А дальше начался форменный кошмар. Умудрившийся выпросить себе разрешение на удалённую работу Миша, на самом деле, работать не мог. Опыта обращения с детьми у него не было, как и у Вадима, которому внеплановый отпуск не дали. Сеня и Антон Петрович, конечно, помогали, но только советами – и Миша, чувствуя себя идущим по минному полю, справлялся сам, невольно познавая эту нелёгкую науку. Вадим теперь не задерживался – и весь вечер сидел с ребёнком, пока уставший и мечтающий о спокойном сне Миша работал за компьютером. Сначала альфа тоже побаивался сына, но освоился на удивление быстро; иногда просто ходил с малышом по квартире, болтая обо всём подряд. А ещё Вадим назвал сына: Демид. Мише имя сразу понравилось – было приятно называть малыша Дёмой. На следующий день Миша получил сообщение от Кирилла – разрешили пользоваться телефоном в реанимации. Первое, о чём омега спросил: как он? Естественно, имел в виду сына. Миша сообщил последние новости, сфотографировал спящего в кроватке Дёму и поинтересовался самочувствием Кирилла. Тому было уже существенно лучше, но своё фото по просьбе Миши он отправлять отказался – слишком плохо выглядел после случившегося. Так потихоньку и переписывались – Кириллу каждое фото Дёмы поднимало настроение. Вадиму пришлось спешно улететь в столицу – и именно в этот день Кирилл сообщил о том, что его переводят из реанимации в обычную палату. Дальше оставаться в роддоме он не хотел, собирался написать отказ, чтобы как можно быстрее встретиться с сыном. Миша, наплевав на въевшееся под кожу, граничащее со страхом стеснение перед Антоном Петровичем, попросил его побыть с Дёмой пару часов. Вариант, что Кирилл сам может приехать на такси, он не рассматривал – слишком много пакетов нести, после операции нельзя. Да и вообще… За эти две недели Кирилл действительно изменился – бледный, болезненный и обессилевший. Миша не ожидал, что омега обнимет его при встрече, но руки сами прижали к себе тонкую фигуру. Напоминанием о беременности оставался ещё немного выделявшийся живот, в остальном Кирилл словно высох, стал тенью самого себя. С дорожной ситуацией повезло, и уже спустя полчаса Кирилл оказался в квартире: заставив его вымыть руки и переодеться, Антон Петрович вручил ему Дёму и спешно отбыл на очередное косметологическое мероприятие. Кирилл опустился на диван в гостиной и немигающим взглядом смотрел на малыша, трогал, изучал, улыбался – в реанимации ему только пару раз приносили сына, на руках не держал. Застывший в проходе Миша наблюдал за сценой молча, но счёл необходимым ретироваться, когда омега заплакал. Папа и сын наконец воссоединились, и услуги беты им уже не нужны. Естественно, у омег забота о детях была в крови – Кирилл включился моментально, так что на следующий день Миша, испытывая одновременно и облегчение, и разочарование, вышел на работу. Теперь уже Кирилл посылал ему фотографии Дёмы. В остальном изменившийся уклад жизни вновь начал принимать стабильную форму – если не считать опухших красных глаз Кирилла, которые Миша замечал по возвращению в пропахший молочной смесью и особым ароматом младенца дом. Настроение омеги было понятным – столько всего пережил. Даже за эти две недели без ребёнка… А ещё Сеня подкинул идею, рассказав о страшном звере под названием «послеродовая депрессия». Как с этим зверем бороться, друг не знал, только намекнул, что молодому папочке нужно давать возможность больше отдыхать. Миша совет принял к действию, потому, по примеру Вадима, после работы брал Дёму на руки и всячески развлекал, давая возможность Кириллу хоть немного расслабиться. Вадим прилетел из столицы через три дня, добрался из аэропорта на такси – и тут к Кириллу вернулся боевой настрой. – Демид Вадимович Бородин, значит, – отчеканил он, уперев руки в бока. – А меня спросить?.. – Тебе не нравится? – поднял брови Вадим, словно он имел первостепенное право называть сына так, как ему вздумается. Передатчик видеоняни, купленной Мишей вчера, прорезался кряхтением Дёмы, так что Кириллу пришлось прерваться – омега лишь закатил глаза, с шумом выпустив воздух сквозь надутые губы. Однако после возвращения спор продолжать не стал, напротив, напомнил, что нужно зарегистрировать Дёму, одновременно установив отцовство указанием Вадима в графе «Отец». Первый суд оказался не нужен – на следующий день Вадим воспользовался близостью ЗАГСа к работе и свозил туда Кирилла с Дёмой для оформления свидетельства о рождении. Уже перед сном Вадим сказал Мише, что получится избежать и второго: Кирилл может оставаться у них сколько захочет, а потом – разберутся. Если не считать переменчивого настроения Кирилла, который после всплеска эмоций снова сник, и ставшего вновь навязчивым омежьего аромата, всё было хорошо. Не дававшие первое время спать всем в квартире Дёмины колики пошли на спад, и Кирилл даже пытался работать во время детского сна. У Антона Петровича развилась ониомания: с пустыми руками в гости теперь не приезжал. Хоть и оставался не более чем на пять минут, но привозил Дёме очередную игрушку, так что очень скоро не только детская, но и весь дом наводнился яркими, поющими и пищащими ковриками, мобилями и новомодными погремушками. Появился даже огромный плюшевый медведь – Миша помог поднять его в квартиру, – на котором Кириллу можно было расположиться, как в кресле. Кирилл довольно много времени проводил за компьютером, Миша не вникал в его дела, но невольно бросил взгляд на ноутбук, когда его хозяин по сигналу видеоняни сорвался в детскую. На дизайн-проект светившееся на экране совсем не походило, там висело объявление о сдаче в аренду квартиры. Забыв о принципе невмешательства в чужие дела, Миша подошёл ближе: открыто несколько вкладок. Кирилл ищет себе жильё? Откладывать разговор до приезда Вадима смысла не видел, поэтому, когда Кирилл появился на кухне, Миша спросил: – Кир, ты хочешь от нас съехать? Тот сначала побледнел, опасливо глянул на ноут, а потом, ощутимо нервничая, сел рядом с Мишей, взяв его руки в свои. – Миш, ты такой замечательный… – В глазах Кирилла проступили слёзы, а голос задрожал. – Я со спокойным сердцем могу доверить тебе Дёму. – В смысле? – нахмурился ничего не понимающий Миша. – Я здесь третий лишний, Миш, – Кирилл опустил глаза. – Найду работу, квартиру поблизости, буду видеться с Дёмой… – Но… – Миша попытался перебить его. – Я не могу дать ему то, что можете вы, – Кирилл поднял на него взгляд: нос покраснел, по щёкам уже крупными каплями катились слёзы. – Дёме хорошо там, где его папа, – взял себя в руки Миша. – И тебя никто не гонит. Зачем уходить? Сам себе удивляясь, Миша заключил всхлипывающего Кирилла в объятия – гладил по спине, волосам, успокаивая. Вновь повторял, что Кириллу можно не беспокоиться ни о деньгах, ни о жилье, его главная задача – Дёма. Может, в Мише сейчас говорили простое человеческое сострадание и симпатия к Кириллу; или это была недремлющая совесть, уверенная, что на чужом несчастье своего счастья не построить; а может, известная рациональность бет: он прекрасно понимал, что с таким рабочим графиком ему и Вадиму с Дёмой не справиться, придётся искать няня, а это ох какая лотерея… Кирилл затих после тёплого сладкого чая, а потом убежал в детскую, вновь оставив Мишу одного в крайне расстроенных чувствах. Уже вечером Миша пересказал содержание разговора Вадиму, но реакцию получил неожиданную. – Ты не хочешь, чтобы Кирилл уходил? – спросил альфа. – Он этого не заслуживает, – смутился Миша, чувствуя от альфы странный холодок. – Кирилл предложил идеальный вариант, а ты отказался, – эмоции на лице Вадима понять было сложно, как и то, к чему он клонит. – Вадь, ты хочешь, чтобы он ушёл? – запутавшийся вконец Миша решил спросить прямо. – А ты? – Вадим вглядывался в его лицо, словно тоже чего-то не понимал. – Вопрос в тебе, Миш. Только в тебе. – Нет, не хочу, – после небольшой паузы ответил Миша. Чего Вадим добивался? Неужели он всегда был о Мише такого мнения? Вот так взять и позволить Кириллу уйти восвояси, оставив Дёму… Да, Вадим был прав, этот вариант разрешил бы все проблемы с ревностью – близость сексуально привлекательного омеги всё равно влияла на альфу, как бы он этот факт ни отрицал, но Миша просто не мог отпустить Кирилла в таком состоянии. Слишком мерзкий вкус у этой победы. Вероятно, Вадим тоже понял, что хватил лишка – обнял задумавшегося Мишу сзади, положив голову на плечо. – Я бы тоже не хотел, чтобы Кирилл оставлял Дёму, – сказал он негромко. – Отцу в жизни своего ребёнка участвовать… проще. С момента того разговора Кирилл стал менее напряжённым и даже немного повеселел, а ещё, словно Миша теми объятиями дал ему негласное разрешение, стал поддерживать физический контакт – ненавязчиво и без сексуального подтекста, но прикасался к Мише как к очень близкому другу. Мог похлопать по плечу, взять за руку, сесть рядом на диван – Миша чувствовал тепло его кожи бедром через слой одежды, – даже приобнять или деликатно постучать по спине пальцем, привлекая к себе внимание. С Сеней Миша от такого себя ограждал с подросткового возраста – слишком странные потом рождались мысли, а ещё иногда снились сны. Для воображения одинокого беты