* * * Андрей Молчанов беспомощно попытался пошевелиться. Несмотря на то, что сидение изготовили в точной пропорции с гипсовым слепком его тела, оно казалось ему ужасно неудобным. Сколько он уже сидит здесь? Четыре часа, двадцать две минуты и пятнадцать секунд, шестнадцать, семнадцать… — об этом говорили часы внутри скафандра, запущенные точно в момент, когда Молчанов опустился в кресло. Другой таймер спокойно и последовательно отсчитывал время назад до момента, когда тяжелая ракета Антей, слепленная из всего, что удалось откопать в задворках космических агентств, с грохотом самого мощного рукотворного грома взмоет в утреннее безоблачное небо казахской степи. Пятеро членов экипажа сидели вкруговую спинами друг к другу. Командир Скотт Стивенсон действовал четко по инструкции и внятно проговаривал каждый этап проверки всех систем. «Датчики давления топлива в норме, температура смеси стабильна, показатели бокового ветра в норме…». Многие технические детали Молчанов не понимал. А когда он что-то не понимал то начинал нервничать. Успокаивало то, что Скотту Стивенсону определено можно доверять, он точно ничего не упустит, не забудет, не поддастся на поводу эмоций. В прошлом он военный летчик, а эти парни рождаются с железными нервами. Ну а если что случиться, то совместная команда НАСА в Хьюстоне и РКА в Москве придет на выручку. За толстым слоем металла, отделяющим экипаж от внешнего мира рука-манипулятор, управляемая оператором, заканчивала последние приготовления. По крайней мере так этот этап звучал в официальном пресс-релизе. На деле же рука-манипулятор безостановочно что-то крутила, сверлила, стучала, елозила по корпусу, переставляла с места на место какие-то громадные железяки. А если оператор этой штуковины ошибется и что-нибудь переставит не туда? Или не докрутит именно тот, самый важный болт? Откуда у него опыт подобной работы? Когда последний раз взлетали тяжелые ракеты оператор еще посещал детский сад. Как же тут жарко, а еще эта вибрация… Посадочный челнок закончили в двухмесячный срок. Все еще пахло свежей краской. Были опасения, что несущие детали прохудились от долгого простоя в цехах сборки. НАСА провела показательные наземные испытания и сделало вывод, что челнок полностью готов к миссии. Нужно отдать должное НАСА, они всегда умели профессионально пускать пыль в глаза. В успех поверили все кроме страховых компаний. Один из последних лауреатов нобелевской премии (до того, как ее окончательно прикрыли) разработал алгоритм и высчитал вероятность успеха миссии. Если взять во внимание сжатые до невозможности сроки, неподготовленный и не сработавшийся экипаж, доработки посадочного челнока прямо в ракетоносителе, а также космический корабль «Прайм-1479» — старая рухлядь с экспериментальным реактором нейтрального синтеза, то да — два процента еще не плохие шансы. Книга рекордов Гиннеса тоже не осталась в стороне и пополнилась значительным количеством новых достижений. Подсчитано, что в случае гибели экипажа, это будет самая грандиозная смерть в прямом эфире. Более миллиарда пользователей следили за трансляцией запуска. Члены экипажа превратились в сетевых звезд. Их биографии обрастали мифами, как песок на пляже прилипает к вымазанному в меде шарику. Писали, что Молчанов на самом деле дальний родственник великого русского биолога Ильи Мечникова. Якобы прапрадедушка еще в начале двадцатого века предсказал, что его потомок станет первым исследователем других планет и обязательно привезет с собой на Землю пару тройку инопланетян. Несмотря на весь вздор этой истории, Молчанову было приятно внезапно возникшее родство. Остальным с прошлым повезло меньше. То и дело в их биографии всплывали внебрачные дети, брошенные родственники и неизлечимые заболевания. Командир Стивенсон объявил промежуточную готовность. Так, Андрей, соберись! Настоящие профессионалы со всех концов света работали над миссией, последние в своем роде. Это люди, которым можно доверять. Они ничего не упустили. Пройдя такой путь, ты же не сдашься! «Андрей, артериальное давления сто пятьдесят на девяносто три. Пульс сто двадцать два. Тебе нужно успокоиться», — сказал оператор ЦУПа Игорь Павлов. Спасибо, что напомнил. Как будто он и сам не знал. «Ввожу дозу успокоительного». Кожу на руке в районе плеча кольнуло. Теплая волна окатила организм, следом наступило расслабление, веки потяжелели. Скафандры были оборудованы аптечками. Лекарства вводились по команде главного врача миссии, препараты накачивались по тонким трубкам и попадали в организм через автоматические уколы. Умники, придумавшие это, почему-то не удосужились озаботиться чем-то не менее