— Коты, дети, мужья, квартира, бизнес — понимаешь, это все твое, ты сама принимала решения, выбирала, делала ошибки, исправляла их. А я никогда не была самостоятельной. — Да ладно! — Да, — кивнула Люся, — отличница в школе, репетиторы, университет — по настоянию мамы, на работу — по знакомству, опять же, связи родителей. И жениха-то я себе там же нашла, не на улице встретила. Я думала, что живу правильно, а если я живу правильно, то со мной ничего нехорошего случиться не может. И все эти истории об изменах не имеют ко мне никакого отношения. — Люся выдохлась и сникла. Может, она не самостоятельная, но не дура. Ольга очень хороший человек, но у нее нет ответов на все вопросы. Так что на этот раз выбираться придется самостоятельно. Ольга сидела погрустневшая: — Знаешь что, дорогая моя, давай я тебе валерьянки накапаю и спать уложу, а? Утро вечера мудренее. Люся согласилась. Валерьянка ли помогла, душеспасительные разговоры, или сказалась усталость, но Люся впервые за несколько новогодних дней забылась глубоким сном без сновидений. Третьего января она, поблагодарив гостеприимное семейство, возвратилась в пустой дом прадеда. Разговор с родителями Третьего же вечером Люся, скрепя сердце, отправилась к родителям. Скандал ожидался грандиозный. Последний раз Люся говорила с матерью по телефону еще перед Новым годом, потом она не отвечала на звонки, лишь написала сообщение, чтоб не волновались: «С Новым годом, я у Ольги». Не успела войти в квартиру, как мать обрушилась на нее словесным тайфуном, так что Люся стояла в прихожей, вжав голову в плечи и зажмурившись, ждала, когда мать успокоится. В квартире отчетливо пахло корвалолом — запах беды. Отец бродил в домашнем халате днем! Что на него совершенно не похоже. И оба они — мать, накричавшись, отец, намолчавшись, — наконец затащили ее в гостиную, усадили на кресло и сели напротив на диван. Начался основательный допрос. Ей пришлось отвечать: как она могла так поступить с ними? Почему не позвонила, не предупредила, не приехала? Сообщение — она считает, что бездушные три слова в телефоне как-то ее оправдывают? Они задавали вопросы по очереди, когда выдыхалась мама, за Люсю брался отец. Хорошо, допустим, у нее поменялись планы, но ведь она могла позвонить, рассказать об этом. Да, они понимают, что Люся взрослая женщина, но это предполагает определенную степень ответственности за свои слова и поступки. Люся ужасно устала. Она сидела в глубоком кресле, зажатая с трех сторон, будто ее загнали в ловушку — не выбраться. Она смотрела в глаза родителей — встревоженные, родные, и чувство вины перед ними росло и росло. — Людмила, и почему ты ничего не рассказываешь об Алексее? — Мать покраснела, Люся увидела, как дрожали ее пальцы, когда она поправляла безупречную укладку. Без косметики лицо ее казалось сильно постаревшим, и это тоже мучило Люсю острыми приступами жалости. — Мама, я ушла от Алексея, — медленно выговаривая слова, ответила Люся. Вероника Сергеевна слишком резко вдохнула, закашлялась: — А ему ты об этом сказала?! — просипела она. — Он, между прочим, все эти дни обивал пороги, приезжал, звонил, пытался хоть что-то понять. Вот тут Люсю и переклинило: — Я думаю, он, как взрослый человек, должен был понять, что после случившегося на корпоративе мы не можем быть вместе. Мать всплеснула руками: — Подумать только! Ты убежала с новогоднего банкета (мама частенько выражалась старомодно), не объяснив ничего, не предупредив, заявилась к жениху на квартиру, собрала какие-то вещи и была такова! Люся чуть не вывалилась из кресла: — Мама, вообще-то мы с ним жили в этой квартире три года! Там моих вещей столько же, сколько и его! Этот подлец еще и пытается обвинить меня в чем-то?! — взвизгнула она. Отец испуганно начал их успокаивать, побежал на кухню за корвалолом, принялся отпаивать маму, попытался накапать и для Люси, она выставила ладонь — нет! — Но, но, но! Почему же он подлец?! — чуть не плача спросила мама. — Он воспитаннейший молодой человек, умный, утонченный, как ты можешь так говорить о нем! — Как?! — Люсе наконец удалось вырваться из кресла, она выпрямилась и, глядя матери в глаза, бросила: — А так! Воспитаннейший, утонченный Алекс трахал на моих глазах на офисном столе девчонку из рекламного отдела. Мать схватилась за сердце. Отец крикнул: — Людмила, нельзя же так! — и снова побежал на кухню. — Этого не может быть, — тихо сказала мама, — я тебе не верю. Возможно, что-то и было — алкоголь, танцы, все это расслабляет, к тому же не забывай, он мужчина. Если