Бена. – Это все Эбби, – проницательно сказала Беделия. – Она наверняка пытается толкнуть Эллен в объятия первого встречного, чтобы та не осталась старой девой. Это выражение, которое Эллен произносила со смирением, а Беделия с насмешкой, разозлило Чарли. – Эллен не старая дева. Она все еще молодая и красивая женщина. – Тебе не нужно беспокоиться насчет Бена. Эллен никогда его не полюбит. Она все еще слишком сильно влюблена в тебя. – Какая чушь, – огрызнулся Чарли, краснея. – Но она никогда тебя не получит. Я ей не позволю. Ты мой. Чарли счел этот разговор слишком глупым, чтобы продолжать его, и отошел от кровати. Голос Беделии устремился ему вслед. – Эллен надеется, что я умру и тогда она сможет выйти за тебя замуж. – Она сказала эти слова так спокойно, что они прозвучали просто как констатация факта, а не как абсурдное утверждение. Чарли резко обернулся. – Хватит это обсуждать! Я бы попросил тебя не делать столь безумные заявления. – Ты тоже этого хочешь? Хочешь моей смерти, чтобы жениться на Эллен? – Ничего глупее я за всю жизнь не слышал! Эллен хорошая, добрая и сердечная девушка. Такая мысль ей бы и в голову не пришла. – Она меня ненавидит, Чарли. Они с Беном заодно. Он снова отвернулся и встретился лицом к лицу со своим отражением в трюмо. Ему казалось, он изменился, и он надеялся увидеть признаки этих перемен в своей наружности. Он действительно изменился, но не настолько сильно, чтобы это проявилось в его облике, манерах, речи или выражении лица. Перемены скорее были заметны в том, как внимательно он изучал манеры, речь и выражение лица Беделии. Она продолжала тихим голосом: – Ты не очень хорошо разбираешься в людях, милый. Ты слишком им доверяешь. Те, кем ты более всего восхищаешься, на поверку оказываются самыми дурными. Он повернулся и уставился на Беделию, гадая, уж не думает ли она таким окольным путем рассказать ему о себе. – Я не очень хорошо тебя понимаю. – Ты не можешь определить, о чем думает большинство людей, – продолжала она с игривой ноткой в голосе. – Или что они замышляют, или как на самом деле к тебе относятся. Тот, кто выглядит вполне невинным, зачастую и является обманщиком. Молодая жена Артура, Хлоя, очень нравилась семье Джейкобсов. Это была милая, порядочная девушка, и старомодный еврейский клан безоговорочно принял ее в свою семью. – Ты такой хороший, Чарли, ты не видишь в людях зла. Только потому, что ты сам порядочный, всех остальных считаешь такими же и не представляешь, насколько ужасны бывают люди. Чарли вернулся к камину. Тело словно отяжелело, а разум затуманила усталость. Он почувствовал в словах Беделии что-то зловещее и боялся, что она скажет ему больше, чем он готов услышать. Он называл себя трусом, но в то же время очень жалел, что невозможно вернуться в ничем не омраченные и полные уверенности в завтрашнем дне рождественские праздники. Спокойствие покинуло Беделию. Она наблюдала за Чарли, прекрасно понимая, что ее слова его не тронули. Она поспешила повторить, что, если бы он знал мир так, как знает его она, он бы осознал, насколько жестоки люди и насколько редки его собственные добродетели. – Ты необыкновенный человек, Чарли, ты такой чистый, ты не знаешь, что люди всегда что-то замышляют друг против друга. Потому-то я и люблю тебя так сильно: ты никогда никого ни в чем не подозреваешь. Ты всем доверяешь, считая, что все кругом такие же, как ты. – Дорогая, – сказал он, взяв себя в руки и стараясь говорить спокойно, – ты доведешь себя до истерики. – Когда ты заболел той ночью, я едва не сошла с ума. Я боялась, что ты умрешь. Если бы ты умер, я бы покончила