Истомин пожал плечами: — Так себе. Лично мне не нравится. Только значения это не имеет. От нее и без того все шарахаются, как от зачумленной. — Надо думать! — Даша взъерошила челку. — А ты уверен, что она тоже была на том вечере? — Конечно была. Более того, Маринка, как всегда, перебрала и какое-то время отсыпалась в Юлькином кабинете. И если свою посуду она хранила именно там... Именно в Юлькином кабинете и стояли аквариумы. — Ты можешь дать мне ее телефон? — перебила Даша. — Да, пожалуйста... — Похлопав себя по карманам, Истомин достал кожаную визитницу, вынул нужную карточку. — Держи. Можешь оставить себе, у меня еще есть. Только... — он чуть прищурил глаз, хитро, с лукавством, — на всякий случай не говори, кто тебе ее дал. — Идет. — Даша осмотрела визитку с двух сторон. Оказывается, неизвестная вдова работала в том же институте, что и Юлька. Любопытно. — Так говоришь, она рыбами не занимается? — Насколько мне известно, нет. А что? — Зачем же тогда Паэгле ее пригласила? Они что, дружат? Истомин с интересом посмотрел ей в глаза: — Паэгле ни с кем не дружит. Маринка сама пришла. Зачем — не знаю. Это имеет значение? «Хотела бы я сама об этом знать». И, уклоняясь от ответа, спросила: — Кстати, как ты меня раскусил? — В смысле? — Почему передумал покупать мальков? Истомин смешно сморщил нос, будто собирался чихнуть: — Потому что я понял: никаких рыб ты продавать не собиралась. — Но как ты догадался? — У этой породы цихлозом мальки в таком возрасте не плавают, — улыбнулся директор зоомагазина. — Как это не плавают? — поразилась Даша. — А что же они делают? — Родители хранят их во рту. 4 Поразительно, но увидев на пороге человека, который не далее как пару часов назад обругал ее последними словами и поклялся не возвращаться даже на похороны, Паэгле даже бровью не повела. — Посмотри за супом, я по телефону разговариваю, — бросила она через плечо, исчезая в глубине квартиры. Поставив сумку на пол, Даша сняла туфли, повесила пиджак. — Стабильность — залог успеха, — недовольно пробурчала она под нос. — Вообще-то я не нанималась супы варить. Но поскольку ни попугаев, ни рыб, ни саму Юльку ее мнение не интересовало, пришлось идти на кухню — не пропадать же продукту. Суп на суп похож не был и пахнул почти так же, как чай, которым Юлька все это время пыталась ее напоить. Возрадовавшись тому, что уже пообедала, Даша брезгливо помешивала зеленоватую бурду, при этом искренне жалея Антошку — такому славному ребенку и такая зверская мать! Появилась Паэгле минут через десять, довольно бодрая, и с места в карьер поинтересовалась: — Что нового узнала? — А почему я должна была узнать что-то новое? — спросила Даша, передавая ложку хозяйке. — Потому что в противном случае ты бы не вернулась. Кроме того, ты чертовски самолюбива и, как мне помнится, ненавидела проигрывать. Душу вынимала, а своего добивалась. — И что? — Несмотря на резковатость формулировок, Даша была польщена. — И то... Ты бы все равно вернулась. Вернулась и доделала то, за что взялась. Через день, через неделю, максимум через месяц. — Как же ты в себе уверена! — Ерунда, — отмахнулась Паэгле,— особенности психологии и ничего личного. Так почему ты вернулась? — По кочану. — Страшно не хотелось признавать правоту этой заумной зануды. — Захотелось на всякий случай еще раз уточнить: не приходил ли еще кто-нибудь в тот день? — Нет, — Паэгле даже не моргнула. — Вот как? — Больше всего Дашу удивил не сам ответ, а то, как Юлька ответила — ни на секунду не задумываясь, не размышляя, не пытаясь восстановить хотя бы тень того дня. — Но ведь ты могла забыть почтальона, соседку... — Нет, больше никто не приходил, у меня прекрасная память. Это становилось даже забавным. — Но ведь кто-то мог заскочить на секунду. — Говорю же тебе — нет. Странно. Чем ей так вдова Шувалова не мила, что она даже мельком упоминать о ней не желает? — Тебя что-то не устраивает? — Юлька краем глаза следила за выражением ее лица. — В общем, да. — Почему? — Потому что, с моей точки зрения, а также с точки зрения здравого смысла под подозрением должны быть все, кто находился в тот день в доме. И опять в лице бывшей одноклассницы не дрогнул ни один мускул. — Повторяю, больше никого не было. — А Шувалова? Паэгле опустила руки. — Ах, вот оно что... — Тонкие губы дрогнули. — Как узнала? — Догадайся с трех раз. Спросила. — У кого? — У одного из подозреваемых. По инерции Паэгле хотела возобновить упреки, но поняв, что это абсолютно бессмысленно, просто поинтересовалась: — Послушай, я одного не пойму: зачем тебе вообще понадобилось общаться с ними? Ты что, мне не доверяешь? — При чем здесь доверие? Для того чтобы во всем разобраться, прежде всего необходимо точно знать, что произошло в тот день. Некоторое время Паэгле изучала одной ей видимую точку на столе. — Кажется, я тебе все подробно описала. Даша отрицательно покачала головой: — Со слов одного свидетеля ясной картины не составишь. И потом, я же не сказала, что назвала им истинную причину своих расспросов. — Да? А что ты им сказала? — Оторвав глаза от стола, Юлька сердито глянула на нее. Даша выдержала паузу: — Я сказала, что в результате их визита у тебя пропало фамильное серебро.