Он должен думать о море. Рейк Беннет, 03.01.2008 г. В пакете по меньшей мере двадцать стихотворений и писем. Лишь некоторые из них адресованы сыну, однако из прочитанного у меня сложилось впечатление, что Самсон не врал мне о Рейке. Тот действительно жил в море. Вот только Самсон умолчал, что жил там вместе с ним. 27 – Бейя Грим? Моментально вскакиваю со стула. Отец тоже встает, но я не хочу, чтобы он шел со мной к Самсону. – Тебе идти необязательно. – Я не пущу тебя одну! – категорично заявляет он, словно это решение не обсуждается. – Пап, пожалуйста. – Вряд ли Самсон захочет со мной откровенничать при отце. – Пожалуйста! Он сухо кивает. – Ладно. Жду тебя в машине. – Спасибо! Охранник проводит меня в большой зал. Там несколько столиков, и почти за каждым сидят посетители и заключенные. Да, зрелище безрадостное. Впрочем, я готовилась к худшему. Почему-то была уверена, что меня усадят в кабинку со стеклянной перегородкой и я даже прикоснуться к Самсону не смогу. Мгновенно нахожу его взглядом: он сидит один за столом в противоположном конце зала. На нем темно-синий комбинезон, а не пляжные шорты, как обычно. Это немного меня отрезвляет, возвращает к реальности. Самсон наконец поднимает голову и, заметив меня, сразу встает. Не знаю, почему я думала, что он будет в наручниках, – к счастью, это не так. Я бросаюсь к нему и падаю в его объятия. Он крепко прижимает меня к себе. – Прости, мне очень стыдно, – говорит он. – Знаю. Спустя несколько секунд я с огромным трудом отстраняюсь – не хочу, чтобы у Самсона были неприятности. Сажусь напротив. Самсон берет мою руку, сжимает ее в ладонях и кладет на стол. – Я очень многое должен тебе рассказать. С чего начнем? – С чего угодно. Какое-то время он обдумывает свой будущий рассказ. Я накрываю его руки свободной рукой, и теперь на столе лежат друг на дружке четыре наши ладони. – Все, что я говорил тебе о своей матери, – правда. Ее звали Изабель. Мне было пять, когда все случилось, и хотя я почти не помню, как нам жилось до ее смерти, я точно знаю, что после все резко изменилось. Рейк мой отец, об этом я действительно умолчал. Когда мама умерла, на суше ему стало совсем невмоготу. Он словно не мог представить жизни там, где ее нет. В конце концов отец забрал меня из школы, и несколько лет мы жили на лодке. А потом Дария отняла у меня и его. – Ты это имел в виду, когда говорил, что Дария разбила тебе сердце? Он кивает. – А где ты был, когда начался ураган? Самсон стискивает зубы, как будто ему не хочется заново переживать те мгновения. Затем опускает голову и произносит: – Отец завез меня в церковь – там укрылись от урагана многие местные, но сам не остался. Хотел проверить, надежно ли пришвартована лодка, ведь на ней была вся его жизнь. Обещал вернуться до наступления темноты. Больше я его не видел. – Самсон поднимает глаза. – Я хотел остаться на полуострове, однако ураган практически все разрушил. Укрыться было негде, жить не на что… В общем, пришлось уехать. Если бы я кому-то признался, что отец пропал, меня бы отдали в приют, так что на следующие несколько лет я стал невидимкой. В итоге прибился к одному приятелю из Галвестона, зарабатывали на хлеб всякой мелкой работой – косили траву и прочее. Именно он подошел к нам тогда в ресторане. Мы были еще дети и творили черт знает что… В итоге нас, конечно, взяли. – Почему тебя обвиняют в поджоге? – Вообще-то я был ни при чем, в том доме рабочие напортачили с проводкой, но без меня пожар бы не разгорелся. Я проник в дом и включил свет. Поэтому формально виноват все-таки я. – Самсон сплетает пальцы с моими. – Узнав об очередном ордере на арест, я решил в последний раз приехать сюда, а потом явиться в полицию с повинной. Не знаю, на что я надеялся – попрощаться с прошлым или найти отца… В итоге мне удалось и то, и другое. А еще