с собой. Я боялась, что ты умрешь и я снова останусь одна. Ты мне веришь? Той ночью я хотела покончить с собой. – Пожалуйста, Бидди… – нежно сказал он. – Не стоит так волноваться. И давай перестанем говорить об этом. У тебя снова поднимется температура. – Ради чего мне жить без тебя? – Когда ты влюблена, совершенно естественно испытывать подобные чувства. Тебе кажется, что без любви жить незачем. Но ты все равно живешь, а через некоторое время, должно быть, осознаешь, что в жизни есть и другие удовольствия. – Только не для меня. И не без тебя. Чарли сделал глубокий вдох. – А как же Кокран? Ты говорила, что любила его, но смогла же потом как-то жить без него, и неплохо. – Чарли, я должна тебе кое в чем признаться. Чарли придвинулся к огню. По телу пробежала дрожь. Он потер руки. – Иногда женщины лгут. Из опасения, что тебя не любят, начинаешь обманывать по мелочам, чтобы заставить мужчину ревновать. Когда мы только познакомились, Чарли, и я стала рассказывать о себе, я пыталась вызвать в тебе ревность, поэтому и говорила, что любила Рауля и была с ним счастлива. Но это неправда. Я не была счастлива. У меня была тяжелая жизнь, и я никогда не была счастлива, пока не вышла замуж за тебя. До этого, поверь мне, дорогой, я вообще не знала, что такое любовь. – Последнюю фразу она прошептала так тихо, словно эти священные слова нельзя было произносить вслух. Когда Беделия рассказывала Чарли о своей жизни в новоорлеанской мансарде, Рауль Кокран казался ему настоящим, почти что живым. Ревность, которую Чарли испытывал к покойному мужу, была живым чувством. Но теперь эта ревность угасла. Факты, предоставленные Беном, убили ее, и Чарли оплакивал свою мертвую ревность, желая снова ощутить ее прилив. – Ребенок, наш ребенок, я не должна была на это идти. Я решилась только потому, что так сильно люблю тебя, – глухо прошептала Беделия. Увеличить сумму страхования предложила не она. Чарли сделал это сам, а не по просьбе Беделии. Когда она сообщила, что беременна, он увидел в ее глазах страх и понял, что она вспоминает о своем шатком положении. «Я увеличу сумму страхования», – сказал он, и ее глаза наполнились слезами благодарности. Беделия снова принялась вязать. Теребя пальцами шерсть, она говорила: – Как-то ночью, Чарли, в ванной… на двери висел твой старый халат, красный с серым… такой простой и некрасивый… но я сразу подумала о тебе, о том, какой ты простой и хороший, как мало ты заботишься о себе… и внезапно я подумала: почему бы не завести ребенка? С тобой, Чарли… – У нее так сильно дрожали руки, что вязание снова пришлось отложить, и она засмеялась неприятным, дребезжащим смехом. – Раньше я всегда боялась, но той ночью… глядя на этот старый, некрасивый халат… я поняла, что мне больше нечего бояться. Понимаешь? Чарли не был уверен, что голос ему не изменит, поэтому только быстро кивнул. – Ты рад? Еще один короткий кивок. – Я никогда не думала, что расскажу тебе об этом. Но ты не похож на других, Чарли, ты хороший человек, женщина может сказать тебе о чем угодно, и ты все поймешь. У нее дрожал голос, глаза светились искренним чувством. Барретт был счастлив, когда жена сказала ему, что беременна, а Маккелви наверняка угощал друзей отменными кубинскими сигарами. Неизвестно, делилась ли Хлоя Джейкобс подобными тайнами с мужем, но Джейкобсу не требовалось вдохновение для увеличения страховки. На сей раз, прежде чем спуститься вниз, Чарли плотно закрыл за собой дверь. Он позвонил доктору Мейерсу. – Здравствуйте, Чарли. Я о вас думал. Пытался вчера вам позвонить, но с вами не было связи. Как вы себя чувствуете? – Хорошо.