и приобнял какую-то сотрудницу, так это в порядке вещей. — Ее голос сорвался: — Если бы ты видела, как он расстроен! Люся почувствовала, как у нее закружилась голова, лицо матери поплыло, пришлось вцепиться в спинку кресла. Отец вернулся со стаканом воды. Люся остановила его, выхватила стакан и жадно выпила. — Дорогие родители, — она сделала паузу и продолжила: — Я виновата перед вами, простите, я должна была предупредить, позвонить, приехать. Но, к сожалению, не смогла. Просто потому что я тоже живой человек, и мне тоже может быть плохо, и я тоже хочу, чтоб меня понимали. Простите! Я вас очень люблю! Ставлю вас в известность, что с Алексеем мы больше не жених и невеста. Это наши с ним дела, мы сами разберемся. Если мне понадобится ваша помощь, я непременно обращусь. А сейчас я очень хочу спать! Правда. Я ужасно устала, мне необходимо отдохнуть. Мать всполошилась: — Конечно, ты у себя дома, располагайся, комната в твоем распоряжении. Она постелила ей на диване в кабинете отца — Люсиной детской. — Ты давно не меняла одежду? Белье у тебя есть с собой? — поморщилась мама, прикоснувшись двумя пальцами к свитеру и, поджав губы, выдала Люсе новую пижаму, а вещи посоветовала отправить в стирку. Пока Люся была в душе, мать накрыла на стол — новогодние салаты еще не были съедены. Надев поверх пижамы халат, Люся вышла из ванной. Нехотя села за стол, повозила вилкой в каком-то салате, выпила немного красного вина и очень захотела уехать из родительского дома. Поспать ей не удалось. Она легла на диван в своей бывшей детской, ворочалась с боку на бок, мучаясь вопросами: зачем приезжал Алекс? Он что, действительно не заметил, как она вошла в кабинет во время его, кх-м, бурного соития? Ах, ну да, счастливые часов не наблюдают, точнее, ничего не видят вокруг себя страстные любовники… О нет! Опять она вспомнила злосчастную вечеринку, полумрак кабинета, офисный стол, две сплетенные фигуры — нога в ажурном чулке покачивалась в такт, красная туфля на полу, как страж, выставила острую шпильку в сторону двери. Люся свернулась в клубок и натянула плед на голову. Но разве спасешься от мыслей, разве сотрешь воспоминания. Допустим, Алекс ее не увидел, но его партнерша не могла не заметить, как открылась дверь. Люсе казалось теперь, что они смотрели в глаза друг другу долгие секунды, пока, ошеломленная, она не закрыла дверь и не сбежала. А что на ее месте сделала бы другая? Влетела, растащила бы парочку, как нашкодивших котов, устроила бы скандал. Люся в красках представила себе, как она хватает со стола бутылку из-под шампанского, бьет со всей дури об угол и, угрожая смертельной «розочкой», наступает на обалдевших любовников. Бррр! Смогла бы она ударить человека? А убить? Нет! Значит, что ей оставалось: покинуть поле боя молча, уступив своего мужчину сопернице. Она так и сделала и до этого момента не сомневалась в правильности своего поступка. Из-за двери послышался негромкий разговор, кажется, мама ответила на телефонный звонок. Люся невольно прислушалась, голос мамы показался ей неестественным, будто она заискивала. Кто бы это мог быть? Люся подкралась к двери, приложила ухо. Подслушивать нехорошо, но она уже почти не сомневалась. — Мама! — Ярость вспыхнула в ней, даже в глазах потемнело. — Немедленно прекрати разговор! — взвизгнула Люся. Вероника Сергеевна повернулась к ней, все еще прижимая телефон к уху, долгая улыбка сползла с губ: — Что ты, Людмила, — глаза ее округлились, губы сжались в трубочку, — возьми телефон и поговори с человеком, он имеет право объясниться. — Мать протянула трубку, Люся выхватила ее и нажала отбой. — Не смей договариваться с ним за моей спиной! — закричала Люся. — Он предал меня! Предал твою дочь! Понимаешь ты это?! — Успокойся. — Мать, кажется, испугалась, лицо пошло красными пятнами. — Это истерика, немедленно возьми себя в руки! Люся замерла, схватилась за голову, медленно посчитала до трех, выдохнула и заявила: — Так, все, я еду домой. Должно пройти время. Мама, папа, прошу прощения, но я действительно не в себе сейчас. Поговорим потом. И, не слушая мамины вскрики, ушла в ванную, достала из машинки джинсы, свитер, носки, надела это все, затолкала вместо них новую пижаму и халат. Вышла в прихожую. Мать стояла под дверью и смотрела с ужасом, как Люся сунула ноги в ботинки, набросила куртку, подхватила сумку и, не сказав больше ни слова, вышла из квартиры. Дела домашние. Кот-собеседник — Вот такие дела, — со вздохом закончила Люся, рассеянно помешивая ложечкой в кружке с остывшим кофе.