– Как пищеварение? – Неплохо. – Голова больше не кружится? Не тошнит? – Я звоню по поводу жены, доктор. – А что с ней? – Хочу задать вам один вопрос. – Прежде чем снова заговорить, Чарли несколько раз прокрутил в голове нужные слова. – Видите ли, она заболела, у нее, я думаю, грипп. Я хочу знать… в ее положении это опасно? – Пусть лежит в постели. – Да, она в постели. Но я хотел узнать насчет… вам же известно, разумеется, что она беременна. – Конечно. Я на днях ее осматривал. – Осматривали! – У Чарли заколотилось сердце. – Значит, она и правда… То есть, доктор, с ней все в порядке? – Разве она вам не сказала? В чем дело, Чарли? С чего вы так разволновались? – Я просто хотел убедиться, что с ней все в порядке, – сказал Чарли. – Я слышал, что будущим матерям приходят в голову безумные мысли, – рассмеялся доктор, – но у отцов я такие симптомы наблюдаю впервые. Ни о чем не беспокойтесь, Чарли. Ваша жена здоровая женщина, и не верьте, если вам скажут, что после тридцати это опасно. Вы могли бы завести еще двоих или троих… Значит, Беделия беременна. Ложь, которую она говорила прочим мужьям, на сей раз не была ложью. Неудивительно, что она стала такой чувствительной. К ней вернулись призраки прошлых обманов и снова начали преследовать ее. Она лгала так часто, что правда пугала ее. Доказательством того, что Беделия не замышляла убийства мужа, была настоящая беременность, а также то, что анализ не выявил наличие яда в организме Чарли. Она носила под сердцем их ребенка, планировала их будущее. То, что показалось ему истерией, было спасательным тросом, за который она держалась с хрупкой, отчаянной настойчивостью. Она любила его. – Боже праведный! – воскликнул Чарли, осознав всю иронию ее положения. – Дорогой, почему ты так долго не возвращаешься? – послышался голос жены. – Сейчас поднимусь, – пообещал он. В спальню он вернулся не сразу. Ему нужно было привести в порядок мысли и обдумать ситуацию. На мгновение он представил, что его жена, возможно, действительно виновна. Допустим, в суде докажут ее невиновность. Сможет ли он в таком случае, подобно старому доктору, отбросить свои подозрения с такой же легкостью, с какой отбрасывают скальпель после операции? «Ваша жена здоровая женщина… Вы могли бы завести еще двоих или троих». Как можно в рождественскую неделю подозревать женщину в том, что она давала мужу яд, а в первую неделю нового года благословлять добродетельную жену и мать? Если на следующей неделе история Бена Чейни окажется неправдой, сумеет ли Чарли с такой же легкостью вернуться к прежней жизни? Допустим, Бен ошибся, опирался на неверные улики, подозревал невинную женщину? Может быть, несчастная Беделия – всего лишь жертва чудовищного стечения обстоятельств? Может, Бен и вовсе никакой не детектив? Может, он хитрый безумец? Эти счастливые мысли охватили Чарли ровно на тридцать секунд. Вздохнув свободно, он зашагал наверх, туда, где его ждала любимая жена. Но в следующий миг из темноты лестницы на него набросился призрак Уилла Барретта. Мокрые губы утопленника скривились в циничной улыбке. В глазах горело предостережение. Много лет назад Чарли научился очищать разум от тревог так же, как перед сном чистил зубы. Он гордился своей способностью изгонять на ночь волнения, связанные с работой, и часто хвастался, что лучше всего ему спится во время критических ситуаций. Сегодня, пока он раздевался, полоскал рот антисептическим раствором и обходил дом, выключая лампы и обогреватели, он принял решение столь же твердо изгнать из головы мысли о Барретте, Джейкобсе и Маккелви. Ему никак не удавалось заснуть. Но Чарли отказывался признаться самому себе, что спать ему мешал ужас, и делал все возможное, чтобы не позволить трем призракам войти в спальню. Откуда-то из недр дома послышался коварный ритм размером три на четыре. – Дверь в подвал, – прошептал Чарли в темноту. – Я забыл закрыть ее на щеколду. Помню, что забыл. Он вовсе не был в этом уверен, но в кровати было тепло, а по коридорам гулял сквозняк, и при мысли о том, чтобы спуститься в подвал, по коже у него забегали мурашки. Он решил включить свет, чтобы рассеять иллюзии, которые пышным цветом расцветают в темноте, забыть о стуке, сосредоточив внимание на реальности. Он спал в старой спальне, и, когда глаза привыкли к свету, ему начало казаться, что он никогда не менял эту односпальную латунную кровать на кровать с пологом на