важным (мочиться приходилось по старинке — в подгузники). Кто-то или что-то стукнуло Молчанова по плечу. — Эй, летописец, — позвал бортинженер Иван Покровский. — Это не страшнее толстой бабы с пьяну по утру. — Он расхохотался, обнажив перекошенные у основания, но толстые и крепкие зубы. Молчанов уже намекал, что ему не нравится это глупое прозвище, но Покровский не послушал. Ей богу в следующий раз Молчанов не промолчит и ответит жестко. — Ну что ты такой смурной, а? Как говорил товарищ Сухов: «Мертвому, конечно, спокойней, да уж больно скучно». Молчанов выдавил улыбку. — Ты что не знаешь кто такой Сухов? Белое солнце пустыни. Молчанов пожал плечами. — Ай, молодые вашу мать. Раньше без просмотра ты бы черта с два в ракете оказался, — Покровский договорил уже почти шёпотом себе под нос, затем с ностальгической улыбкой осмотрелся вокруг. Судя по показателям давления и пульса бортинженер Покровский сидел не в ракете, а на пляже под теплым солнышком с прохладительным коктейлем и трубочкой в зубах. Это его уже третий запуск, на три больше чем у остальных. Молчанов и Покровский готовились вместе (американцы тренировались у себя дома). Покровский сразу перешел на неформальное общение, взяв на себя роль старшего товарища. Глупые шуточки, фамильярности — то, что Молчанову совершенно не по нраву. В отношении с коллегами он привык к дистанции и соблюдению субординации — так написано и в уставе миссии, где каждый поставил подпись. Покровскому бы стоило об этом вспомнить. Два месяца тренировок пролетели незаметно. Спали по шесть часов, а остальные восемнадцать пахали без передыха. В добавок каждому пришлось постичь еще несколько смежных профессий. У Молчанова в личном деле появились новые записи: врач общей практики и видеоблогер. Последнее стало особенно тяжелой ношей. Сетевые СМИ потратили кучу денег на миссию и хотели получить взамен прямые эфиры с борта Прайма-1479. Молчанов пытался отказаться, настаивал, что доктор Ричард Пател лучшая кандидатура, однако ЦУП решил, что человек с худшим анти-рейтингом в истории должен не высовываться и прикинуться мебелью. Начался отсчет последних минут. Ракета загудела, задребезжали какие-то железки, о чем-то сигналила аппаратура. По команде члены экипажа захлопнули защитные стекла шлемов — крышка гроба запечаталась. Молчанов нервничал, нет не так — он паниковал. Может быть заорать прямо сейчас? Сослаться на сильную боль где-нибудь в базальных ганглиях мозга. Отсчет остановят, его вытащат из консервной банки и уложат на каталку. Опустевшее место займет дублер и никто никогда не узнает, что он имитировал приступ, врачи спишут на нервный срыв, сам он посетует на несправедливость судьбы, а потом слава померкнет также быстро как вспыхнула. Больше не будет преследований журналистов, его лиц на каждом углу, звонков, сумасшедших фанаток, все вернется на круги своя. И, главное — он точно будет жив. На кой черт он вообще во все это ввязался? Ах, да… Марс. В детстве он без труда находил ту самую красную песчинку в небе. В мечтах он прогуливался по марсианскому песку в компании с местными жителями, которых представлял в виде высоких трехногих существ с двумя головами. Папа слушал рассказы о двуглавых марсианах и задавал уточняющие вопросы: как марсиане дышат, где добывают воду и чем питаются? Ответы маленькому Андрюше отправляли сами марсиане, соединяясь с ним высокотехнологичными передатчиками через сны. Существа те жили в подземных городах, добывали воду из льдов, а пищей служили искусственно синтезированные белки и углеводы. Утром Андрей спешил донести послание. Отец опять выслушивал, после вносил корректировки и наказывал Андрею передать марсианам советы, например, где лучше добывать пропитание, или как фильтровать воду. Папа знал, о чем говорил, он был биологом. Кто знает сидел бы Молчанов в этом кресле если бы отец, посоветовал тогда сыну выбросить из головы глупости про двухголовых существ. Пятьдесят три, пятьдесят две, пятьдесят одна… Серверы НАСА рухнули после публикации фотографии Марсианина. Многие не были готовы к такой новости и не знали, как реагировать. Некоторые посчитали, что Марсианин — второе пришествие их бога, который на самом деле все это время жил на Марсе и поэтому не показывался, другие полагали, что Марс — это ад, кто-то даже разглядел в Марсианине давно умершего дедулю, другие сбежавшего в 1945 году на Марс Адольфа Гитлера. Сеть заполонили конспирологические теории самого разнообразного толка. Поговаривали о скором нападении Марсиан на Землю, неугодные политики обвинялись агентами Марсиан под прикрытием. В информационном мусоре почти невозможно было отыскать правду. Но