Второй день путешествия подходил к концу, когда они уперлись передними колесами машины в полное бездорожье. — Упс-с! — пискнула Машка, высовываясь наружу. — Игореша, а дороги-то дальше нет. — Вижу, — проворчал он. Закинул руку за пассажирское сиденье, на котором волновалась Маша, нашарил резиновые сапоги, выдернул их оттуда. — Какой ты предусмотрительный, — похвалила она и сжалась в комочек под его взглядом. Потому что путешествие было только ее инициативой. Он долго отнекивался. Она настаивала. — А вдруг твоя бабушка еще жива? И ждет тебя? — округляла она глаза, в которых плескались слезки. — Бедная, несчастная, одинокая. Потом она принималась всхлипывать. И хотя не говорила ни слова, он ловил в ее взглядах упрек в бездушии. — А что нас, собственно, останавливает, Маша? — сдался он на третий день. Они как раз только пришли на пляж. И разлеглись на полотенцах. — Ничего, — осторожно подхватила она. — Мы же на отдыхе? На отдыхе. Никто нас к дому не приковал. Мы вольны приехать, уехать, — рассуждал он, прикрывая глаза солнцезащитными очками. — Вольны, — уже чуть веселее и настойчивее вторила Маша. — Может, просто съездить, посмотреть красоты тех мест. И вернуться. — Ага, — она шмыгнула носиком. — И не испытаем никакого разочарования, даже если ничего интересного не найдем, не увидим, и… — И не встретимся с твоей бабушкой, — закончила за него Маша, перебивая. — Разочарованию нет! На что они вообще рассчитывали — пара дураков? Что приедут в Великий Новгород, походят по музеям, быстренько отыщут следы Пушкарева, встретятся с ним, поговорят. И он, возможно, устроит им встречу со своей бывшей женой и своим сыном Валерием, который оболгал двадцать лет назад своего племянника. Так, что ли? Не вышло ничего. Никто ни про какого Пушкарева слыхом не слыхивал. Редакции, которая двадцать лет назад взялась публиковать скандальный материал, не было и в помине. О ней даже никто не вспомнил. А по указанному адресу обнаружился заросший дикой крапивой пустырь. В музеях тоже ничего им не сообщили. — Обратитесь лучше в паспортный стол, молодые люди. Сейчас справочного нет. А вот в паспортном столе помогут. Если, конечно, захотят. Игорь прошел несколько кабинетов, прежде чем попал в нужный. Но и там с него потребовали официальный запрос, какие-то справки, отослали, он снова вернулся. Наконец, не выдержал и позвонил своему знакомому полковнику на Петровку. — А ты чего разные-то?… — фыркнул тот. — Решил, что тебе прямо так вот запросто адрес твоего дяди выложат? Не те времена, брат. Вдруг ты бандит, а? Или аферист? Или коллектор? Ладно, помогу. Постараюсь, во всяком случае. Результата его стараний они терпеливо ждали в местном отеле. Наслаждались прекрасной самобытной кухней, развлекались вечером в ночном клубе при отеле. Тему поисков не трогали по обоюдному соглашению. — У нас отпуск? Отпуск, — задавался вопросами Игорь, укладываясь спать далеко за полночь после тусовки. — Мы отдыхаем? Отдыхаем… Полковник позвонил как-то под утро и велел идти прямиком к одному товарищу, который им должен был непременно помочь. — Если он не поможет, не поможет никто, — широко зевнул московский полковник. Товарищ помог. Безо всяких запросов, справок и разговоров вручил им адрес Пушкарева Валерия. — Проживает в поселке Березняки, — подытожил он, выпроваживая их из кабинета. — Найдете там. — А с кем проживает? — спросила Маша, цепляясь за ручку двери. — С кем — не знаю. Знаю, что хорошо проживает, — ответил он и, видя ее недоуменный взгляд, пояснил. — Обеспеченно… До обеспеченного родственника они еле добрались. Игорю пришлось дважды вылезать из машины и, чавкая подошвами резиновых сапог по грязи, подкладывать под колеса наломанные ветки. — Хорошо, что у тебя внедорожник, да, Игореша? — сверкала в его сторону испуганными глазенками Маша. — А