четырех столбиках из вишневого дерева, которую делил с женой. Стену напротив украшала гравюра, купленная им в первый год обучения в Йеле. Стая диких уток застыла в вечном движении налево. «В ней есть движение», – объяснял Чарли матери, которая смотрела, как он вешает картину. Подвальная дверь продолжала стучать. Взгляд Чарли переметнулся с летящих уток на книги на прикроватном столике. Он читал названия, и воспоминания о прошлом покидали его. Чарли знал, что мать мертва уже восемь месяцев, а эти книги выбрала его жена, Беделия. У Беделии был ужасный вкус. Чарли попытался отучить ее от Лоры Джин Либби, читая ей вслух «Французскую революцию» Карлейля. Поначалу она прилежно слушала, но потом призналась, что от хороших книг ее клонит в сон. Чарли открыл первую книгу. Это оказалось именно то, чего он ожидал. Прекрасная героиня с развевающимися на ветру локонами заблудилась в джунглях. В отдалении – стук тамтамов. Чернокожий вождь как раз собирался силой вывести леди Памелу из лагеря, когда появился Сирил, чтобы спасти ее от судьбы, которая хуже смерти. Герой в одиночку сразился с ордой дикарей и одолел их, победила любовь, и в мужественных объятиях Сирила леди Памела посмеялась над воспоминанием о разлучивший их ссоре, которая произошла на теннис-пати, организованном коварной притворщицей Розамундой. На Чарли произвели впечатление не столько невероятные добродетели и испытания героев, сколько их имена: Памела, Сирил, Розамунда. Не Мэри или Билл, не Пит или Джейн. Морин. Хлоя. Аннабель. А Беделия? А ее отца звали Кортни Вэнс. Она нередко развлекала Чарли забавными или драматическими случаями из своего прошлого. Теперь, пытаясь выстроить ее истории в хронологическом порядке, он понял, что она никогда не рассказывала о своей жизни последовательно, но всегда какими-то урывками. Не отрывая взгляда от стаи диких уток, он увидел Беделию ребенком, Беделию Вэнс с темными кудряшками, ниспадающими на спину, покорно спускающуюся по ступеням особняка в Сан-Франциско вслед за гувернанткой. Ее отец был английским джентльменом, но его отец был младшим сыном, который не унаследовал состояния и приехал в Калифорнию во время золотой лихорадки. Мать происходила из ирландской семьи. Это были люди благородной крови, но их сгубили любовь к лошадям и неблагодарность крестьян. Однако дедушка нашел золото, и в столовой с витражными окнами подавали обеды на двадцать четыре персоны на золотой посуде, а до детской, где малышка Беделия спала в рубашке из тончайшей французской фланели работы семейной швеи, доносилась музыка. Землетрясение 1906 года лишило их состояния, и девочки в пансионе, ранее потакавшие каждой прихоти Беделии, обернулись против нее и превратили ее жизнь в такой кошмар, что ей пришлось оттуда бежать. Осиротевшую, обедневшую Беделию поддерживала лишь гордость. Она устроилась компаньонкой к богатой, вспыльчивой пожилой даме, которая поначалу относилась к ней дурно, но вскоре полюбила ее, как родную дочь. На модном курорте на Востоке… Эсбери-Парк, кажется… молодая компаньонка познакомилась с молодым миллионером и влюбилась в него. Он хотел жениться на ней и разделить с ней свои богатства, но их счастью помешала его семья, настроенная против девушки, потому что та была бедна и вынуждена сама зарабатывать себе на жизнь. Молодой миллионер скончался от туберкулеза, а вскоре умерла и пожилая дама, впоследствии ставшая уже не столь вспыльчивой. Она оставила Беделии наследство, из-за чего родственники пожилой дамы подали на Беделию в суд. Это были жадные люди, и они, разумеется, возражали против девушки, завоевавшей любовь и привязанность дамы, которых они тщетно добивались. Решив не унижать себя борьбой за деньги в публичном суде, Беделия бежала в Чикаго, где пыталась честно зарабатывать на хлеб в пошивочной мастерской. Работа была тяжелая, платили очень мало, но она была бы рада смиренно трудиться там, если бы не пришлось бежать от домогательств хозяина. Во время этого побега она встретила Рауля Кокрана. Чарли впервые соединил все истории жены в одно целое и увидел чистейшей воды книгу Лоры Джин Либби. Рассказанные по отдельности и в разное время, эти истории казались ему вполне реальными. У него не было причин не доверять мягкому голосу жены или искать обман в темных глазах. С чего ему, столь очарованному ею, сомневаться в страсти сраженного чахоткой миллионера, в благодарности вспыльчивой пожилой