— Да, у нас с Ираклием когда-то был роман, ну и что с того? — Да ничего. — От Юлькиного взгляда становилось не по себе. В конце концов, лезть в чужую личную жизнь действительно не очень прилично. — Просто ты могла мне об этом сказать несколько раньше. — Это не имеет никакого отношения к делу. Услышав эту фразу в сотый раз, Даша буквально взвилась: — Слушай, Юль, ты меня заколебала! У тебя ничего не имеет отношения к делу. Ну, если ты такая умная, то зачем кого-то нанимать для расследования? Купи сыворотку правды, вколи всем троим, и через полчаса будешь знать, кто убил твоих бесценных рыб. Юлька рассмеялась: — Идея хорошая, надо попробовать. Ладно, что еще говорила Юркевич? Недовольно поерзав на стуле, Даша придвинула чашку, долго размешивала сахар. — Она твердо уверена, что ты ее ненавидишь. Я, правда, пыталась объяснить, что так ты относишься ко всему человечеству в целом, но она уверена, что к ней у тебя особое чувство. — Да слушай ты ее больше! — отмахнулась Паэгле. Она не выглядела смущенной. — Нет, когда-то, лет восемь назад, может, и была немного зла... Но не на Дианку, чего с нее взять... Просто было непонятно, как такой умный человек мог уйти к полной дуре и неврастеничке. — Юлька вдруг рассмеялась: — А потом поняла: большинство мужчин устроено именно так. — В каком смысле? — Дав прямом. Мужчина всем хочет владеть полностью и безраздельно, в этом вся проблема. Даша неопределенно пожала плечами, она не видела связи между двумя умозаключениями. Юлька снисходительно улыбнулась. — Владеть умной, состоявшейся женщиной невозможно. Ее нельзя удержать ни кошельком, ни угрозами — только сильной и искренней любовью. А это дано единицам. Поэтому они, как та самая эзоповская лиса, объявляют виноград кислым и ищут то, на что силенок точно хватит: смазливую дурочку, которая за колечко и бутерброд с икрой будет ублажать двадцать четыре часа в сутки, закрывая глаза на измены, хамский характер и запоры по утрам. Вот так. — Звучит несколько жестоко. — Зато это правда. — Юлька задумчиво смотрела в пустоту. — Ты знаешь, я почему-то всегда была уверена, что Дианка отомстит Ираклию за меня. Так оно и вышло. — Ты имеешь в виду... — Ее беременность. Ираклий не может иметь детей. И сам он прекрасно знает об этом. Мы как раз хотели провести Дианке ЭКО. — Кого? — Не кого, а что. Экстрокорпоральное оплодотворение. Даша почесала лоб, мобилизуя запасы научно-популярных знаний. — Это... это... кажется, их называют «дети из пробирки»? — Совершенно верно. — А это сложно? — Разумеется. И сложно, и дорого. Я тебе больше скажу: мало когда получается с первого раза, иногда с четвертого, пятого, а бывали случаи — и с десятого. Люди квартиры продают ради того, чтобы завести ребенка. У Даши возникло странное ощущение, что Паэгле будто знала об их разговоре с Черной вдовой. Именно поэтому она сейчас пытается ее убедить в абсолютной законности своей работы. Будь Даша чуть осмотрительнее или хотя бы авантюрней, наверняка никогда бы не произнесла следующей фразы: — То есть ты хочешь сказать, что нельзя взять абстрактную половую клетку, запустить механизм деления и потом интегрировать ее в... Остановил ее неподвижный взгляд Юльки, она даже забыла опустить руку, которой тянулась к бокалу. — Рыжая, ты меня пугаешь, — вымолвила Паэгле, когда к ней вернулась способность говорить. — Тебе надо немедленно прекращать общение с сумасшедшими. Они тебя погубят. Реакция бывшей одноклассницы была настолько искренней, а все сказанное Дашей выглядело настолько глупо, что она невольно смешалась: — Просто хотела уточнить, насколько такое возможно, — попыталась оправдаться она и поспешила сменить тему: — А это эко нельзя сделать как-нибудь незаметно во время осмотра? Паэгле некоторое время задумчиво разглядывала противоположную стену, словно прислушиваясь к своим ощущениям. Наконец, посчитав, что на дилетантов сердиться бессмысленно, ответила почти спокойно: — Если бы эко могли делать во время обыкновенного осмотра, то зачем тогда ложиться в клинику и платить за одну попытку две-три тысячи долларов? Все бы тогда ходили в районную консультацию — и дешево, и сердито... — Значит, ты считаешь, что Юркевич... — Как была тупой и гулящей, так ею и осталась. И это, скорее всего, так. Оставался только один невыясненный пункт. Сжав кулаки и приготовившись к тому, что ее могут обругать или ударить, Даша тихо спросила: — Но почему ты так поступила? Зачем тебе понадобилось это дурацкое ЭКО? Неужели нельзя было дождаться