— А кто еще — суперкоты. Ты их знаешь? — Всех знаю. Тебе не скажу. Это не моя тайна, и тебе ее знать не нужно. — Да, не нужно… Из-за дождя летели медленно. Поэтому дорога заняла больше трех часов. На последних километрах дождь кончился, на небо высыпали звезды. Лапочка сидела перед раскрытой крышкой сундука-компьютера и весело болтала с моей сестренкой. Но глаза опухшие, заплаканные. — Утешь Лапочку, — шепнула Тамарр. Я так и сделал. Подхватил на руки, закружил и объявил о конце рабства и наступлении века всеобщей справедливости. Но сюрприза не получилось. Сестренка разболтала новость еще полчаса назад. — Значит, ошейник могу снять? — уточнила Лапочка. — Можешь снять, можешь не снимать. В нем полезных амулетов много, — уточнил я. Снял с нее ошейник и раскрыл тайное отделение. — Это фонарик, с другого конца — зажигалка. Это — пилка по железу, это — по дереву. Тут нитка с иголкой и самые важные лекарства. Обезболивающие, от заражения, стимуляторы. Эти таблетки из плохой воды питьевую делают. Тамарр тут же сорвала с шеи свой ошейник. — Хозяин… Серрежа, как раскрыть? Ужинать решили сухим пайком, без горячего. Дрова мокрые, трава мокрая, снаружи все такое холодное… И возиться с костром совсем не хочется. Да и поздно уже, звезды на небе. Если думаете, что после ужина мы легли спать, то глубоко ошибаетесь. Мы занялись почтой! Нужно отсканировать и передать в оазис письма. Сканера нет, поэтому использую видеокамеры тактических очков. Бестеневого источника света нет, поэтому я вышел наружу и направил на палатку мощные фары байка. В палатке стало светло как днем. И плоского ровного стола нет. Положили пенку на надувную кровать. Она белая, более-менее плоская. Девочки придерживают за уголки письмо, я снимаю его на видео. В общем, заняты все. В Оазисе сестренка обработает его в графредакторе, поколдует с яркостью и контрастностью, уберет сгибы и неравномерность освещения и вновь напечатает на бумаге. А мама отвезет на Архипелаг. Только два письма написаны на пергаменте и запечатаны в конверты. Разумеется, это письма капитана и торра Дакррана. Остальные — на бумаге и свернуты треугольничками. Работа занимает целую стражу. Это у нас. А сестренке — начать и кончить. Я посоветовал обратиться за помощью к леди Рраде. Она в дворцовой библиотеке работает, книжные фонды на цифру переводит. На сканировании собаку съела. Только не лично обратиться, а через маму. Они с мамой подруги с детства. Маме Ррада точно не откажет. Когда пришло время ложиться спать, Тамарр шепнула мне на ухо: — Ложись с Лапочкой. — Сейчас же твоя очередь. — Я годы ждала, еще одну ночь переживу, — хихикнула Тамарр. — Пойми, малышке ты нужнее. Она никогда не оставалась надолго одна. А сегодня мы оставили ее одну в такой холодный ненастный день. Обещали вернуться засветло, а прилетели под звездами. Малышка переволновалась, успокой ее. — Но в маленький шалаш я спать не пойду! — громко продолжает она. — Там холодно! Я здесь, в уголке. Утром, пока Тамарр готовила завтрак, Лапочка зачитала нам вслух самые интересные письма. Две штуки были написаны тайнописью — разумеется, это письма капитана и торра Дакррана. Но высокий торр Асерр лично обучил Лапочку этой тайнописи. Ну, сам себе враг!.. В обоих письмах подробно описывалось наше посещение корабля, анализ ситуации и следствий. Также сообщались новые сроки возвращения корабля и объяснялась причина — время созревания семян. Кратко описывался побег Лапочки, принятые действия и их результаты. В общем, ничего интересного. Обычная деловая переписка. Разве что капитан выразил удивление, что письмо написано не на пергаменте. Но почерк высокого торра он опознал, а тайный знак стоял на положенном месте. Завтрак оказался так себе. Съедобный, но не более. Лапочка готовит вкуснее. Покончив с едой, опять переделываю двухместный байк в трехместный. То есть, снимаю с сиденья скобу, за которую пассажир держится. Затем убираем в сундук самое ценное из того, что не влезло в багажник. Тамарр сплетает из веток два кольца и вешает на дерево рядом с палаткой. — Это знак для наших, чтоб не озоровали здесь, — поясняет она. Потом инструктирует меня и Лапочку, чтоб не проболтались о моем возрасте. По легенде мне двадцать лет. Иначе родители не поймут. — Чего ты боишься? На вид тебе вполне можно дать двадцать, — успокаивает она меня. И Лапочка с ней соглашается. Дорогу знает только Тамарр. Поэтому сажаю ее первой. Сам сажусь вторым, а Лапочка садится последней. Как оказалось, лететь совсем недалеко. Чуть больше полусотни километров. Для байка это не расстояние. Селение достаточно крупное. Я ожидал увидеть высокие конусообразные шатры, которые у иноземцев называются вигвамы. А здесь — юрты. Штук