Самсон завез меня в такую глушь, что здесь даже застройки толком нет: дома стоят редко и беспорядочно. Нет здесь и людей, только дюны позади и океан впереди. Если бы мне предложили выбрать место для своего будущего дома, я поселилась бы здесь. – Почему тут так пусто? Эти края сильно затапливает во время ураганов? – Да. Раньше здесь было много домов. «Айк» стер их с лица Земли. Самсон прихватил с собой сэндвичи, воду и покрывало. Говорит, это наше первое официальное свидание – тот вечер, когда мы ходили в ресторан с Сарой и Маркусом, не в счет. Он даже заехал за мной на гольф-каре. – Думаешь, когда-нибудь здесь все будет как раньше? Он пожимает плечами. – Ну, не совсем как раньше. Полуостров здорово облагородили после урагана, сейчас дела здесь идут отлично – даже лучше, чем я думал. Однако работы еще очень много. Понадобятся годы, чтобы хоть частично восстановить прежний облик Боливара. – Самсон показывает пальцем на какое-то место позади нас. – Вон там я нашел лодку Рейка. Наверное, в песке до сих пор лежат ее щепки. После урагана здесь работ практически не вели. Я скармливаю кусочек хлеба Пи Джею – мы привезли его с собой на гольф-каре. – Интересно, чей он был? Может, принадлежал семье, оставшейся без дома? – По-моему, ты его единственная хозяйка. Слова Самсона вызывают у меня улыбку, хотя я – точно не единственная, кого Пи Джей любил. Он понимает команды, значит, в прошлом кто-то с ним занимался. Я всегда хотела собаку, но завести не могла – мне попросту не на что было ее содержать. Те бездомные псины, которых я подкармливала, в итоге прибивались к другим домам, где еду давали чаще. – Что будешь делать с ним в августе? – спрашивает Самсон; он тянется через меня к Пи Джею и чешет его за ушком. – Понятия не имею. Стараюсь об этом не думать. Мы переглядываемся. В наших с Самсоном глазах читаются одни и те же вопросы: Что будет с собакой? Что будет с нами? Каково нам будет прощаться? Самсон вытягивается на песке. Я сижу по-турецки, поэтому он кладет голову мне на колени и поднимает на меня серьезный взгляд. Зарываюсь пальцами в его волосы, стараясь жить в моменте и ни о чем больше не думать. – Что о тебе думают другие люди? – вдруг спрашивает Самсон. – Странный вопрос. На это ему явно плевать: он все равно пытливо смотрит на меня. Я смеюсь, глядя на воду и обдумывая ответ. – Ну, я не припевочка, и мое поведение иногда ошибочно принимают за стервозное. Знаешь, дома про меня говорили, что яблоко от яблони недалеко падает… Если о тебе судят по человеку, который тебя вырастил, ты либо позволяешь этим суждениям взять над тобой верх и превращаешься в ту, кем тебя считают, либо бьешься изо всех сил. До последнего. – Опускаю взгляд на Самсона. – А что думают о тебе? – По-моему, ничего. Качаю головой: – Я вот постоянно о тебе думаю. Знаешь что? – Что? – Мне очень хочется оказаться с тобой в океане. Самсон усмехается: – Боюсь, уксуса тут нет! – Что ж, если меня снова ужалит медуза, сделай так, чтобы оно того стоило. Самсон вскакивает и поднимает меня на ноги. Я скидываю шорты, он – футболку. Мы беремся за руки и, шагая сквозь волны, уходим подальше от берега, туда, где вода мне по грудь. Там мы останавливаемся, по шею опускаемся в воду и медленно идем друг к другу. Наконец сливаемся в поцелуе. Кажется, что с каждым поцелуем мы оставляем друг в друге частичку себя. Жаль, я так мало знаю об отношениях, любви и всем, что раньше считала недостойным своего внимания. Или это я себя считала недостойной? Теперь мне хотелось бы знать, можно ли продлить это чувство. А еще может ли парень вроде Самсона влюбиться в девушку вроде меня? Поцелуй разбивает волна: она накрывает нас с головой, и несколько секунд я, смеясь, тру