Пожалуй, ей новость такого масштаба не по зубам. – Расскажи про ваш первый поцелуй! Как это было? – просит она. Я смотрю на нее и вижу надежду в сияющем взгляде. Саре наверняка хотелось бы иметь сестру поразговорчивей – чтобы сплетничать всю ночь напролет, расчесывая друг дружке волосы. Мне искренне жаль, что такой сестры у нее нет. У нее есть я – унылая Бейя. – Это было… ну, безрадостно. – Что? Почему?! – Не в том смысле, что он плохо целуется. Наоборот, классно. Просто Самсон… такой серьезный. Постоянно. И я тоже. Таким угрюмым людям, как мы, сложновато уйти в отрыв. – Я вздыхаю и откидываю голову на спинку шезлонга. – Иногда мне хочется быть больше похожей на тебя. Сара смеется. – Если бы ты была похожа на меня, Самсон не положил бы на тебя глаз! Эти слова вызывают у меня улыбку. Может, она и права. Люди должны подходить друг другу. Мне бы не подошел Маркус, а ей – Самсон. Хотелось бы, чтобы мы подходили друг другу не только летом, но и осенью, и зимой. Сара радостно вскидывает руки: из беспроводной колонки доносится какая-то новая песня. Никогда ее не слышала. – Обожаю эту песню! Сара вскакивает и начинает танцевать. Маркус тут же присоединяется к ней. Это вовсе не медляк – они прыгают, вертятся на месте, словом, отжигают на полную катушку. Вот песня закончилась, и Сара без сил падает на стул. Затем тянется за торчащей из песка бутылкой спиртного. – Вот, попробуй, – говорит она мне. – С алкоголем веселее! Я подношу бутылку к губам и делаю вид, что пью. По-настоящему не глотаю – уж лучше останусь распоследней занудой, чем превращусь в мать. Впрочем, ради Сары можно немного и попритворяться. Я сегодня и так угрюмей обычного, а если еще и от выпивки откажусь, ее, глядишь, начнет мучить совесть. Возвращая бутылку, замечаю, что сзади к нам кто-то подходит. Ну наконец-то! Четыре часа пропадал! По дороге к своему дому Самсон так или иначе вынужден был пройти мимо нас. Он весь в песке и выглядит уставшим. Когда наши взгляды встречаются, он даже делает виноватое лицо. И тут же отводит глаза. Потом, уже пройдя мимо, разворачивается, кивком указывает мне на свой дом и исчезает в темноте. – Он тебя поманил, – говорит Сара. Не двигаюсь с места – не хочу, чтобы все решили, будто я только его и ждала. – Я не собачка. – Вы поссорились? – Нет. – Тогда иди! Мне вот нравится, когда Маркус меня подманивает. Это всегда означает что-то хорошее. – Она смотрит на Маркуса. – Ну-ка, помани меня! Маркус один раз кивает, а Сара тут же вскакивает со стула, подходит и эффектно падает ему на колени. Стул опрокидывается, и они вдвоем плюхаются на песок, да так удачно, что у Маркуса даже пиво из бутылки не выплескивается. Оставляю их наедине и иду к дому Самсона. Из уличного душа под домом доносится плеск воды. Место мне нравится: кроме душа тут есть барная стойка и пара столов. Не знаю, почему мы каждый вечер проводим на пляже, а здесь до сих пор ни разу не бывали – дом Самсона как нельзя лучше подходит для вечеринок. Шортов нигде не видно, значит, он зашел в душ прямо в одежде. Дверцы у деревянной душевой нет, она сделана по типу пляжной кабинки: чтобы увидеть Самсона, мне нужно войти и повернуть налево. Он стоит ко мне спиной, прижав ладони к стене и опустив голову. Вода из душа падает ему прямо на загривок. – Прости. – Самсон оборачивается и убирает со лба мокрые волосы. – За что? – За то, что поставил тебя в такое положение. За то, что вынуждаю тебя хранить мои секреты, хотя сам ничего тебе не рассказываю. – Ты же не просил меня молчать. Ты просил только не звонить в полицию. Он отирает рукой лицо и подставляет голову под струи воды. – Ты кому-нибудь рассказала? – Нет. – А расскажешь? – Если попросишь не рассказывать – нет. – Пусть это останется между нами, – произносит Самсон. Я молча киваю. Уж