двадцать. Стоят в два ряда. Мы пролетаем над селением дважды. Тамарр задорно кричит свой боевой клич, машет рукой и здоровается со всеми, кого видит. Показывает мне, где нужно приземлиться. Почему-то сесть в центре селения нельзя. Можно только в конце улицы. Ну, как говорит папа, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Садимся в конце улицы. Обнимаю девушек за талии и веду туда, куда указывает Тамарр. Улица только что была пуста, а теперь полна народа. Многие с копьями и луками. Из нас копье только у Тамарр. Но у меня огнестрел в подмышечной кобуре. Наверно, я зря мандражирую. Местные настроены дружелюбно, приветствуют Тамарр, спрашивают, кого привела. — Эй, рыжий, где твои полоски? — спрашивает какой-то наглый мальчишка из группы себе подобных. — Отдал поносить своей девушке, — отвечаю я. — Ты думаешь, она черная? Все так думают. А она рыжая, только под полосками не видно! Все смеются. Даже Лапочка. — Рыжий, дай хвост поносить! — кричит тот же парень. — Это мой брат. Почти родной! Он от второй папиной жены, — шепчет на ухо Тамарр и машет парню рукой. — Меняю хвост на твой длинный язык и два уха. — Не-е, — смеется пацан. — Самому нужны. Тамарр заворачивает нас к очередной юрте и представляет родителям — отцу, матери и второй жене отца. Вторая жена навряд ли старше Тамарр. И держатся они как близкие подруги. Начинается знакомство с родственниками, детьми и детьми родственников. Звездочки ранние, я всех ни в жизнь не запомню! Наконец, мы заходим в юрту. Родители приступают к вопросам о самом главном. — Твой мужчина еще не обрюхатил тебя? — спрашивает отец. — Папа, ты обо мне совсем плохо думаешь! Как я могу лечь со своим избранником, не представив его тебе? — Тамарр делает вид, что обиделась. Ее мать и молодая жена отца весело фыркают. — Ну… В первый раз так и было! — усмехается отец. — Я тогда была очень молодой и очень глупой, — прижимает ушки Тамарр. — Выходит, сегодня играем свадьбу? — Выходит, так, — соглашается моя рыжая. Такого поворота я не ожидал. — Ты хитрая и коварная самка степного файрака, — шепчу я в рыжее ушко. — Не могла заранее предупредить? Все свадьбы в чем-то похожи. Отличаются мелочами. Особенностью моей были сразу две невесты. Ну и местные дикари очень быстро все организовали. Девушек украсили лентами, сплетенными из трав и выкрашенными в разные цвета. У Тамарр отобрали копье и сунули мне в руку. Пока готовили свадьбу, получил выговор от мамы, что не пригласил ее. — Мам, честно говорю, сам не ожидал, — сознался я. Свадьба началась с шумной процессии. Нас провели по главной (и единственной) улице из конца в конец и обратно. Вокруг пели и плясали, били в барабаны, трещали трещетками. Танцы здорово напоминали капоэйру. Не поймешь, то ли танец, то ли два дикаря последний пирожок не поделили. Тамарр подговорила меня «показать этим выскочкам настоящее мастерство». Ну, показали. Тамарр вооружилась шестом, я — двумя боккэнами. Копье отдали на сохранение Лапочке. И понеслось… Под барабанный бой, под трещотки, под крики зрителей. Хорошо оттянулись! На самом деле это был не настоящий бой. Я по-русски кричал, какой удар нанесу, когда буду наступать, когда должна наступать Тамарр, а я отступаю. В общем, руководил представлением. Но зрители-то русского не знают. И смотрелся бой очень здорово! Не хуже, чем мама с Татакой первокурсникам иногда показывают. После боя, пока женщины накрывали поляну, пришло время подарков. С отцом Тамарр мы обменялись ножами. Всю кухонную утварь из багажника байка подарили женщинам. Брату Тамарр, тому самому, с длинным языком, я подарил фонарик с зарядкой от солнечной батареи. А подарки гостей складывали в кучу справа от входа в юрту. С удивлением узнал, что местные давно изобрели пиво. Слабое, но вкусное! Пересчитал градусы в граммы сахара, вычислил степень разбавления, чтоб получилось не крепче пива — и ознакомил местных с вином иноземцев. Для детей размешал такое же по вкусу и цвету, только не на сахаре, а на сахарине. То есть, без градусов. Все остались очень довольны! А вечером случилось неожиданное! Прилетели мама с Татакой! Катер посадили на краю селения рядом с байком. И обе отлично говорят на местном языке! Родителям Тамарр я представил Татаку как наставницу по боевым искусствам. Она произвела фуррор своим пушистым хвостиком. Это ей Маррта устроила — на руках от плеча до локтя и на хвосте шерстка густая и вдвое, втрое длиннее обычной. Парни балдеют! Только старожилы знают, что под длинной шерсткой Татака прячет клейма. Когда-то она была рабыней и трижды бежала от хозяина. За первые два побега ее дважды клеймили, а за третий отрубили хвост. Ну, хвост Маррта тут же пришила на место, а клейма спрятала под длинной шерсткой. Мама моментально нашла общий язык с родителями Тамарр. А Татака созналась, что у них с мамой жутко болит голова. Всего три часа как из-под нейрошлема. Изучали местный язык. И отругала меня за то, что не снял с невест ошейники. Еще сообщила, что через четыре часа они улетают на Архипелаг. И предложила Лапочке написать письмо домой. Тем временем в небольшой кружок родителей и самых уважаемых гостей подсел пожилой прратт. — Это вождь клана, — шепнула изрядно оробевшая Тамарр. В общем шуме о чем там говорят, я разобрать не смог. Но на мне же стратегические очки! А в них — направленные микрофоны. Вождь расспрашивал мою маму и родителей, где намерены жить молодые. Думал, мама сразу и категорично заявит, что в Оазисе. Но мама дипломатично сказала, что сначала я обязан закончить учебу, получить звание младшего вождя воинов, а потом волен жить там, где решат молодые. Ей хотелось бы, чтоб в Оазисе, но удерживать силой она не будет. Только сразу предупреждает, что если сын захочет жить здесь, то поселится не один, а с несколькими молодыми парнями. У них большая дружба, и расставаться они не захотят. Все понятно. Меня мама любит, но чувство долга у нее на первом месте. А чувство долга прогрессора говорит о том, что пора начинать освоение Дикого материка. И я — повод для создания плацдарма на Диком материке. Но я потенциальный суперкот. Я должен периодически проходить обследование. Надолго без надзора меня не оставят. Если я поселюсь на Диком материке, то и медики здесь поселятся. Все в кучку… В общем, мама давить на меня не будет. Я понимаю ситуацию, и мама понимает, что я понимаю. Оставляет выбор за мной. Ну да, я же теперь взрослый мальчик… Подтягиваю поближе своих жен и рассказываю, о чем говорят мама с вождем. Естественно, Тамарр хочет, чтоб я остался в клане, а Лапочка хочет в Оазис. Там цивилизация. Объясняю, что прилетел на Дикий материк всего на месяц. Потом мы точно полгода будем жить в Оазисе. А дальше я не знаю. Честно не знаю. Как вожди Оазиса решат. За полгода может измениться очень многое. Если в прошлые годы генеральной линией считалось строительство двух полностью автоматизированных баз для активированных, но необученных суперкотов, то база в пустыне закончена год назад, а база на Маррасе будет сдана в эксплуатацию месяца через два. Освободится целая толпа строителей и иноземцев. Может заработать давно написанная программа подъема Дикого материка. Тогда я окажусь в первых рядах… — Сын, разговор есть, — зовет меня мама. Вполголоса сказала, даже головы не повернула. Да и зачем? На ней костюм прогрессора с кучей регистраторов, на мне тактические очки. Стоит маме кнопочку на браслете нажать, и ее костюм связывается с моими очками. — Девочки, нас моя мама зовет, — говорю я своей команде и веду к костру Уважаемых и Почитаемых. Тот же вопрос вождя, только не маме, а мне. Останусь ли я в клане. Объясняю то же, что и девочкам — на полгода возвращаюсь домой, заканчиваю учебу, а дальше не знаю. Возможно, вернусь сюда с кучей друзей. Уже и место хорошее для поселения присмотрел на берегу реки. Тамарр видела. Тамарр описывает место. Вождь говорит, что это плохое место, там жабоглотов много. Возражаю, что всех больших жабоглотов мы за год съедим, а маленьких не боимся. Вождь интересуется, чем мне не нравится это селение? Говорю, что очень нравится, и девушки здесь красивые. Но я здесь новый, никого не хочу стеснять. Договариваемся, что через полгода еще раз встретимся и все обсудим. Глубокой ночью мама с Татакой собираются в обратный путь. Перед отлетом мама фотографирует на планшетку меня с женами. Перед этим снимает с девушек ошейники. Говорит, что покажет фото Асерру, чтоб не переживал за дочку. Ошейник на таком фото не комильфо. Пусть видит, что его дочь свободна. Услышав это, я забираю копье у Тамарр и даю Лапочке. Теперь точно поверит, что дочь свободна. Ведь хвататься за оружие рабыням запрещено. — Я великий охоткик на полевых мышей! — произносит Лапочка и бьет древком о землю. Мы весело смеемся, так и получаемся на снимке — молодые, смеющиеся. Мама с Татакой еще раз прощаются с нами и улетают на катере. А я перегоняю байк поближе к юрте родителей Тамарр. Тут выясняется, что нам выделили небольшую гостевую юрту со всем необходимым внутри. Постель больше напоминает футон из страны восходящего солнца иноземцев. В смысле, просто матрасик на коврике. Лапочка отрубилась как только легла. А мы с Тамарр занялись супружеским долгом. Собирались подойти к делу солидно, «с чувством, толком, расстановкой», но получилось жадно и страстно. Не поверите, сам себе завидую! Еще неделю назад был зеленым пацаном! — … Рыжий, ну не спи, Рыжий! Я по делу…