глаза, пока Самсон пробирается обратно. Он вновь заводит мои ноги себе за спину, но руки при этом держит строго на бедрах. Его глаза искрятся от счастья. Впервые. Я здесь уже недели две, и за все это время он ни разу не выглядел таким безмятежным, таким довольным жизнью. Мне приятно, что со мной он смог испытать это чувство, но грустно, что он не испытывает его постоянно. – Что приносит тебе счастье, Самсон? – Богатые люди не бывают счастливы, – моментально отвечает он. Ему даже думать не пришлось, настолько это для него очевидно. – Значит, правильно говорят, что не в деньгах счастье? – Бедному человеку есть к чему стремиться. У него есть заветные мечты: большой дом, отпуск на море или даже просто пятничный ужин в ресторане. Чем больше у тебя денег, тем труднее найти то, что приносит радость. Большой дом уже есть. Можно в любой момент прыгнуть в самолет и полететь куда угодно. Можно нанять частного повара, который будет готовить тебе любимые блюда. Можно наполнить свою жизнь приятными вещами, но дыру в душе ими не заполнишь. – И чем же заполняют дыры в душе? Самсон несколько секунд изучает мое лицо. – Частицами души другого человека. Он немного приподнимает меня над водой, скользит губами по подбородку, и, когда наконец находит мои губы, я жадно в него впиваюсь – слишком долго ждала. Хотя мы в воде, я чувствую его возбуждение. И все же мы только целуемся. Поцелуй длится несколько минут. Этого мучительно мало и в то же время – более чем достаточно. – Бейя, – шепчет он мне в губы, – я мог бы целовать тебя вечно, но нам надо до темноты вернуться. Я киваю, а потом опять его целую. Честно говоря, мне плевать на темноту. Самсона разбирает смех, однако он быстро умолкает и отвечает мне еще более страстным поцелуем. Хочется трогать его всюду, и я непрерывно глажу его по груди, плечам, спине. В конце концов запускаю пальцы ему в волосы, а он скользит губами по моей шее, все ниже и ниже. Вот жар его дыхания уже в ложбинке груди, он поднимает руку к моей шее и робко касается узла на завязках купальника. Вопросительно заглядывает мне в глаза, спрашивая разрешения. Я киваю, и он неторопливо тянет за свободные концы бретелей, развязывая узел. Верх купальника падает, и Самсон, наклонившись, целует мою грудь – сначала сверху, потом наконец обхватывает губами сосок. Я судорожно ловлю губами воздух. Мое тело отвечает дрожью на прикосновения его языка. Я закрываю глаза и прижимаюсь щекой к его макушке, мечтая, чтобы он не останавливался. Вдали раздается рев двигателя. Мы оба его слышим, и Самсон тут же замирает. По пляжу в нашу сторону едет джип. Самсон поднимает завязки моего купальника и снова завязывает их на шее. У меня вырывается стон – быть может, я даже недовольно дую губы, – и мы бредем к берегу, хотя джип уже развернулся и поехал обратно. Молча убираем вещи в гольф-кар. Солнце на другой стороне полуострова начинает садиться за горизонт, окрашивая небо красными и фиолетовыми всполохами. С океана дует свежий бриз, и я украдкой поглядываю на Самсона. Он стоит лицом к ветру, закрыв глаза. От него сейчас исходит покой, который незаметно окутывает и меня. Вообще его настроение всегда заразительно. Хорошо, что оно не часто меняется. С тех пор, как мы стали проводить время вместе, у меня внутри поселилось удивительное спокойствие. – Ты когда-нибудь пробовала зажмуриться и слушать океан? – Самсон открывает глаза и поворачивается лицом ко мне. – Нет. Он вновь встает лицом к воде. – Попробуй. Я закрываю глаза и делаю глубокий выдох. Рука Самсона находит мою, и мы просто стоим молча, лицом к океану. Я прислушиваюсь, хочу уловить те же звуки, что ловит он. Крики чаек. Шум волн. Покой и умиротворение. Надежда.