— Почему? — Ты не поймешь. — Так попробуй объяснить. — Нет. Макс подошел к ней вплотную. — В чем дело? — Не в тебе, — проговорила она. — Я неважно себя чувствую. Хочу лечь спать. — Я позвоню. — Не надо. — Я позвоню. Она не ответила. Макс вышел на лестничную площадку. Она захлопнула дверь. Облокотившись на перилла, Макс свесил голову вниз. В голове промелькнула мысль — прыгнуть. В подъезде темно хоть глаз выколи. Послышался странный шум сбоку, совсем рядом с ним. Макс направился на источник звука. Из-за угла выскочила темная фигура и побежала вниз по лестнице. Макс бросился за ней и догнал несколькими этажами ниже. Беглецом оказался молодой парень. Макс видел его в Сети. Он один из тех, кто следил за Светой. — Какого хрена вы до нее докопались, уроды? — Я уже вызвал полицию. Тронешь меня — сядешь. В руке он сжимал небольшую камеру и наводил ее на Макса. — Дай сюда. Макс попытался выхватить ее. Парень убрал камеру за спину, корпусом попытался оттолкнуть Макса. Злость закипела в нем. Он ударил в парня кулаком в лицо, потом бил еще пока тот не упал. Камера упала на пол. Макс пнул ее в стену. Парень взвыл от полученных ударов. Кровь капала у него из носа и разбитой губы. Макс не мог контролировать себя, продолжая избивать жертву ногами и руками пока она окончательно не замолчала, превратившись в кровавое месиво. * * * Молчанов прилетел в лабораторию доктора Патела с опозданием на час. Доктор заканчивал эксперимент по измерению воздействия солнца на маски шлемов. — Ты вовремя, поможешь. Они вместе закончили эксперимент и результаты расстроили доктора Патела. — С поднятой маской, Солнце выжжет глаза за пятнадцать минут. С опущенной ничего не видно — фильтры слишком темные для марсианских цветов. Доктор Пател кувыркнулся головой вперед. Очевидно его ребра заживали быстрее, чем Молчанов предполагал. Нет, этот человек не переставал удивлять его. — Опыт утратили. Скафандры не шили сколько? Лет двадцать, — сказал Молчанов. — Это не оправдывает плохую работу. — Вы правы. Доктор Пател разложил стекла друг за дружкой по размеру. Убранство лаборатории восхищало: инструменты, приборы — все было упорядочено в строгой геометрической последовательности. — Когда летали на луну такого разгильдяйства не было, — продолжал высказывать недовольство доктор Пател. Неизвестно откуда он вытащил шахматная доску, фигурки на магнитах уже выстроились ровно по ширинке. — Слышал ты знаешь толк в этой игре. — Моя доска сгорела. Доктор Пател сочувственно покивал. — Эту мне подарилмой друг, Патрик Макмерфи. — Астробиолог Калифорнийского университета. Я знаком с его работами. — Патрик, — произнес доктор Пател. — Наша дружба началась с совместной статьи о подледном океане Европы. Сколько часов мы провели в спорах… Молчанов читал эту статью. Она стала его библией, как и все работы Патрика Макмерфи — его учителя и вдохновителя, хотя сам Макмерфи об этом и не знал. На обратной стороне доски Макмерфи вывел автограф. — Одна игра — одна жизнь, — так он говорил. Выиграешь, доска твоя. — Я бы рад сыграть, доктор, но мне еще нужно отправить в ЦУП список потерянных приборов с лаборатории. Простого слова «все» им недостаточно. — Ты должен ставить им условия, а не наоборот. У меня есть то, что точно тебя переубедит. Доктор Пател отдалился к рабочему месту. Молчанов придвинул доску к себе. Фигурки сделаны из сплава титана. Молчанову безумно захотелось заиметь такой экземпляр. Доктор Пател вернулся и протянул Молчанову питьевой пакет, наполненный светло-коричневой жидкостью. Второй он оставил себе. Молчанов мгновенно ощутил специфический аромат. — Бурбон. Выдержка двадцать восемь лет, — с гордостью сказал доктор Пател. — Как вам удалось взять его на борт? — Ты меня недооцениваешь. Они сделали по глотку. Обжигая горло, ядреная жидкость упала в желудок. В голове просветлело. Ричард Пател закрепил на двух тросиках шахматную доску. В его руке сверкнул желтый галстук с изображением зеленобрюхого попугая, который он мастерски завязал на шею. — Что за повод? — спросил Молчанов. Доктор Пател передвинул пешку на две клетки и начал поединок. — Важная дата. Без сомнения, это изменило мир навсегда. Молчанов усиленно пытался сообразить, что это за событие. Доктор Пател косился на него выжидающе. — Дам подсказку. 1905 год. Молчанов сделал ответный ход. Их пешки смотрели прямо друг на друга, также как Молчанов смотрел сейчас на доктора Патела. — Ты не найдешь упоминания об этом в новостях или блогах. Молчанов почувствовал себя неловко. Доктор Пател выждал еще несколько секунд. — Эйнштейн впервые опубликовал работу «К электродинамике движущихся тел». Так она тогда называлась. — Специальная теория относительности. Доктор кивнул и сделал еще один глоток. Кадык его передвинулся вверх-вниз, как затвор ружья. — Тогда идеи Эйнштейна отрицали многие известные ученые. Над ним смеялись, оскорбляли, даже угрожали убить. Его теория плевала на многие догмы, но главное, что не могли ему простить — атаку на механику Ньютона. Представь, что кто-то заявиться прямо сейчас с доказательствами о том, что Земля плоская. Будешь ли ты готов принять их? Молчанов пожал плечами. — Математические начала Ньютона гениальны. Но значит ли это, что достижения его абсолютны? Что их нельзя критиковать? — Думаю можно. — Нужно. Главный принцип ученого — умение отказаться от принципов. Прыгнуть в костер, если эксперимент докажет, что он не горяч. Современники же Эйнштейна испугались. Они уверовали в то, что знают все. А скептицизм умирает без практики. Молчанов выбил несколько пешек. Противника он раскусил. Доктор вел обманную игру, притворяясь дилетантом. Молчанов же решил действовать на опережение. — Когда мы вернемся домой каждый будет моложе на два часа. Мы уже путешественники во времени. Эйнштейн научил нас вычислять это, но должны ли мы прекращать проверку его теории экспериментом? Молчанов вывел коня в бой. — Этим вы и занимаетесь с командиром?