— Она… Она сбежала. С ним, — нехотя произнес он. Ненавидел откровенничать с чужими людьми. Тем более о делах семейных. А тут вырвалось. — Понятно. — Мужчина выпростал рукав дождевика из пальцев Игоря, шагнул от них на обочину. И проговорил: — В дом престарелых спровадил ее сынок-то. Умную, здоровую, сильную. Взял и отправил. Так-то, внучок… Дом Пушкаревых они нашли без труда. Он был один здесь такой — трехэтажный, под черепичной крышей, с колоннами и мансардными стрельчатыми окнами. — Ничего себе! — присвистнула Маша, вылезая из машины. — Не дом — замок! Видимо, карьера юриста пошла в гору. — А вот это мы сейчас и узнаем… Игорь вылез из машины, переобулся из сапог в туфли. Стащил с себя походную парку, оставшись в темном джемпере, который привез из Англии в прошлом году. Пригладил волосы, взял под руку разволновавшуюся Машу и пошел к воротам. Звонить им не пришлось. Калитка оказалась не запертой. — А собаки тут нет? — Маша испуганно озиралась и тараторила: — Елки, как у мавзолея, Игореша! Статуи! Обалдеть… Они медленно шли от ворот ко входу в дом, обрамленному высокими белоснежными колоннами. И все ждали, что к ним кто-то выйдет. Увидит в окно гостей и выйдет. Никто так и не появился. Они поднялись по ступенькам, выполненным из какого-то камня, сильно смахивающего на мрамор. — Смотри, — шепнула Машка, ерзая подошвой своих кроссовок по блестящей ступеньке. — Неужели это… — Да ладно. Идиотом быть? — шепнул он ей в ответ. Сделал еще шаг и нос к носу столкнулся с молодой женщиной, выбежавшей из дверей. Длинный бежевый плащ, перехваченный узким поясом на тонкой талии, шоколадного цвета шарфик под шеей, туфли-балетки темно-коричневой кожи. Женщина смотрела на них без интереса. Никак. Длинные волосы растрепаны по плечам. В руках узкий кожаный портфель. — Ой, простите. — Игорь попятился. — Вы? Вы, наверное, жена Валеры? — Нет, нет. — Она скупо улыбнулась. И попыталась протиснуться мимо них к ступенькам. — Я всего лишь скромный риелтор. Хозяин желает продать дом. И желает продать его за баснословно высокую цену. А кто его купит? В этой глуши? Она коротко кивнула и, сбежав по ступенькам, поспешила к воротам. Они вошли в открытую дверь. — Валера! — громко позвал Игорь с порога. — Валера, где ты? К ним никто не вышел, но сделался отчетливым грохот откуда-то из глубины дома. Они пошли на звук и через пару минут остановились на пороге огромной, как спортзал, кухни. Очень чисто, отметил Игорь. Будто тут никто не живет. Но хозяин-то — вон он — стоит у плиты и варит себе кофе. Сутулая спина, обтянутая кофтой домашней вязки. Домашние туфли со стоптанными задниками. Трикотажные штаны. — Валера? — позвал он, переступая порог. — Дядя Валера? Мужик обернулся, холодно глянул. Недельная щетина, давно не стриженные седые волосы. Поджатый рот. Он коротко кивнул и указал туркой на стол. Они послушно сели. Игорь потрогал столешницу. Холодная, каменная. Стоить должна кучу денег. — Слышали, дом выставил на продажу? — спросил он, в упор рассматривая своего дядю. — Хочешь купить? — ответил тот неприятным скрипучим голосом. Поставил на стол одну кофейную чашку, вылил в нее содержимое турки. Сел. Минуту рассматривал Машу. Спросил: — Жена? — Девушка. — Женись. Надежная, — отрывисто, как командовал, проговорил Валера. — Надежность, это, племянник, такая штука, которую не купить, н-да… Это что-то эфемерное, неуловимое, но необходимое, н-да… Зачем ты здесь? Дом покупать не будешь, тогда зачем? Игорь осматривал кухню. Как в отеле, подумал он. Нигде ни единого намека на обитаемость. На семью. Ни фото, ни безделушек. — Бабушка где? — спросил он. И вдруг понял, что даже если бы и были у него деньги, он бы не стал покупать этот богатый, безликий дом. Может, бабушка сама из него сбежала в интернат? Не выдержала здесь? — Вспомнил! Внучок! — зло фыркнул Валера, разбрызгивая слюну. — Лет-то сколько прошло? — Двадцать, — ответил он, глядя на дядю исподлобья. — Не мне тебе напоминать о причинах, которые… — Проехали, — лениво отмахнулся Валера, перебив его. Глотнул кофе. Пробормотал: — Бабка твоя в доме престарелых. Жива или нет, не знаю. Уже лет десять туда не ездил. — Зачем же вы ее тогда увезли с собой от них, если она вам не нужна? — вдруг воскликнула Маша, она покраснела до слез, то ли от злости, то ли от переживании. — А ты угадай, не жена которая? А? Угадай! — А я угадаю! — фыркнула Маша, вскакивая с места. — Тут и гадать особо не нужно. Все на поверхности! — Ну, ну, — подбодрил