человека, которого полюбишь и... Паэгле не стала ни кричать, ни драться, лишь бросила быстрый взгляд в сторону комнаты сына. — Я прошу тебя эту тему в моем доме больше никогда не поднимать, — тихо произнесла она. — Да, я это сделала и не жалею. Можно, конечно, сидеть и ждать до преклонного возраста, когда встретишь того самого единственного, но неизвестно, в каком состоянии к тому времени будет твое и его здоровье. А здесь практически стопроцентная гарантия здорового ребенка. — Юль, ты в самом деле не знаешь, кто отец ребенка? Даша пыталась проследить за малейшими движениями ее лица. Но Паэгле владела своими эмоциями не хуже заправского игрока в покер. — Кажется, мы уже говорили об этом, — довольно равнодушно ответила она. — Говорить-то говорили, но я просто не могу себе представить, как это вообще возможно? Что ты потом ребенку скажешь? Что папа погиб при освоении космоса? До этого прозрачный взгляд вдруг стал тяжелым, непроницаемым. — Рыжая, тебе никто никогда не говорил, что есть вещи, куда посторонним не следует совать свой нос? И какое тебе дело до того, что я скажу своему сыну? Даша искренне обиделась: — Твой сын, в отличие от тебя, очень милый и славный человечек, и мне совсем не безразлично, как сложится его судьба. — А почему ты решила, что отсутствие отца как-то повлияет на его судьбу? — Против воли голос Паэгле потеплел. — Потому что я точно знаю: для любого человека очень важно знать, кто его родители. — К сожалению, мир несовершенен. — Констатировав сию бесспорную истину, Юлька одним глотком допила виски. — И бывают ситуации, когда это не имеет ровно никакого значения. — Ты хочешь сказать, что не имеет значения, кто твой отец? — Отец, мать... Если ты говоришь о чисто биологической стороне, то да, безусловно, это не имеет ровным счетом никакого значения. Если только речь не идет о патологии и твой ребенок не имеет шанса родиться с третьей ногой. — Она заглянула в пустой стакан, словно желая удостовериться, действительно ли он пуст. — Есть люди, которые хотят иметь детей, но не могут, есть те, кто может, но не хочет. Первые готовы чужому дать все, что у них есть, вторые выбрасывают родных на помойку. И что это доказывает? Только то, о чем я уже говорила: мир несовершенен. — Ты берешь какие-то экстремальные варианты. — Даша пожала плечами. — Вся наша цивилизация — экстремальный вариант. — Паэгле поставила бокал на стол. — И прошу тебя, давай к этому разговору больше не возвращаться. Даша хотела ответить, что данная тема интересует ее не из праздного любопытства, но шестое чувство подсказывало, что разговор лучше свернуть. — И все-таки я одного не понимаю: эко делают, когда проблемы у женщины, зачем его было планировать для Юркевич, если бесплодна не она, а ее муж? — Ну а как ты себе это представляешь? — В серых глазах промелькнула усмешка. — Когда проблемы у мужчины, обращаются или к банку доноров, или к родственникам. Ираклий, насколько мне известно, уже договорился с кем-то из двоюродных братьев, но одно дело — договориться о донорстве, и совсем другое — попросить переспать со своею женой. Нет, безусловно, Юркевич была бы только «за», но Ираклий — человек восточный, он подобной широты взгляда не приемлет. — Юлька постучала ладонью по лбу. — Господи, ей бы потерпеть всего пару месяцев, но нет, наша темпераментная красотка выкидывает такой фортель. Это ж надо постараться! На обычно бесстрастном лице играло нескрываемое злорадство. Даше в принципе были понятны ее чувства. Если б Юлька делала вид, что ее это никак не касается, она бы не поверила. — И все же Дианка клянется, что никаких любовников у нее нет и не было. — А что ей еще остается делать? Дура, она и есть дура. И как всякая дура, стопроцентно уверена, что наука всесильна. Раз муж занимается чем-то таким, то почему бы не произойти чуду? Наука все спишет. — А разве наука не всесильна? — На всякий случай Даша решила предпринять последнюю попытку. — Увы. — Юлька грустно улыбнулась. — Если бы это было так, наверное, в мире не было столько несчастных людей. — Ну а если за очень большие деньги? — Даша подвинулась поближе и многозначительно подмигнула обоими глазами. Юлька не отреагировала. — За деньги можно многое, но нельзя невозможное. К сожалению. — Ты хочешь сказать, что есть бесплодие неизлечимое? — Конечно. Даша с шумным вздохом отодвинулась. Она не знала, что и думать. В любом случае Юлькины объяснения звучали куда как разумнее выкриков двух истеричных дамочек. — Ну а вдруг все-таки ребенок Валикбеева?