я нашел тебя и не захотел расставаться. – Большим пальцем Самсон поглаживает меня по тыльной стороне левой руки. – Я знал, что посадят меня надолго, поэтому решил сперва дождаться твоего отъезда, а потом уже сдаться. – Он вздыхает. – Что еще ты хочешь обо мне знать? – Откуда у тебя код от сигнализации? – Хозяин не стал мудрить – использовал в качестве кода номер дома. Элементарно. Кто-кто, а я не имею права осуждать Самсона, я не лицемерка. Могу только восхититься его навыками выживания. – Ты собирался поступать в Военно-воздушную академию? Он вновь прячет взгляд, не в силах смотреть мне в глаза. Качает головой. – Сначала я в самом деле хотел податься в военно-воздушные силы. План был такой, да, – пока я все не профукал. Про семейную традицию я лгал, как и про многое другое. Мне нужна была легенда, чтобы жить в этом доме, но я не хотел тебе врать – никому не хотел. Просто… – У тебя не было выбора, – заканчиваю за него я, потому что знаю об этом не понаслышке. – Ты сам говорил, что одни плохие поступки происходят от внутренней слабости, а другие – от силы. Ты врал не потому, что слаб. Самсон делает медленный вдох, словно боится переходить к следующей теме. Когда он наконец поднимает голову, его лицо, взгляд – все меняется. От этого взгляда меня словно придавливает каменной плитой. – Вчера по телефону ты сказала, что не поедешь в Пенсильванию. Это утверждение, а не вопрос, но Самсон явно ждет ответа. – Я не могу тебя бросить. Он качает головой и убирает руки. Трет лицо, как будто разочарован мной, а потом еще крепче стискивает мои ладони. – Ты поедешь учиться, Бейя. Эту кашу заварил я, ты не обязана ее расхлебывать. – Кашу? Самсон, ты не совершал страшных преступлений! Ты рос на улице, один, без родителей! Как ты должен был встать на ноги, когда впервые вышел из тюрьмы? Уверена, если сказать им, почему начался пожар и почему ты нарушил условия УДО, они поймут. – Суду все равно, почему я нарушил закон. Главное, что нарушил. – Значит, мы изменим их отношение! – Система несовершенна, Бейя, и в одночасье нам с тобой ее не изменить. Мне светит несколько лет, мы тут бессильны, так что у тебя нет причин оставаться в Техасе. – А как же я буду тебя навещать? – Мне не нужно, чтобы ты меня навещала. Мне нужно, чтобы ты выучилась. – Я могу учиться и здесь! Он смеется – обреченным, безрадостным смехом. – Зачем ты упрямишься? Мы с тобой с самого начала говорили друг другу, что в конце лета разъедемся и каждый пойдет своей дорогой. От его слов у меня сжимается сердце, сводит живот. – Я думала, теперь все иначе, – сдавленно шепчу я. – Ведь ты сам сказал, что в наших сердцах выросли кости. Самсон откликается на мои слова всем телом: сжимается, как от удара. Мне жаль причинять ему боль, но он слишком много для меня значит. Я не могу просто выбросить его из головы. – Далеко от тебя я не уеду, – тихо произношу я. – Звонков и писем мне будет мало. – Никаких звонков и писем, хорошо? Я хочу, чтобы ты жила полной жизнью и не думала обо мне. Тебе ни к чему это бремя. – Он не дает мне возможности возразить. – Бейя! Мы с тобой всю жизнь жили сами по себе, каждый на своем острове. Это нас и объединило: мы разглядели друг в друге одиночество. Теперь у тебя появился шанс выбраться с острова, и я не стану удерживать тебя на нем еще бог знает сколько лет! Меня душат слезы. Я опускаю голову, и одна слезинка падает на стол. – Неужели ты просто вычеркнешь меня из жизни? Я не могу без тебя! – Уже смогла, ты прекрасно справлялась в одиночку, – решительно отвечает Самсон. Он берет меня за подбородок и поднимает мое лицо, заставляя смотреть ему в глаза. Внутри у меня все разбито вдребезги, и у него, кажется, тоже. – Я не имею никакого отношения к твоим успехам. Ты добилась всего сама, без моего участия. Я не позволю тебе все испортить ради меня!