– Сумма, необходимая для покупки особняка, упала на счет приобретателя утром в день совершения сделки, – объяснил Майоров, – отправило ее независимое издательство «Тили бом», оно выпускает литературу для самых маленьких и входит в ваш холдинг. Денежные средства – это роялти от продаж брошюры «Потешки, песни, загадки. Пособие для воспитателей садов и яслей». По документам учебное пособие есть, а вот в продаже я его нигде не нашел. И еще, чтобы Лебедев получил такие доходы, «Потешки» должны стоить десять тысяч рублей за штуку. – Эх, не те книги я пишу, – грустно заметила я, – Арине Виоловой столько миллионов за один детектив и не снилось! Леонов усмехнулся: – Молодцы. Да, Федя владеет домом на бумаге. И опять да! Он его приобрел для меня. Скрывать от вас сей факт не стоит. Вы уже докопались до истины. – Еще есть машина, старая иномарка, – вякнула я, – обладатель ее все тот же Федя. – К нам попало фото, – добавил Филипп и развернул свой ноутбук экраном к хозяину дома. – Видите снимок? – Я приехала в поселок, беседовала на участке Лебедева с женщиной, которая назвалась Брониславой Самойловной, – подхватила я, – а во двор дома, который якобы принадлежит Федору, стала въезжать иномарка. Моя собеседница замахала руками и закричала так отчаянно: «Стой!», словно под колеса мог попасть ребенок. Просто ужас в глазах экономки плескался. Потом она побежала к машине, а я сделала фото, запечатлела и номерной знак. Филипп выяснил, что тарантас куплен Лебедевым. Когда шофер дал задний ход и укатил по улице куда-то, экономка вернулась и стала сетовать на непонятливых рабочих, которые постоянно хотят зарулить на своих ржавых колымагах к парадному входу дома. А для них есть служебные ворота. – Брониславе можно верить, – подпел мне Майоров, – недавно я делал ремонт и столкнулся с той же проблемой. Просишь строителей об одном, они делают другое. Я получил от Виолы фото, изучил его. Лобовое стекло тарантайки не затемнено, водитель виден, на нем бейсболка с большим козырьком, очки от солнца. Да еще он поднял руку, прикрыл свое лицо кистью. Полагаю, водитель заметил во дворе постороннюю женщину и хотел остаться неузнанным. Маневр мог удастся, но шофер забыл о часах, они оказались на самом виду. Филипп почесал макушку. – Обладай незнакомец простыми ходиками или дорогими, но распространенными стоимостью в пять-десять тысяч долларов, то его было бы невозможно найти. Продавцы товаров для массового потребителя не записывают имена покупателей. Рынок наполнен предложениями: копии часов недорого. Например, Patek Philippe Aquanaut стоит в фирменном московском бутике в районе восьмидесяти тысяч американских «рублей». А его фейковый «брат» из интернета – всего двенадцать тысяч. Наших рублей! И отличить оригинал от копии может только специалист. Но слишком дорогие хронометры не подделывают, потому что они выпускаются штучно. На запястье же у шофера дешевой машины сверкали не просто дорогие, а прямо-таки невероятно дорогие часы. Сделанные на заказ. Цифры выполнены из драгоценных камней, корпус – платина. Не стану далее описывать красоту. «Будильник» существует в единственном экземпляре. И, естественно, в договоре о продаже указано, что производитель не имеет права повторять данную модель, она выполнена по личному дизайну покупателя. Имя его – Никита Иванович Леонов. Некоторые хозяева делают обслуге за отличную работу подарки, но сомневаюсь, что кто-то вручит водителю подобные тикалки. Глава тридцать четвертая Леонов засмеялся: – Ну, вы Шерлоки Холмсы! Ладно, ребята, расскажу. Дом мой. За рулем был я. Бронислава испугалась, когда поняла, что хозяин прибыл, а во дворе посторонние. Вот и сглупила, бросилась к машине с воплем. Почему все оформлено на Федора? Ну, уж точно не из-за налогового бремени. Я могу купить не один такой