– Вас двое, – сказала официантка и показала на меня пальцем, – она Вилка. Ну и вы еще. А где Виола? – Виолу называют Вилкой, – уточнила моя спутница. – А-а-а, – протянула официантка, – Виола-Вилка. Впервые такое имя слышу. А отчество как? Небова на секунду задумалась. – Лимпопоновна. – Виола-Вилка Лимпопадовна, – изумленно повторила Катя. – Ну ваще, прямо! – Охренеть, не встать, – отреагировала голова. – Деньги на сыр кто даст? Лёня? – Иди на кухню, – велел метрдотель, – магазин отменяется. – Если хотите использовать сыр, который в холодной кладовке лежит, то я не знаю, откуда он взялся, – стал объяснять некто за драпировкой, – продукт давно протух, там сверху плесень колосится, как петрушка у бабки на огороде. – Сгинь! – велел Леонид. – Во народ, – пробурчал подчиненный, – то иди, то не ходи. То не выкидывай сыр, пригодится, в макароны натрем, никто не допрет, что он сгнил. То недовольны, что сыр помер. Невозможно работать! – Так что на второе? – решила перевести беседу в другое русло Катя. – Дзинь-дзинь, – издал айфон, – дзинь-дзинь. – Кто тебе постоянно пишет? – не выдержала Ксения. – Странный человек! Видит же, что ответа нет! Зачем настаивать! – Дома скандал разгорелся, – объяснила я, – холодильник, похоже, рассердился, что ему запретили покупать продукты, заблокировали кредитку, которой он пользовался. Теперь Апполинарий Лучезарович не разрешает стиральной машине использовать порошок. Лишил ее возможности включать автоматическую загрузку моющего средства. Авдотья Пафнутьевна… Я перевела дух и объяснила: – Это имя стиралки, возмутилась. И понятно почему. Апполинарий просто обнаглел! Он не имеет права на такое поведение. Я ответила на сообщения, приказала Апполинарию прекратить ссору. А он пояснил, что ему велели включить самый суровый режим экономии денег. Это предполагает стирку раз в месяц, и не порошком с ароматом апельсинового шоколада, а с хозяйственным мылом! – Бэ-э-э, – передернулась Катя, – фу! Ненавижу его! Выглядит гадко! Воняет тошнотно! Я продолжала: – По этой причине Авдотья Пафнутьевна возмутилась, сама вошла в чат и вежливо попросила меня отменить режим экономии. В наш разговор влезла плита, Констанция Бурбоновна. Ее холодильник отсек от электричества, потому что готовить в условиях тотального сбережения денег можно только по субботам. Констанция в депрессии, рыдает. Без моего ответа остался только Епифан Армагеддонович, робот-пылесос. С ним переписываться бесполезно, он, простите за откровенность, идиот! Составил карту квартиры, но не способен избежать труднодоступных мест, поэтому постоянно терпит бедствие и строчит однотипные саги: «Застрял. Помогите». Честное слово, надоел! Я замолчала. Присутствующие смотрели на меня во все глаза. Первой опомнилась Катя: – Э… э… э… я пойду на кухню, проверю, что у них там на второе найдется. – Я с тобой! – быстро сориентировался метрдотель. Они живо скрылись за занавеской. Ксения засмеялась. – Гениально! Твой пассаж про переписку с холодильником, который чморит плиту и стиралку, да еще сообщение про робота-идиота… Восторг! Виолу-Вилку, женщину – плавленый сырок – столовый прибор, парочка врунов, которые пытались нам внушить, что здесь работает шеф-повар француз, запомнят на всю жизнь. Так им и надо! Слушай, я не думала, что ты так быстро можешь сочинить замечательную историю. Теперь непременно куплю все книги Арины Виоловой. – Ничего я не фантазировала, – смутилась я и положила перед Ксенией свой телефон, – читай! Через несколько минут Небова по-детски удивилась: – Эй, ты правда общалась с холодильником? Я кивнула. – Охренеть не встать, – прогудел из-за занавески мужской голос. Не успела я сесть в машину, как мне позвонил Филипп. – На всякий случай сообщаю. Апартаменты в центре Федя сдает, я говорил со съемщиками. Однушка, похоже, не используется. Вот уже несколько лет там квитанции за свет нулевые. Раньше квартирой пользовались, но Лебедев ею владеет не так давно. – Спасибо, – ответила я, – приехала к Козлёнку. Глава двадцать седьмая – Детская книга! Чудесное предложение, – заворковала