масло в огонь плеснуло само НАСА. Аноним сообщил, что на марсоходе Террос-1 повреждена экспериментальная ядерная установка. Спроектированная с целью провести уникальный эксперимент по изучению возможности терраформирования Марса, она внезапно превратилась в бомбу с часовым механизмом. Сам Ричард Пател называл ее термобомбой. По задумке несколько сотен ядерных реакций распада и синтеза в крохотном объеме должны были преобразовать атмосферу Марса в пригодную для дыхания человеком. В случае удачи, в будущем планировалось отправить на Марс тысячи гигантских термобомб, чтобы в последствии превратить Марс в пригодную для жизни планету. Несмотря на крохотный размер термобомбы, побочно выделялось мощное гамма и нейтронное излучение. Компьютерная модель показала, что, когда система автономного охлаждения термобомбы прекратит функционировать, а толстые титаново-кобальтовые стенки расплавятся, она уничтожит все живое в радиусе сотен метров. За несколько часов НАСА получила пятьдесят миллионов запросов с мольбами пользователей спасти марсиан, позже подключились звезды Сети и политики. За короткое время весь мир узнал о существовании жизни на планете, такой далекой и доселе вообще неизвестной для большинства живущих. В мире стали происходить необъяснимые вещи: лютые враги готовы были объединить усилия, чтобы хоть как-то помочь; останавливались боевые действия в горячих точках, где не стихали выстрелы годами. Каждый ощущал персональную ответственность, готов был отдать последнее. Люди впервые за много лет сплотились единым флангом с целью спасения такой далекой и чуждой им жизни. — Вспомни о траве у дома, летописец. Ты еще не скоро ее увидишь. … десять… девять… восемь… — Красные чемпионы! — растянуто закричал Покровский, вскинув руки. …три… два… один… Старт. Грохот. У Молчанова заложило уши. Все тряслось. Зрение не успевало вылавливать очертания предметов. Их резко подбросило и понесло вверх. Через какое-то время показалось, будто ракета зависла в воздухе, потом снова взметнулась ввысь. В животе что-то затянуло, словно Молчанова разрывало на несколько частей. Потом бросило в жар, в глазах потемнело. Сознание покинуло ослабевший организм. * * * С наступлением темноты небо Москвы превращалось в гигантский экран, мерцающий всей палитрой цветов, пейзажами и натюрмортами. Картинки замирали или двигались, появлялись и исчезали. Вся эта красочная вакханалия имела только одну цель — привлечь внимание. Небесные проекции показывали рекламу. По дороге домой Молчанов отключил ручное управление электрокаром. Хотя технологиям городского автопилотирования без малого два десятка лет и их использование обязательно на скорости выше сорока километров в час, Молчанов отдавал предпочтение ручному. Как и любая техника автопилот мог выйти из строя, не заметить пешехода или не вписаться в поворот. И пускай такие случаи одни на миллион и по статистике человек ошибается гораздо чаще. Нет, он не был противником новых технологий, скорее наоборот. Но на рубеже выбора, кому доверить свою жизнь — машине или человеку, он делал выбор в пользу последнего. Ошибочно думать, что машина превзошла по интеллекту человека. Да, компьютер может найти решение сложного уравнения за долю секунды, но его возможности всегда ограничены программой, логикой и физическим числом мизерных транзисторов. Даже самый мощный экземпляр уступает по количеству последних головному мозгу обычного человека. Только у человека в роли транзисторов выступают крохотные нервные клетки — нейроны, сплетенные друг с другом пауком-природой в гигантскую паутину аксонов и дендритов под крышкой черепной коробки. Да, человек не способен в уме вычислить квадратный корень из числа с десятью знаками, но он способен на нечто другое, пока не досягаемое для машины — возможность чувствовать, ощущать и на основе этих данных принимать творческие, иногда не логичные и чаще правильные решения. Сегодня Молчанов решил пожертвовать принципами. Сейчас он не способен сосредоточиться на дороге. Он стал будто слепленный из теста, причем из теста несвязного, разваливающегося в руке на отдельные липкие кусочки. Получив две квоты на космонавтов в экипаж Прайма-1479, РКА не раздумывая отдало одну опытному Ивану Покровскому. За вторую разыгралась борьба. Потенциальный кандидат должен был иметь не только железное здоровье, обладать ученой степенью по биологии или антропологии, разбираться в механике, физике, химии, медицине, но и иметь опыт публичных выступлений. В списке были важные люди с признанными заслугами и узнаваемыми лицами. На молодого Андрея Молчанова никто не ставил. И кто бы мог подумать, что наивные