особняк, а о машине вообще молчу. Я плачу дань государству, не принадлежу к идиотам, которые прячут доходы, а потом оказываются за решеткой. И вообще, мама мне еще в детстве объяснила: врать и красть нехорошо. Вы молодцы, решили, что Леонов удерживает в доме Федора? На хрена он мне сдался? У нас с Лебедевым простые отношения, они строятся по принципу: товар – деньги. Я объяснил: Лебедев мастер на все услуги. Но, работая на кого-то, он не подводит нанимателя. Вот когда задание выполнено, тут возможны варианты. Есть у Федора еще одно положительное качество: он ничего не сливает в прессу. Но опять же только в том случае, когда вы его клиент. Я Лебедеву ежемесячно отсчитываю некую сумму. За что? Деньги – гарантия того, что Федор меня не продаст. Он мой личный мерзавец на окладе. Федя в курсе: сейчас он временно не нужен, но вот-вот понадобится, поэтому не станет гадить на клумбе Никиты Ивановича. – Странно, что, занимаясь таким бизнесом, парень испугался говорящего плюшевого медведя, – протянула я. – Эффект неожиданности, – предположил Леонов, – я бы тоже вздрогнул, обратись ко мне игрушка. Полагаю, что и вам, и своей жене Федор наплел неправду. Михайло Потапович вещал нечто такое, что на самом деле испугало Лебедева, глупость про жену-кровососа Федя выдумал второпях, не хотел говорить правду. Похоже, под столом у издателя была кнопка вызова секретаря, потому что дверь открылась и вошла помощница с вопросом: – Звали, Никита Иванович? – Кофе нам еще, – велел шеф. – Мне лучше чаю, – попросила я, – черного без сахара, покрепче. Когда секретарь ушла, Леонов повторил: – Что я думаю по поводу эпизода с медведем? Лампина дружила с Нефедовой. В Оле одновременно жили маленькая, наивная девочка, умудренная опытом старушка, веселая женщина и ее депрессивный антипод. Кто из них с тобой общается, становилось понятно сразу. У Нефедовой менялась мимика, лексика, все поведение. Даже вкусовые пристрастия. Девочка обожала торты, пирожные, все сладкое, старушка питалась кашами. – Она обращалась к психиатру? – спросила я. – Диссоциативное расстройство, скорей всего, имело место, – согласился Леонов, – но доминирующего объекта не было. Девочка, старушка и обе женщины мирно уживались друг с другом. Наши отношения начались в тот момент, когда мне стало ясно: брак со Светланой – ошибка. Вересова некоторое время старательно изображала любовь ко мне, потом устала или расслабилась, решила, что никуда супруг не денется. Приятно купить любимой женщине все, что она хочет. Но отношения – система сообщающихся сосудов. Нельзя, чтобы отдавал только один. Я говорю не о материальных благах. Оля оказалась полной противоположностью Светлане. Материальная часть жизни ее не заботила. Когда я с женой собирался, например, на чей-то день рождения, она начинала готовиться с утра. Ехала в СПА на массаж, потом был косметолог, маникюр, педикюр. Дома выбирался туалет: платье, туфли к нему, драгоценности, сумочка. Процесс занимал несколько часов. И так всегда. Следует отметить, что на людях Светлана выглядела лучше остальных. Мне это нравилось, жена – витрина семьи. Рядом со мной не может находиться баба-замухрышка. Оля же набрасывала на себя первое, что вытащила из шкафа. Волосы по-быстрому мыла сама и сушила феном. Краситься вообще не умела, у нее всегда получались разные брови, но когда нас познакомили, мне пофигизм Оли понравился больше, чем идеальный вид Светы. Почему? Когда мы возвращались домой, жена в машине скидывала «шпильки», всовывала ноги в тапки, которые всегда жили в салоне, и стонала: «Как я устала! Надоели каблуки. Скорей в ванну, смыть боевой раскрас, и баиньки». С Олей мы всю обратную дорогу обсуждали спектакль, сплетничали о гостях, могли остановиться у ларька с сосисками или есть на улице шаурму. Светлана старалась выглядеть