Елизавета Петровна, впуская меня, – раздевайтесь. Вот вам тапочки. Я посмотрела на замызганные донельзя тапки и спросила: – Можно я пройду в носочках? – Конечно нет, – запретила хозяйка, – неприятно, когда чужие люди потными ногами по моему чистому полу шморкают! Я окинула взглядом холл. Наверное, в нем метров пятнадцать, и помещение могло бы выглядеть уютно. Но оно напоминает раздевалку школьников у спортзала. Мальчики прибежали на занятия физкультурой, пошвыряли кто куда ботинки, брюки… На дворе апрель, шуба из цигейки, норковая шапка, высокие угги уже не нужны. И уж совсем непонятно, что делает на вешалке сарафан из веселенького ситчика. – Давайте сядем на кухне, – предложила хозяйка. – Где вам удобнее, – кивнула я, мне очень хотелось горячего чаю. Насладиться напитком в кафе мне не удалось, я убежала оттуда, оставив Ксению в одиночестве. Небовой хотелось доругаться. А я не люблю воспитывать окружающих, если мне не нравится в ресторане, сразу молча уйду. Елизавета повела меня длинными темными коридорами, и в конце концов мы очутились в небольшой комнате, где пахло кошками и грязным мусорным ведром. Хозяйка водрузила на газовую плиту здоровенный эмалированный чайник, зажгла огонь. Потом взяла с подоконника, на котором лежал здоровенный кот, пустую кружку, дунула в нее пару раз и пояснила: – Кузя повсюду шерсть расшвыривает. Затем из шкафа явилась на свет жестянка с надписью: «Московский, индийский отборный». Елизавета Петровна взяла чайную ложку, вытерла ее краем блузки, набрала в нее толику сухих листьев, бросила их в кружку, залила кипятком… Я люблю животных, но мы со Степаном не завели ни кошку, ни собаку. Почему? Нас часто нет дома, домашний любимец будет скучать. И кто отведет его погулять? Кто даст поесть, если хозяева уйдут рано, а вернутся за полночь? Никогда не обижу ни кота, ни пса, и, думаю, для хозяина шерсть животного, которого он воспитывал с малых когтей, нечто вроде приправы к еде. Но мне не хочется пить чай, который сейчас приготовила хозяйка. Надеюсь, она не станет настырно угощать меня, соблазняя прекрасным напитком. Елизавета села за стол, поставила перед собой чашку и осведомилась: – Вы автор? Я поняла, что поить меня чаем не собираются. С одной стороны, это прекрасно, мне не придется врать про аллергию, которую вызывает у меня именно «Московский, индийский отборный». А с другой… как-то странно. Даже самые бедные старушки всегда стараются угостить того, кто заглянул к ним на огонек, достают из буфета припасенную для такого случая вазочку с мармеладом… – Вы автор? – повторила Козлёнок. – Нет, агент, – придумала я, надеясь, что разговор повернет в нужное русло. – Какое издательство выпускает книгу? – продолжала допрос Елизавета Петровна. Меня охватила радость, беседа поехала по правильной дороге. – «Маленький читатель». Оно недавно открылось, пока не раскручено, но Никита Иванович активно вкладывает средства в… – Леонов? – перебила меня иллюстратор. – Да, да, да, – закивала я. – Вы на него работаете? – с нехорошим выражением лица осведомилась Елизавета. Я поняла, что художница терпеть не может издателя. – Нет, я независимый агент, – выкрутилась я, – предлагаю своих авторов в разные места. Смотрю, кто больше денег за рукописи предложит! – Не связывайтесь никогда с Леоновым! – отрезала хозяйка. Меня охватило неподдельное удивление. – Почему? Никита Иванович владелец второго по значимости холдинга в России. Впереди него только «Элефант». У Леонова прекрасная репутация. На рынке «Маленький читатель» недавно, но у него большие перспективы. Автор книги известен как детективщик, но сейчас неожиданно решил попробовать себя на ниве литературы для детей. Издание хорошо разрекламируют. Ваше имя тоже станет известным. – Милочка, – прищурилась Елизавета, – вы хоть знаете, к кому пришли? Навели справки о художнике? – Конечно, – кивнула я. – Похоже, вы, деточка, неправильно оценили информацию, – вскинула подбородок Козлёнок. – Видели мою квартиру? – Только прихожую, коридор и кухню, – уточнила я. – Впечатляющие размеры?