– Они были в уличном душе, и я подумал, что он… – Мы вас слышим! – кричу я в приоткрытую дверь. Не хочу, чтобы он заканчивал предложение. И без того неловко. Отец подходит и распахивает дверь. – Ты принимаешь противозачаточные? О боже! Алана пытается выдворить его из ванной. – Здесь же мальчик, Брайан! Самсон отнимает от лица полотенце и, прищурившись, смотрит на меня. – «Мальчик»? – шепотом спрашивает он. Ладно, хоть кто-то относится к происходящему с юмором! – Может, тебе уйти? – предлагаю я. – По-моему, это уже перебор. Самсон кивает, но отец загородил собой дверной проем. – Я не запрещаю тебе заниматься сексом. Ты почти взрослая. Просто помни о безопасности. – Я взрослая. Без всяких «почти», – говорю я. Самсон стоит рядом с отцом; тот загородил дверь и не замечает, что Самсон пытается протиснуться мимо него наружу. – Мне бы выйти, – говорит Самсон. – Выпустите меня, пожалуйста. Отец, спохватившись, тут же отходит в сторону. – Извини, что расквасил тебе нос. Самсон кивает и уходит. Я тоже рада бы ретироваться, но у меня на ноге остатки ядовитых щупалец – ходить пока больно. Отец вновь переключает внимание на меня. – Если нужны противозачаточные, Алана сводит тебя к врачу. – Мы не… Мы с Самсоном не… – Я выбираюсь из ванны и встаю. – Слушайте, это серьезный разговор, а у меня нога сейчас просто расплавится. Давайте обсудим это позже? Оба кивают, но отец не отстает. – Спроси Сару. Мы спокойно относимся к таким вещам и всегда готовы поговорить, имей в виду. – Да, я уже поняла. Спасибо! С этими словами я ухожу к себе. Н-да. Вот, значит, каково иметь неравнодушных родителей?! Не уверена, что мне это нравится. Я подхожу к окну спальни и смотрю, как Самсон возвращается домой. Он включает свет на кухне, а потом прислоняется к столу и сгибается пополам, хватаясь руками за шею и упираясь лбом в гранит. Не знаю, как это расценить. Жалеет о том, что между нами произошло? Или его просто накрыло, потому что он дважды получил по лицу, а дать отпор не пожелал? Реакция Самсона вызывает множество вопросов. И вряд ли я когда-нибудь получу на них ответы. Он неприступен, как банковское хранилище. Был бы у меня ключ… Или хотя бы взрывчатка. Так и подмывает выдумать какой-нибудь благовидный предлог, пойти к нему и разузнать, что его беспокоит. То, что мы чуть не поцеловались? Попробует ли он снова меня поцеловать, если дать ему такой шанс? Я очень хочу его дать. Хочу поцеловать Самсона – почти так же сильно, как не хочу. И кстати, у меня ведь его карта памяти. Можно отнести. Правда, я пока не просмотрела снимки… У Сары в спальне есть компьютер, поэтому я достаю из рюкзака карту и иду к ней в комнату. Жду несколько минут, пока подгрузятся все снимки. Их на карте очень много. Первыми открываются фотографии природы – то, о чем Самсон говорил. Бесчисленные закаты и рассветы. Пляж. Это не просто открыточные пейзажики, от них веет светлой успокаивающей грустью. В фокусе, как правило, случайные предметы – плывущий по воде мусор или груда водорослей на песке. Любопытно: Самсон акцентирует внимание зрителя на самой грустной, неприглядной части того, что попадает в объектив, но это ничуть не умаляет общей красоты пейзажа. На экране начинают появляться мои портреты. Их больше, чем я ожидала: он явно начал фотографировать меня еще до того, как я перебралась на нос парома. На снимках я стою на палубе и смотрю на закат. Одна. Фокус везде на мне. Только на мне. Судя по прочим снимкам Самсона, это означает, что я показалась ему самым грустным объектом в кадре. Один портрет особенно поражает – в фокусе маленькая дырочка на спине моего сарафана, о существовании которой я даже не догадывалась. И хотя взгляд сперва падает на мое заношенное до дыр платье, закат по-прежнему потрясает воображение. Лицо размыто. Будь на моем месте кто-то другой, я сказала бы, что это произведение искусства. Мне очень неловко. Я и не замечала, что Самсон так пристально меня разглядывал. Пролистав фотографии, я понимаю, что он не стал снимать меня за едой. Интересно, почему? Это о многом говорит. Тем досадней, что я так некрасиво отреагировала тогда на его предложение помощи. Самсон, похоже, порядочный человек, и фотографии на карте это подтверждают. Я достаю карту из компьютера, и хотя нога по-прежнему дико болит – отчасти хочется залезть под одеяло и уснуть, – я спускаюсь, выхожу на улицу и кое-как плетусь через двор к его дому. Самсон всегда заходит со стороны кухни, так что иду туда. Поднимаюсь на крыльцо и стучу в дверь. За дверью тишина, а кухня с этой точки не просматривается. Сзади раздается какой-то звук. Я оборачиваюсь и вижу Пи Джея – пес уже поднялся по лестнице и теперь наблюдает за мной. Улыбаюсь. Хорошо, что он не убежал. Самсон в конце концов открывает дверь. За то время, что я сюда шла, он успел переодеться, и теперь на нем одна из футболок Маркуса с надписью His-Panic (похоже, других футболок он не носит – обычно вообще обходится без них). Здорово, что он так поддерживает друга. И вообще их дружба умиляет. Самсон стоит босиком – не знаю, зачем я уставилась на его ноги. Поднимаю глаза к лицу. – Решила занести тебе карту памяти. Отдаю карточку. – Спасибо. – Я ничего не удаляла. Самсон приподнимает в улыбке уголок рта. – Так и знал! Он делает шаг в сторону, пропуская меня в свое темное жилище. Втиснувшись между ним и дверным косяком, я вхожу. Он включает свет; так и хочется охнуть – изнутри дом кажется еще больше, чем снаружи. Все вокруг белое, бесцветное. Стены, шкафчики, отделка. Пол темный – почти черный. Я восхищенно кружусь на месте, разглядывая интерьер, но про себя отмечаю, что на дом это не очень похоже. Ему не хватает души. – Все такое… стерильное. Тут же прикусываю язык: моего мнения никто не спрашивал. Но дом выглядит таким необжитым – трудно это не заметить. Самсон пожимает плечами, будто мои слова его ни капли не задели. – Под сдачу. Они все такие. Почти одинаковые. – Зато здесь чисто. – Люди иногда снимают жилье в последнюю минуту. Мне проще, когда все готово к сдаче. – Самсон подходит к холодильнику и открывает дверцу. Внутри почти пусто, только бутылочка соуса в дверце. – В холодильнике пусто, в чулане тоже. – Он захлопывает дверцу. – А где ты хранишь еду? Он показывает на кладовку под лестницей на второй этаж. – Все, к чему не должно быть доступа у жильцов, хранится там. И там же есть маленький холодильник. – Самсон указывает на рюкзак у двери. – Вещи я храню в рюкзаке. Чем меньше вещей, тем проще прыгать между домами. Я действительно пару раз видела его с рюкзаком, но не придала этому значения. Есть какая-то ирония в том, что мы оба носим в рюкзаке всю свою жизнь – при такой огромной разнице в уровне доходов. Мое внимание привлекает фотография на стене у входа. Во всем доме это единственная вещь с характером. На снимке запечатлен маленький мальчик лет трех. Он топает по песку, а сзади стоит женщина в летящем белом платье и улыбается фотографу. Снимок чем-то напоминает безупречные фотомуляжи, какие вставляют в фоторамки для продажи. – Это твоя мама? Самсон кивает.