великолепно ради чужих людей, я ее не интересовал, она копалась в телефоне всю дорогу до дома. Оля появлялась в театре со всклокоченной головой и никакого маникюра. Ей был нужен я. Не мои деньги, знакомства. Я как человек. Ну и в постели с ней было всегда весело, я никогда не слышал жалоб: голова болит. Света же твердила это постоянно, и еще: «Выключи свет», «Не наваливайся», «Фу, что у тебя за одеколон», «Подожди, я приму душ». Одно кривляние. Почему я думаю, что медведь озвучил иной текст, чем тот, который сообщил вам Федор? Нефедова влюблялась, как в воду прыгала, она умела вызвать партнера на откровенность. Уж на что я стреляный воробей, да и то рассказал ей много всякого, чего другим никогда не сообщу. Оля постоянно кого-то любила, она банк чужих секретов. Как-то раз она призналась: – Если любимый первым рвет со мной отношения, я становлюсь дико злой и мстительной. Это оказалось правдой. Решение о нашем расставании принял я. Хотел спокойно поговорить, но не вышло. Когда Оля услышала, что наш роман завершен, она молча встала и выбежала из квартиры, которую я снимал для встреч. Ни слова не сказала. Я решил, что Ольга успокоится, я позвоню ей спустя недельку, позову опять на беседу, объясню, что мы на всю жизнь друзья, я всегда поддержу ее, помогу. Но спустя семь дней она не ответила на звонок, проигнорировала эсэмэску. Через три недели я получил посылку, в ней лежал плюшевый медведь с моим лицом, в костюме, как у меня. И ботинки похожи, часы, рубашка, галстук. Даже мобильный у него имелся. Моя копия в медвежьем облике. В коробке была записка: «Нажми на правую лапу, на ней часы». Леонов усмехнулся: – Оля всегда умела удивить, и она, конечно, уникальный мастер. Я выполнил ее предписание. Игрушка заговорила, выдала длинную речь. Смысл ее был таков: Никита предатель, бросил Олю, та не прощает изменщиков, она все про Леонова знает. Далее шел перечень грехов, о которых я сам по глупости сообщил Нефедовой. Хорошо хоть, моя откровенность имела границы, я не все Ольге рассказал. И до сих пор удивляюсь: ну зачем столько ей натрепал?! Последней фразой, которую сказал медведь, была: «Это еще не все. Дерни меня за левую лапу». И я, как дурак, послушался. В ту же секунду из ушей Топтыгина повалил дым. Я бросил его на стол, голова игрушки загорелась. Ну я вообще не ожидал такого, пару секунд пребывал в растерянности, потом схватил чашку, побежал в зону кухни, налил воды, вернулся… От «подарка» уже ничего не осталось. Хорошо, что стол, на который я его швырнул, был стеклянный. Он треснул, но не вспыхнул. Я немедленно позвонил Нефедовой, она на этот раз взяла трубку, и сказал ей все что думаю. Оля засмеялась: – Говорила тебе: я становлюсь ужасно злой и мстительной, когда меня бросают. Чтобы забыть предателя, который заплатил мне злом за добро, я ему сообщаю: все про тебя знаю, бойся Олечку! Я потерял всю интеллигентность. – Ну, ты и дура! Странно, что жива еще! Нефедова расхохоталась: – А вот теперь самое интересное. У меня память никудышная, поэтому приходится записывать чужие секретики в книжечку. Противным мужикам, которые мою любовь не оценили, я посылаю Мишеньку Топтыженьку. Он все рассказывает, а потом, ах, сгорел! И бывшие гаденыши потом мне звонят, орут, угрожают. Ха! Объясняю им: котятки, вы в постели мастера язык чесать, поэтому у Оли есть книжечка. Я ее перебил: – Идиотка! Тебя убьют! Она еще сильнее развеселилась. – Ну и ладно. Я не боюсь смерти. Я умру, а дневничок все равно отнесут в одну телепрограмму. Держитесь тогда, парни, которые меня оскорбили! Все наружу вывалится. И как вам такое? – Дама с фантазией, – заметил Мирон. – Верно, – согласился хозяин кабинета. – Спустя некоторое время мы с Олей помирились, стали друзьями, но что-то все равно ушло. Я охотно с ней обедал, мы болтали