дамы, в домогательствах хозяина пошивочного цеха? Стук размером три на четыре продолжался. Чарли выключил свет, решив немедленно заснуть. Звук превратился в стук тамтамов, которые слышала в джунглях леди Памела, и Чарли почувствовал, что ему становится холодно, как будто он погружается в ледяную воду и она смыкается над ним. Он забился в темноте, пытаясь разорвать хватку цепких водорослей и добраться до столбов пирса. Маккелви умер от пищевого отравления, съев на ужин рыбу. Его жена ела отбивную, потому что не любила рыбу. – Беделия, – бормотал Чарли, пробираясь в темноте, чтобы обнаружить источник стука, – Беделия обожает рыбу. Особенно пресноводную, например форель или окуня. А также раков, моллюсков, устрицы, крабов и лобстера. Дверь в подвал оказалась ни при чем. Она была крепко закрыта на новую щеколду. Обычно Чарли быстро обнаруживал источник ночных звуков, но сейчас он был в смятении. Он даже не был уверен, реален ли этот звук. У него расшатались нервы, а воображение слишком хорошо работало. Стоило ему решить, что никакого стука не было и в помине, как тот снова начался. Шаркая ногами в свободных домашних тапках, он поднялся на чердак и протянул руку, нащупывая лампочку, висевшую на изогнутом проводе посреди обескураживающей черноты. Его появление потревожило зимовавших здесь мышей. Он услышал тихий, осторожный топот их лапок и почувствовал, как что-то холодное царапнуло его по голой лодыжке. Джейкобс был евреем, преданным мужем, наверное, одним из тех, кто каждую субботу приносит жене цветы и увеличивает сумму страхования так, что оказывается не в состоянии ее покрыть. Как можно утопить мужчину в ванне? Может, Джейкобсу тоже что-то подсыпали или же его застали врасплох, щекотали и дразнили до тех пор, пока пара хрупких ручек не сумела осторожно толкнуть его под воду. Вода в белой ванне была теплая, зеленая, как в море, в ванной комнате пахло влагой и ароматическим мылом, а над темноволосой головой на воде расходились круги. – Господи! Я схожу с ума! Он произнес это вслух. Его голос эхом разнесся по темному чердаку. Он нашел выключатель и тут же потерял его. Принялся искать снова, а темнота смыкалась у него над головой, словно вода. Задыхаясь, он чуть было не сдался, но, рассердившись на себя, топнул ногой и снова потянулся к лампе. Наконец он нашел выключатель, повернул его, в глаза ему внезапно ударил яркий свет, он разглядел тонкие балки и густые чердачные тени, подобрался к окну, открыл его, вздрогнул от порыва ветра и стал нащупывать крючки ставен. Он сделал это раза четыре, пока наконец не убедился, что все ставни плотно закрыты. Надо идти обратно. Он поднял руку, чтобы выключить свет, и замер, испугавшись предстоящих нескольких футов до чердачной лестницы, которые придется пройти в темноте. Он мог бы оставить лампу горящей, поберечь нервы и выключить ее утром, но не таков был Чарли Хорст, которого смолоду учили быть благоразумным и бережливым и который презирал себя за то, что поддался страху. Он выключил свет и осторожно спустился по лестнице, а вослед ему несся стук три на четыре. Очутившись в безопасности у себя в кровати, он возмущенно спросил себя, какой человек верит слову незнакомца больше, чем слову жены, и позволяет воображению разыграться под воздействием низкопробного любовного романа. Завтра при благостном свете дня он переберет все факты, отделит правду от вымысла, взвесит улики и смело встретит то, во что все-таки решит поверить. А пока забудет обо всем и хорошенько выспится ночью. Будь проклят этот Бен Чейни! Пока он не появился, Чарли был счастлив и считал себя самым везучим человеком в мире. Если бы только Бен не подошел к воротам в тот октябрьский день и не спросил, не знают ли они, где тут можно арендовать дом! Если бы Чарли не был столь расточителен и не поторопился оформить страховку, превосходившую его финансовые возможности! Если бы его желудок не обернулся против него на прошлой неделе и не возникла бы ситуация, повлекшая за собой все эти проблемы! Если бы Маккелви не вздыхал каждый раз, когда скрипели пружины матраса, если бы в каждом ударе часов не слышался стон Джейкобса, если бы Барретт не склонялся над его кроватью, если бы Чарли не чувствовал на лице его ледяное дыхание! Существовал лишь один способ разрешить эту проблему. Это был прямой путь, кратчайшее расстояние между двумя точками зрения. Чарли должен пойти к жене и сказать: «Беделия, любимая, Бен рассказал мне абсурднейшую историю. Разумеется, я не поверил ни единому слову. Парень, верно, сошел с ума, и я понимаю, почему твоя женская интуиция настраивала тебя против него, но поскольку рассказанная им история касается тебя, будет лучше, если ты ее узнаешь». Он услышал собственный голос, повторяющий рассказ Бена о Морин Барретт и человеке на корабле, который назвал ее миссис Джейкобс. Он увидел лицо Беделии, которая слушает его внимательно, но без признаков особенного беспокойства. Это видение успокоило его. Благоразумие придало ему сил, и он решил утром поговорить с женой откровенно. Может, это причинит ей боль, но и положит конец всем сомнениям. Пребывая в твердом убеждении, что честный свет дня разгонит все ночные привидения, Чарли наконец заснул. 6 – Чарли, дорогой, – сказала Беделия. Было почти одиннадцать, а Чарли так и не исполнил свое намерение рассказать Беделии все, что узнал от Бена. Он не забыл и не передумал. Первой мыслью, посетившей его, как только он открыл утром глаза, была мысль о данном себе обещании. Но Беделия проснулась поздно. Дожидаясь ее пробуждения, Чарли выполнил всю работу по дому. Домашние дела начали его раздражать. Он нервничал, постоянно посматривал на часы, обращал внимание на каждую мелькнувшую в голове мысль, на каждое движение собственных мышц. И все же он считал, что, прежде чем задавать жене вопросы, необходимо привести дом в порядок. Это придаст ему сил и поможет пережить эмоциональный хаос, который, скорее всего, воцарится в доме после их разговора. В половине десятого Беделия позвала его, чтобы сообщить, что проснулась и готова завтракать. Температура понизилась, но ее мучил сильный кашель, и Чарли решил, что ей лучше оставаться в постели. Она надела красивую рубашку из зеленой саржи с расклешенными рукавами, расшитыми золотыми, черными и красными нитями. – Чарли, дорогой, думаю, сегодня на завтрак я не прочь съесть яйцо. – Хорошо, дорогая. Когда он вернулся с подносом, она уже застелила кровать розовым муаровым покрывалом, убрала подушки под деревянный валик. Спальня напоминала театральные декорации, подготовленные для важной драматической сцены. Чарли решил, что позволит ей позавтракать, прежде чем начинать допрос. Он поставил поднос на столик у окна и разложил на мягком кресле подушки, чтобы ей было удобнее. Беделия ела медленно, глядя в окно и предаваясь мечтам между глотками кофе. Снаружи мир искрился белизной. Чистый, нетронутый снег завалил все до самого горизонта. По обе стороны реки лежали обросшие сосульками черные камни. С крыши и оконных рам тоже свисали сосульки, ловившие солнечный свет и рассеивавшие радугу. Наконец ее кофейная чашка опустела. Чарли придвинул стул поближе, так что от жены его отделял только столик с пустыми тарелками. Лицо Беделии, отличавшееся тонкими чертами, выражало задумчивость, кожа слегка блестела. Но сейчас Чарли менее всего волновал ее внешний вид, сквозь внешнюю оболочку он старался разглядеть нечто более глубокое и хотел, чтобы она посмотрела ему в глаза. – Почему ты так разнервничалась, когда Бен упомянул Кина Барретта? Вся эта история вдруг показалась Чарли абсурдной. Маккелви, Джейкобс и Барретт были всего лишь призраками и не могли выдержать дневного света. Синие рыбаки на фарфоровых тарелках в китайском стиле и то казались более реальными. – Бен – лжец. Во всем, что он говорит, нет ни слова правды. – Беделия произнесла это спокойно, как будто внезапный, ни к чему не имеющий отношения вопрос Чарли совершенно ее не встревожил. Тем же тоном она спросила: – Ты меня любишь? Он не ответил. К счастью, призраки исчезали. Пока они оставались призраками, сотворенными жестокими рассказами Бена Чейни и воспаленным воображением Чарли, они не могли причинить Хорстам зла. Но если бы Чарли услышал, как его жена произносит их имена, Маккелви, Джейкобс и Барретт перестали бы быть привидениями и превратились в трупы мужчин, бывших когда-то счастливыми мужьями. – Вчера ты любил меня. Ты любил меня до тех пор, пока он не пришел и не рассказал тебе эту ложь. – Откуда ты знаешь, что он был здесь? – Меня разбудил звонок в дверь. Я слышала, как он сказал, что мальчики Кили научили его пользоваться снегоступами. – Почему ты ничего мне не сказала? – А ты? – Если ты знаешь, о чем он мне рассказал, Беделия, значит, знаешь и почему. – Ты ему поверил. Вот почему ты боялся сказать мне.