то вообще бы не выбрались. О том, что они тогда бы вообще с трассы не съезжали, он предпочитал помалкивать. Чтобы ее не расстраивать. Да и не любил он рассуждать на тему: что могло бы быть, если бы… Пустая трата времени и душевных сил. У него внедорожник, они и едут. Медленно, конечно, но едут же. — Это вы не той дорогой ехали, молодые люди. Мужчина, который встретился им на подъезде к поселку, тихо рассмеялся. И глянул в свое лукошко, полное грибов. — По этой дороге только пешком. Только за грибами да ягодами. А в поселок хорошая дорога ведет, в объезд. — Вас подвезти? — улыбнулась Маша, высунувшись из окна машины по пояс. — Да нет, спасибо. Пройдусь. Погода замечательная. Игорь смело мог бы с этим поспорить. Было ветрено, прохладно, без конца накрапывал дождь. Да и в резиновых сапогах, надетых без носков, у него отмерзли пальцы на ногах. А он любил тепло. — А вы не подскажете, как нам найти дом Пушкаревых? — спросила Маша, не переставая улыбаться приветливому дядьке. — Пушкаревых? — Он вдруг перестал казаться приветливым, насупился и даже лукошко с грибами спрятал за спиной. — А вам они зачем? Его девушка всегда отличалась умом и сообразительностью. Перемены в настроении мужчины не ускользнули от ее бдительного ока. Что-то было не так с Пушкаревыми. За что-то их тут не любили. Во всяком случае, этот дядька. — Мы собираем материал для краеведческого музея нашего города. Мать Валерия Пушкарева из наших мест. С ее предками столько всего связано интересного. Пушкарев — отец Валерия — много лет назад писал об этом в своих статьях. И… — Отец его — подонок, — грубо перебил он Машу. — Помер не так давно. Наверное, желчью захлебнулся. И сынок недалеко от него ушел. — А мать Валерия? Нам сказали, что она с ним живет, — вставил Игорь. И неожиданно почувствовал, что сильно волнуется. У него даже ладони вспотели, сжимавшие руль. Сейчас, вот сейчас грибник скажет им, что она давно умерла, что ее давно нет, и его накроет самое сильное разочарование, которое только можно испытать в жизни. Он же надеялся. Точно надеялся ее увидеть. Ей должно быть немного за семьдесят. Не такой уж великий возраст. Она должна быть еще полна сил и разума. Она должна была узнать его — своего милого Гошеньку. И простить. Потому что он ничего не крал тогда — двадцать лет назад. Его тупо подставил дядя Валера. Заглянуть бы ему в глаза сейчас и спросить с него по совести! — Мать… Может, и жила… Грибник поставил корзинку с грибами у своих ног и полез в карман за сигаретами. Прикуривал долго, пытаясь спрятать пламя от спички в сложенных ковшиком ладонях. Ветер мешал. Все время задувал крохотное пламя. Мужчина сердился, повторял попытки. И молчал. А они ждали. Закурил, наконец, затянулся, выпустил густую струю дыма в пелену мелкого дождя. — Славная была женщина, — произнес он после четвертой затяжки. — Умная. Справедливая. — Была?! Голос ему изменил, дернулся, выдал. Дядька присмотрелся к нему внимательнее и хмыкнул: — Краеведы, говоришь… — Ну да, — интенсивно закивала Маша. — А ты на нее чем-то похож, краевед, — ткнул тот в него дымившейся сигаретой. — Что-то в глазах. Рот… — Она умерла?! — все таким же неправильным, непослушным голосом спросил Игорь. — Не могу знать. О том у ее сынка спросите. Грибник потушил окурок о мокрую подошву резиновых галош, аккуратно завернул его в клочок бумаги и сунул в карман. И пояснил: — Мусорить не люблю. — Простите. — Игорь выбрался из машины и преградил дорогу грибнику, собравшемуся уходить. — Что с ней? Она умерла? Вы так выразились… — Не знаю я, юноша. Когда он ее из дома вывозил, жива и здорова была. Несчастная очень — это да. Но здорова и в рассудке. — Вывозил? Куда вывозил? — Игорь схватил мужчину за рукав брезентового дождевика. — Скажите! Это важно! — Если важно, чего же ты так долго ехал, внучок?