о том о сем. Но это было общение хороших знакомых. А теперь, что я думаю о медведе, которого подменила Лампина. Серафима прекрасный кондитер, но говорящую игрушку ей никогда не сделать. А вот Оля, как уже всем ясно стало, мастер на такие трюки. Нефедова дружила с Серафимой, у них даже был общий бизнес: торты, из которых выскакивали прозрачные колбы с куклами – копиями именинников. Федор состоял с Лампиной в отношениях, мне об их совместном житье рассказывала Оля, смеялась: – Симу заклинило на Федьке, ревнует его даже к стулу, на котором Лебедев сидит. Вот уж счастье в брюках! Хотя Лампина одинока, ей любой идиот будет в радость. Предположительно ситуация могла развиваться так: Серафима выяснила, что любовник, после того как ушел от нее, стал жить с Еленой. – Да, да, – закивала я, – Диванкова жаловалась, что Лампина ей надоела. – Ревность порой толкает женщину на странные поступки, – прокомментировала Ксения. – С этим не поспоришь, – согласился Леонов. – Серафима попросила Нефедову сделать игрушку для «подарка» жениху Елены. Оля использовала свою старую наработку – Топтыгина. Я уверен: мишка выложил Лебедеву нечто неприятное. Вот почему жених стал отказываться от регистрации. Небось Топтыгин обещал выступить на свадьбе, сообщить всем правду. Поговорите с Федором и с Серафимой. – Лампиной нет в Москве, – вздохнул Майоров. – Уверен, без Нефедовой тут не обошлось, – сказал Никита Иванович, – да вы, наверное, знаете, что она попала под машину. Жаль, что Оля стала крепко пить. Жаль, что она нелепо погибла. Но я ей ничем помочь не мог, она всегда жила, как хотела, делала то, что нравится. – Федор мог соврать Диванковой, – пробормотала я и продолжила: – В доме, который записан на Лебедева, во дворе были качели, я видела еще велосипед розового цвета, на скамейке лежала кукла. Вроде там живет ребенок. Никита включил компьютер и повернул его экраном к нам. – Смотрите. Съемка камер видеонаблюдения. Я впилась взглядом в ноутбук. Сейчас он демонстрировал большую комнату, там за письменным столом сидела дошкольница, рядом находилась Бронислава Самойловна. – Раскрашивай аккуратно, – сказала она, – не выходи за линии. – Ага, – пообещала малышка, – вот! – Хорошо, – оценила работу Бронислава, – но, Катюша, следующую картинку надо старательно… – Мама, – заныл ребенок, – я устала! Пойдем гулять! Ну, мама! Когда папа приедет? Почему он опять в командировке? Леонов выключил компьютер. – Мама? – повторила я. – Лебедев купил по вашему приказу особняк для Брониславы и ее ребенка? Могу ли я предположить, что в доме живет ваша дочь? Хотя… простите за бестактность, она умерла! Глава тридцать пятая – Лиза скончалась от тяжелой болезни, – подтвердил бизнесмен, – к сожалению, вылечить ее было невозможно. Наши отношения со Светланой рухнули после того, как врачи объявили о диагнозе. В России настоящих специалистов по недугу Элизабет раз-два и обчелся. Нет, в интернете вы найдете много объявлений, но когда начинаешь общаться с докторами, понимаешь: они мало что смыслят. Я нашел профессора в США. – Чем болел ребенок? – изобразил незнание Мирон. – Порфирией, – вздохнул Леонов, – почитайте о ней в гугле. Я обратился к американскому профессору Рэю Эпштейну, он лечил Лизу. Считается, что такие дети могут прожить довольно долго, но у болезни бывают разные формы, Лизе досталась самая тяжелая. Светлана отказалась ухаживать за девочкой, а мама моя уже немолода. Она делала все, что могла, но зрение уже не то плюс легкий тремор пальцев, не умеет Елизавета Петровна ставить капельницы. Понятно, почему я нанял несколько сиделок? Никита Иванович допил кофе. – Я не хотел, чтобы Лиза жила, как медицинский Маугли, чтобы в ее жизни были только лекарства. Решил обеспечить дочке образование, нашел Брониславу, она педагог, кандидат наук. Ну и…