— В научном. — В научном? А... почему тебя это интересует? — Просто интересно. Паэгле поправила дужку тонкой оправы очков. — Не понимаю... Это очень узкая тема, понятная разве что специалистам. — И все-таки, в двух словах? — Если в двух словах, то лечением мужского бесплодия. — То есть твоя научная работа никак не связана с разведением рыб. — Даша кивнула в сторону гостиной с аквариумами. — Ни в какой степени. Это мое хобби. К чему все эти вопросы? — Послушай, Юль, а ты никогда не думала, что рыбы — только предлог? — Предлог для чего? — Для тайного завладевания результатами твоей научной деятельности. Паэгле часто-часто заморгала ресницами, словно ей что-то попало в глаз. — Ничего не поняла. Присев в широкое кресло, Даша сплела пальцы. — Двое из четверых подозреваемых — Шувалову я тоже включила в список — абсолютно проигнорировали предложение купить твоих рыб... — Ну еще бы! — Минуточку. Вместо этого они с ходу предложили довольно большие деньги за твои научные записи. Юлька вскинула голову: — Что? Какие еще записи? — Я так понимаю, имеющие отношение к твоей научной работе. — И что? — И то. Они хотят получить документы, хранящиеся в твоем кабинете. Именно их, а не твоих рыб. Последовала долгая пауза. — Ничего не понимаю. Все мои исследования доступны любым желающим. Интересно, кто мог тебя об этом просить? — Шувалова и Пантелеев. — Кто?! — Паэгле действительно выглядела удивленной. — Ерунда какая-то... Ты ничего не путаешь? — Нет. — Даша внимательно следила за Паэгле. — Даже деньги за это предлагали. — Деньги? — Юлька, словно потревоженная черепаха, втянула голову в плечи. — И сколько же? — Шувалова — три тысячи, Пантелеев — сто долларов. — Потрясающей жадности человек! — В голосе прозвучало почти восхищение. — Рыжая, ну сама подумай, какая такая научная тайна может стоить сто долларов? — Тебе лучше знать. И потом, Шувалова предлагала больше. — Три тысячи? — Паэгле готова была рассмеяться. — Да если бы я делала из своих исследований тайну, то она стоила бы сотни тысяч, если не больше. Но я работаю в государственном учреждении и не имею на это никакого права. Вот когда разбогатею настолько, чтобы заиметь собственную лабораторию, то тогда... — Что тогда? — быстро переспросила Даша. — Ничего, — Паэгле отмахнулась. — Как бы то ни было, но к погибшим рыбам это отношения не имеет. — Странно, — многозначительно протянула Даша. — Странно, что такой умный и дальновидный человек, как ты, не хочет даже гипотетически представить иную версию произошедшего. — Ты имеешь в виду, что моих рыб отравили, чтобы завладеть некой научной тайной? — Например. — Большей ерунды я в жизни не слышала. — А я, в свою очередь, слышала и видела еще и не такое, поэтому твое упорство наталкивает на определенные размышления. — Ну, это твои проблемы. — А может, причина в другом, о чем ты умолчала? — жестко спросила Даша. — В таком случае хочу довести до твоего сведения: Антон мне кое-что рассказал. — Ты допрашивала моего сына? — с тихой угрозой спросила Паэгле. — Кто тебе дал такое право? — Такое право дала мне ты, когда, утопая в слезах, попросила приехать тебе помочь, — холодно ответила Даша. — Неужели ты не понимаешь, что нельзя вести расследование, когда правду приходится буквально вырывать по частям? Причем не у подозреваемых, а у тебя, человека, который это расследование и заказал. — Никогда не смей допрашивать моего сына, никогда, слышишь?! — Голос звучал все ожесточеннее. — Я тебе это запрещаю! Ее ярость постепенно передавалась и Даше. — Иди ты со своими запретами! Лучше объясни, почему сразу не рассказала, что у тебя была домработница?! — воскликнула она. — А при чем здесь это? — Бледные щеки слегка порозовели. — Как при чем?! Рыб отравить могла именно она, или же мог состояться сговор между ней и преступником. — Может, мог, а может, не мог... Это не имеет никакого значения. Я уже сказала, в смерти рыб был заинтересован один из троих мужчин, и даже если им кто-то помогал, это уже не важно. Всем своим видом Даша показывала, что в данном вопросе она собирается полагаться только на себя. — Боюсь, что ты ошибаешься. Домработница — первая, кого следует допросить. На узких губах Паэгле промелькнула насмешливая улыбка. — Мысль хороша, но, боюсь, тебе вряд ли это удастся. Зоя исчезла. — Что значит исчезла? — Вот так и исчезла. — То есть совсем? — То есть с концами. Даша смотрела на застывший Юлькин профиль. — Разве не ты выгнала ее? — Что за чушь! Разумеется, нет. — Но между вами произошла ссора, и, насколько мне известно, ты обзывала ее не по-детски. — Да, потому что в тот день я вернулась с работы в середине дня и, открывая дверь, услышала, как Зоя по телефону договаривается с мужчиной о свидании в моей квартире. Естественно, я отреагировала соответствующим образом. — Подожди, подожди... Значит, ты не поймала ее с поличным? — С поличным? — Юлька поморщилась. — То есть непосредственно под мужчиной? — Под мужчиной, на мужчине, сбоку от него... Я имею в виду ситуацию, которую можно было бы однозначно рассматривать как... как... Господи! Как называется, когда голый мужчина рядом с голой женщиной? — Это называется баня. Если же ты говоришь о половом акте, то нет, его не было. И быть не могло. Потому что Зоя в тот момент находилась в квартире одна. Даша невольно поежилась: — Какие же вы все, врачи, неприятные. Такое душевное дело — и половым актом обозвать. Фу! — Мы сейчас о терминологии будем дискутировать?