научно-популярные ролики о насекомых и растениях, которые Молчанов снимал в студенческие годы перевесят чашу весов в его сторону. Когда закончилось заседание выборной комиссии и его члены бесконечно жали ему руку и поздравляли, Молчанов в ответ только бездумно таращился, кланялся и мычал. Они выбрали его? Это не ошибка? Вместо радости на него надавил пуд сомнений. А не много ли он взвалил на себя? Уверен ли, что справиться? Ноша такая тяжелая, что только от мысли о ней его вдавливало в Землю так, что нельзя было пошевелиться. Молчанов пытался улыбаться, плечи горели от неискренних похлопываний. И тут на него свалилось, наконец, осознание — он летит на Марс. Нет, вы не расслышали: ОН ЛЕТИТ НА МАРС! Накануне он сообщил жене, что шансы равны нулю. Как теперь сказать ей? Как начать этот разговор? Компьютер просигналил, что электрокар достиг назначенного места. Молчанов еще долго сидел в раздумьях, пока компьютер раз за разом повторял сообщение, решив, что водитель задремал. Молчанов не спал. Он не сможет спать еще долго. Нужно взять себя в руки, заставить ноги подняться по лестнице, а дальше как-нибудь само все случиться. Света поймет, она просто обязана понять. Руководство оказало ему неслыханное доверие, да что там руководство — человечество. Жена обязана радоваться успехам мужа. Ему необходима эта поддержка. Да, полет опасен, план плохо проработан, решения принимаются задним числом, но какой из него ученый если он не рискнет перед лицом величайшего открытия? Молчанов не узнавал себя. Кто это поселился у него в голове? Откуда в нем столько смелости? Еще вчера был Андрей Молчанов, привыкший стоять в стороне за безопасным забором и наблюдать, привыкший минимизировать риски и не высовываться из тыла, а сегодня кто он? Решение комиссии изменило его в один момент, как щелчок выключателя. А значит и Света должна измениться. Она стояла в коридоре и ждала его. Глаза девушки покраснели, верхние веки вспухли, а на щеках виднелись потертости косметики. Он только однажды видел, как она плакала — на похоронах матери десять лет назад. Кто-то рассказал ей… — Что случилось? — выговорил он машинально. — Твои любимые блины на столе, — она направилась в гостиную. Этот запах он учуял еще в подъезде. Фаршированные блинчики с начинкой из мяса говядины и свинины, прожаренной на углях, потертый сыр, соленые огурчики, сдобно разбавленные луком, приправка острым чесночным соусом. Полученные трубочки запекались в духовке всего три минуты и не секундой больше. Айк Гириан, хозяин ресторана Арегак когда узнал в Молчанове члена экипажа Прайма-1479 с радостью показал кухню и, в особенности, процесс приготовления фирменных блинчиков. Молчанов получил пожизненное право кушать их бесплатно и в любых количествах. Он бросил сумку с контрактом в шкаф вместе с пальто. Должно быть рассказал кто-то из РКА. Она как раз сегодня была там на защите своего проекта об использовании искусственного интеллекта в программировании систем пилотирования. Молчанов с виноватым видом вошел в комнату и уселся напротив Светы. Она уставилась в появившийся из неоткуда в воздухе экран и водила пальцем по нему, пролистывая очередной программный код, казавшийся Молчанову бессмысленным набором иероглифов. — Я не голодный, — осторожно сказал он. — Съешь позже, — ответил она, не отвлекаясь. Он набрал воздух в легкие чтобы, наконец, сказать ей. И не важно, что кто-то уже сделал это за него. Быть может это к лучшему. Ему не придётся наблюдать удивление на ее лице, не придётся терпеть невыносимые секунды молчания, пока она будет собираться с мыслями. Она вдруг выставила указательный палец вверх перед тем как звуки уже были на пол пути из горла. Молчанов прикрыл рот и затих. Ее пальцы скакали по буквам, словно клавишам рояля, наигрывая безумную мелодию какого-нибудь немецкого композитора века из восемнадцатого. Она закончила, отложила модуль-компьютер и посмотрела на него взглядом полным не обиды, как ожидал Молчанов, а сожаления и вины, будто собиралась сказать ему, что не он, а она улетает на Марс. — Я все решила, — она выдержала паузу, как судья на чтении обвинительного приговора. — Я подаю на развод. Молчанов подавился собственным языком. Не выдержав, он закашлялся, словно проглотил горсть красного перца чили. — Что за вздор ты говоришь? Какой еще развод? — Я должна тебя отпустить. — Ты… ты нашла кого-то? Она молчала. Значит нет. Если бы кто-то и мог сказать прямо в глаза непреложную правду, то это его жена. И вообще ее поведение сейчас никак не укладывалось в то, какое он себе представлял. Он подошел к ней, опустился на колени и взял за руки. — Расскажи мне, что произошло.