он и долил себе еще кофе. — Ваш отец провел собственное расследование, порывшись в архивах, и с чего-то решил, что его бывшая жена прячет у себя несметные сокровища, которые ее предки наворовали, когда репрессировали кулаков и людей графского сословья. И он послал вас к ней. Вы тщательно обыскали дом. И единственное, что нашли, это старинные серьги, несколько золотых монет и часы. Вы это все выкрали из шкатулки. И оболгали Игоря, подбросив ему монеты. Вы настроили свою мать против всех. И увезли в надежде, что она, собирая вещи, заберет с собой все. То есть думали, что это не все ценности, которыми Игорь в детстве игрался как безделушками. Я права? Маша тяжело дышала, стоя в метре от Валеры, медленными глотками поглощающего кофе. Она злилась. Ей очень хотелось кофе и еще очень хотелось ударить этого мерзавца. — Ваш расчет был на поверхности. Странно, что семья Игоря этого не рассмотрела. Странно, что ваша мать этого не поняла. — А она поняла. И сбегать не собиралась. Когда я под утро пришел к ней в спальню, она включила заднюю. Не поеду, говорит, никуда. Я Гошеньку так обидела, я должна попросить у него прощения, и бла-бла-бла. Пришлось ее отключить, взвалить на плечо и вывезти, как мешок картошки. Она проспала всю дорогу. А когда уже явились сюда, она уже будто и смирилась. Разговаривать со мной перестала, но назад уже не просилась. — Так что пошло не так, Валерий? Почему вы разочаровались? Драгоценностей оказалось не так много? — А их вообще не оказалось, — с кислой миной произнес он и со вздохом поставил чашку на стол. — Ее отец, оказывается, обнаружил в подполе шкатулку с драгоценностями, которыми наградила ее деда богатая барыня за спасение. Все это тайком продал. И на вырученные деньги построил детский дом. Для детей, оставшихся сиротами после войны. — А на что же ты дом построил, Валера? — нарушил молчание Игорь. — Серьги, часики, монеты. Хватило, — он обнажил ровные белые зубы. — Даже на жизнь хватило. Работать долго не пришлось. — А почему продаешь? — Потому что… Не тяну содержание. И тяжко тут одному. — Он окинул равнодушным взглядом стены. — Такой надежной невесты, как у тебя, не нашлось. Жены нет. Детей нет. Мать я изгнал. Все. Делать тут нечего. Продам дом. В город перееду. — Адрес, — потребовал Игорь, вставая из-за стола и делая знак Маше следовать за ним. — Адрес дома престарелых, куда ты отправил бабушку. — Выедешь из поселка и, никуда не сворачивая, проедешь сто пятнадцать километров. Там он и стоит возле дороги. Упрешься… Пока они ехали, Игорь чуть не задохнулся. Бессильная ярость к Валере, жалость к бедной бабушке. Ему даже показалось в какой-то момент, что он плачет. — Родителям своим не будешь звонить? — спросила Маша, когда они остановились возле старой ржавой изгороди. — Нет. Пока нет. — Если она жива, Игорь? Что? — она прикусила дрожавшую губу. — Что ты станешь делать? — Заберу, конечно, — не раздумывая ни секунды, ответил он. И Машка как ахнет, как бросится ему на шею, как расплачется. — Люблю тебя, люблю… — плакала она ему в подмышку. — Ты самый лучший, самый великодушный… Люблю… Игорь вытер ее мокрые щеки бумажной салфеткой. Потянул к воротам. Но неожиданно они оказались заперты. И ни звонка, ни домофона. — Что делать? — Он растерянно озирался. — Стучать! Будем стучать, пока не откроют. Маша подняла с земли палку и принялась водить ею по железным прутьям. С силой! Туда-сюда, туда-сюда. Вышло очень громко и противно. На звук сразу пооткрывались окна, повысовывались седые головы, распахнулась входная дверь. На порог вышла какая-то женщина в длинном кардигане ярко-синего цвета. Какое-то время смотрела на них, потом крикнула: — Прекратите хулиганить! Позову охрану! — Не надо охраны, простите, — прокричала в ответ Маша. — Мы приехали, чтобы узнать об одной из ваших пациенток. Мы только сегодня узнали, что она может находиться здесь. Женщина не сделала попытки подойти к ним. Так и осталась стоять возле распахнутой двери. Черный прямоугольник на белоснежном фасаде здания. И ее высокий силуэт в ярко-синей длинной кофте. — Кто вам нужен? — громко спросила она. — Нона Игнатьевна Пушкарева, — орала во все горло Маша. Игорь стоял и молчал. И во все глаза смотрел на женщину. Либо он сходит с ума, либо… — Нет такой, — ответила громко женщина, повернулась и потянула дверь на себя. И Игорь, прекрасно понимая, что это может быть игрой света, наваждением, волнением момента, что он может просто ошибаться, не выдержал и крикнул: