Дурга: За двадцать можно включить и расчлененку. Копаясь в заметках на столе, я готовился к встрече с дизайнерами. Той, на которой я планировал лицом к лицу встретиться с Эмери Уинтроп, моей маленькой лгуньей, и попытаться сделать ее жизнь такой же невыносимой, какой она сделала мою. Она напоминала мне крысу, которой я считал Роско, и хотя я не мог избавиться от нее, не разозлив своего брата, я бы с радостью запер ее в коробке, из которой она бы не смогла выбраться. И может быть, всего лишь может быть, когда я узнаю, где скрывается Гидеон Уинтроп, я бы отпустил ее. Справедливо. Я стал причиной развала своей семьи, она – станет причиной падения своей. Глава 17 Эмери Утро после встречи с Нэшем стало Апокалипсисом. Никаких наводнений, полных мертвых морских обитателей. Никакой разверзшейся и поглотившей меня целиком земли. Это было бы слишком просто. Бен склонился поцеловать меня, его нос уткнулся мне в затылок. Он шептал банальщину. – Поцелуй меня, Дурга, – когда он отстранился, это был не безликий аватар из социальной сети, у него появились черные как смоль волосы и жестокие карие глаза. Нэш. – Жалкое зрелище, – протянул он, проводя пальцами по моей ключице. Я задыхалась. Охваченная желанием. Отчаявшаяся. Жаждущая его. Мокрая. Он щелкнул меня по носу и фыркнул: – Ты не кончишь раньше меня. Нэш сидел на мне верхом, не утруждаясь тем, чтобы не придавить меня своим весом. Он вывалил член из джинсов и дрочил мне на грудь. Он был такой же, каким я его помнила: толстый, с двумя венками, по всей длине с каждой стороны, которые мне хотелось облизать. Длинные струи спермы брызнули мне на лицо и грудь, и я кончила одновременно с ним, выкрикивая его имя так, будто оно принадлежало мне. – Нэш! – Я кричала это так, будто мне снился кошмар. Когда я открыла глаза, то обнаружила себя лежащей в гардеробной. Темно. Пусто. Я тяжело дышала. Никакого Нэша, только новое пятно на изодранных простынях между ног. Голод поднял ураган в моем животе. Головокружение замутило взгляд, пока я пыталась заставить себя снова заснуть. «Еще два часа до собрания. Ты можешь, Эм». Еще два часа без еды. Может быть, на собрании подадут завтрак. Мой план был в том, чтобы съесть крекеры, которые я украла на вечеринке, но Нэш забрал их вместе с моим кошельком. Иронично, учитывая то, что Нэш был человеком, который кормил меня, когда мать отказывалась давать мне деньги на обед. – И вот так спаситель становится злодеем, – прошептала я в темноту комнаты. Полароидный снимок звездного неба в моем бумажнике был единственной вещью, что напоминала мне об отце и заставляла думать о нем без ненависти. Золотой тигр с обратной стороны должен был символизировать меня. Воин. Тот, кто выживет. Боец, который никогда не сдается. Но после множественных угроз, поступивших после «Уинтропского скандала», я злыми, жирными буквами написала внизу: «оседлай меня» – как напоминание о том, что тигр не был воином. Тигр был оседлан. Дионисом. Дургой. Дионис и Дурга были богами. Они были воинами. А тигр? Всего лишь прославленная домашняя зверушка. Фотки Рида и открытка Тедди Григера служили незапятнанными воспоминаниями о моем детстве. Снятый на полароид ряд размытых чернил и пикселей. Моменты, ценности которых я не понимала, пока они не стали блеклыми воспоминаниями. В те дни, когда я чувствовала себя жалкой, я смотрела на эти фото и напоминала себе, что я, может, и просто человек, но во мне тысячи воспоминаний, миллион чувств и бесконечная любовь. Я была неизмерима. А теперь поместье Уинтропов принадлежало кому-то другому, а это значило, что кто-то владел всеми моими воспоминаниями. И Нэш украл единственные, которые у меня еще оставались. Я не знала, кто был хуже. Безликие монстры или монстр, которого я знала. В самый разгар влажного сна с участием извращенного гибрида Нэша и Бена, я проснулась во второй раз от мучительного похмелья и письма мамы, на которое я ответила, – второе знамение Апокалипсиса. Я маялась без дела, стряхивая ворсинки с одеяла, отыскивая уникальные слова в приложении словаря, складывая рубашки в свою потертую картонную коробку, заново вспоминая, как застряла в лифте с Нэшем, и зашивая дыру, появившуюся на сгибе моего конверса. Все что угодно, лишь бы отложить чтение. Я сдалась через двадцать минут и открыла приложение электронной почты, уже зная, что мне будет противно все, что она скажет. Мне всегда было противно. Кому: emeryrhodes@cliftonuniversity.edu От: virginia@eastridgejuniorsociety.com Тема: Потрясающие новости Эмери, Пишу тебе, чтобы попросить поприсутствовать на позднем завтраке в честь Четвертого июля. У меня есть радостные новости, которыми я могу поделиться, и я хотела бы сделать это лично. Загородный клуб зарезервировал для нас столик. Я ожидаю тебя ровно в полдень. Не опаздывай. Я не позволю тебе снова опозорить меня. Я понимаю, что ты испытываешь отвращение к Истриджу, что мне в тебе никогда не нравилось. Пора тебе пересилить себя и подумать о других. Твой дядя Бальтазар ужасно хочет повидаться с тобой. Он часто спрашивает о тебе. Женщины в клубе шепчутся по поводу твоего отсутствия. Ты выставляешь меня ужасной матерью. А мы обе знаем, что это не так. Ты стала пятном на моей репутации. Ты можешь загладить свою вину, явившись вовремя, одетая соответственно… и ради бога, сделай что-нибудь со своими волосами. Я могу попросить Даринду прислать тебе щетку, если есть такая необходимость, или ты можешь просто смириться с мыслью, что бедность отвратительна, и окунуться в свой трастовый фонд. Я разрешу тебе это, если ты выполнишь мои условия. Вернись домой, найди подходящего мужа и прекрати позорить меня. Если же ты решишь оставаться эгоисткой, вспомни, что я знаю все твои тайны, Эмери Родес. Если не явишься четвертого числа, у меня будут все основания предать огласке твое новое имя. С нетерпением жду встречи с тобой. С любовью, Вирджиния, председатель «Общества молодежи Истриджа» Почему все, что исходило от матери, заставляло меня чувствовать себя так, словно меня бросили в джунглях на произвол судьбы, вооруженную лишь дизайнерской сумочкой и шестидюймовыми шпильками? Я пожевала нижнюю губу, представляя себе, будто это еда. Может, желудок поймет намек и переварит меня всю. Мои пальцы зависли над клавиатурой, не зная, как ответить.