что-что, а секреты хранить я умею. В этом мне нет равных. На самом деле мне даже нравится, что Самсон для меня – закрытая книга. Нельзя ведь не любить книгу, которую еще не прочел? И то, что он пообещал в конце лета открыть все свои секреты, тоже помогает мне быть терпеливей. Иначе я могла бы решить, что игра не стоит свеч. – Похоже, ты еще не все рассказал про Рейка, – замечаю я. – Второго августа ты откроешь мне и эту тайну? Самсон кивает. – Да, открою. – Пора мне заводить список вопросов, на которые я хочу получить ответы. У Самсона едва заметно дергаются губы. Кажется, я его насмешила. – Получишь. Второго августа. Делаю шаг навстречу. – Обещаешь? – Клянусь. Я беру в руки его ладонь, рассматриваю пальцы. Под ногти забилась грязь. – Ты все выкопал? – Да. – И ты уверен, что это Рейк? – Абсолютно. У него усталый голос и вид. Даже подавленный. Теперь я не сомневаюсь, что Рейк сыграл в его жизни куда большую роль, чем кажется. Я смотрю на кулон, затем поднимаю глаза на лицо Самсона, по которому струятся ручейки воды. Он пристально смотрит на меня. От брызг у меня начинает намокать одежда, поэтому я стягиваю футболку и закидываю ее на стенку душевой. Оставшись в шортах и верхе от купальника, помогаю Самсону смыть грязь с рук – он стоит и терпеливо ждет, пока я чищу один за другим каждый ноготь и намыливаю ему руки. Когда я заканчиваю, Самсон заводит меня под душ, целует, а затем, пятясь и увлекая меня за собой, прислоняется спиной к дальней стенке кабины. Это неторопливый, спокойный поцелуй. Его ладони лежат на моих бедрах; он полностью отдал мне контроль над происходящим. Я прижимаюсь грудью к его голой груди и левой ладонью обхватываю его за шею. Зачем я только сказала Саре, что поцелуй получился безрадостным? Надо же было такое сморозить! Это поцелуй на века – пожалуй, так будет точнее. На самом деле все наши поцелуи кажутся очень важными. Такое запоминается на всю жизнь. Это не пустячные знаки внимания из тех, что люди оказывают друг дружке мимоходом. За ними стоит нечто большее, чем просто взаимное притяжение. В данный момент это печаль, и я хочу, чтобы Самсон забыл о ней хоть на несколько минут. Моя правая рука спускается по его груди и животу к резинке шорт, ныряет под нее, и в этот миг Самсон делает резкий вдох. Мы перестаем целоваться. Я впервые прикасаюсь к нему. Он смотрит мне прямо в глаза. Его взгляд говорит, что я не обязана это делать, и в то же время умоляет не останавливаться. Я обхватываю его ладонью, и он со вздохом запрокидывает голову. – Бейя!.. Целуя его шею, я начинаю медленно водить рукой вверх-вниз, отмечая, что у Дакоты был меньше. Меня это не удивляет: Самсон практически во всем превосходит моих бывших знакомых. Левой рукой я тяну шорты чуть вниз, выпуская его на свободу. В такой позе мы стоим минуты две. Я просто ласкаю его рукой. Дыхание Самсона становится глубже и тяжелее, с каждым движением моей руки он все крепче стискивает мои бедра. Я не могу оторвать взгляд от его лица. Иногда он тоже смотрит на меня, иногда закрывает глаза в полном изнеможении. Вдруг все мышцы его тела будто цепенеют, и тогда Самсон запускает пальцы мне в волосы, слегка запрокидывает мою голову и приникает губами к моим губам. Два быстрых шага – и мы уже у противоположной стенки душа; он вжимает меня в нее и целует с такой силой и страстью, какой прежде себе не позволял. Я все еще сжимаю его ладонью; не в состоянии одновременно дышать и целовать меня, он отстраняется, жадно глотает воздух, прислоняется своей головой к моей и, прильнув губами к моему уху, сдавленно выдыхает: – Черт! Меня саму пробивает дрожь, когда он начинает содрогаться от моих прикосновений. Я продолжаю, и наконец мне на пальцы выплескивается липкое тепло. Он со вздохом прячет лицо у меня на плече.