слишком будоражащие. С Кириллом – даже не думал пытаться поставить щиты, не рассматривал беременного омегу в этом смысле. Да и обстоятельства были абсолютно другими: в числе Мишиных сексуальных предпочтений мазохизм отсутствовал, а значит, никакого влечения в сочетании с адской душевной болью он не испытывал. Сейчас же Миша просто расслабился и перестал прокручивать в голове варианты развития событий, а главное – обращать внимание на то, как выглядит со стороны, не думал, кто и что скажет, увидев бету вместе с омегой и младенцем. Нередко один выходил гулять с Дёмой, оставляя Кирилла дома. В выходные к ним присоединялся и Вадим, который стал меньше времени проводить на работе. Причину этого альфа озвучил Мише с лёгкой улыбкой: «Хочу видеть, как сын растёт». Это показалось одновременно и сентиментальностью, и признаком взросления, когда вдруг рождается понимание, что всех денег не заработаешь, а жизнь в безумной гонке может пройти мимо самых важных моментов. Миша был согласен с Вадимом и тоже наслаждался тем, что у него есть, не думая о будущем. Кирилл, видя заботу Вадима о Дёме, первое время удивлённо нервничал, а потом тоже принял правила игры – не его же касалось внимание альфы, а сына. Хотя окончательно он осмелел, когда дело коснулось покупки автокресла: не уступал Вадиму ни на йоту, доказывая, что самое дорогое не всегда – самое лучшее. Вадим никогда не горел желанием уступать омеге, поэтому тоже спорил от души. Показавшийся излишним шум заставил Мишу забрать Дёму в детскую, куда доносились лишь отголоски дискуссии, спасибо шумоизоляции, сделанной во время ремонта. Мишу вообще никогда не волновала бытовая часть жизни, был минималистом, потому все эти рейтинги, тесты, модели и марки казались тёмным лесом, а спор – бессмысленным. Наконец Вадим и Кирилл пришли к консенсусу; Миша, уложив Дёму, обнаружил их в кухне пьющими чай. Оба привстали, чтобы наполнить чашку и Мише, переглянулись, но в итоге эту почётную обязанность взял на себя Вадим. – На той неделе мне бы к клиенту съездить, – вдруг прорезался Кирилл, резко изменившись в лице. – И чего тебе в декрете не сидится? – сказал Вадим, занимаясь чаем, даже не обернулся. – Мне нечем отплатить за гостеприимство, – Кирилл был предельно серьёзен, смотрел при этом на Мишу. – Не смеши, Кир, ты ещё про суд вспомни, – Вадим вернулся к столу и поставил перед Мишей дымящуюся чашку. По округлившимся глазам омеги стало понятно, что фраза резанула по больному, поэтому альфа добавил: – Если ты не подашь, конечно. – Кирилл сдержанно улыбнулся, покачав головой. – Миша же сказал тебе: живи, сколько нужно. – Спасибо, – Кирилл опустил глаза, а потом, не допив, сорвался к мойке. – Только альф не приводи, – хмыкнул Вадим, за что Кирилл одарил его затылок гневным взглядом, а Миша негромко рассмеялся. Вадим намеренно утрировал, это было понятно всем, хотя, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки. За месяцы, прожитые вместе, ни Вадим, ни Кирилл не делали попыток сближения друг с другом, но Миша чувствовал между ними напряжение, а ещё наконец разобрался с желанием Кирилла к нему прикасаться: как и Вадим, омега чувствовал близость подходящего ему альфы, но выхода инстинктам не давал, тратя нереализованное желание на Мишу и сына. В свою очередь Миша за это время привык к возросшей интенсивности сексуальной жизни, ведь Вадим не скрывал, что на него влияют феромоны Кирилла, одновременно подчёркивая, что вне течки не только способен сдержаться, но и не представляет Кирилла на месте Миши. Купленное автокресло поставили в Мишину машину. Вадим оформил для Дёмы полис ДМС от работы, и Кириллу предстояло возить малыша в частную клинику, а не ходить пешком до бесплатной. Сомнений, давать ли Кириллу доверенность на управление машиной, у Миши не возникло – хотя он всё же напомнил о происшествии и показал на трещину на зеркале. Кирилл смутился не на шутку, заверил, что будет ездить аккуратно, и вообще, знай он, каким образом пересекутся их пути, никогда бы просто так не уехал… Миша ему верил: не был похож этот Кирилл на того, с кем он встретился больше года назад ни внешне, ни, казалось, даже внутренне. Пренебрежительное отношение к бетам они успели обсудить отдельно, после всего случившегося Кирилл считал Мишу более гармоничной личностью – ведь тот мог управлять своей судьбой без влияния гормонов. Миша ему возразил, указав на неполноценность семейной жизни с бетой, но Кирилл, загадочно улыбаясь, произнёс: «Это тебе только так кажется». Вообще, Дёма изменил жизнь всех – и, пожалуй, объединил, сгладив противоречия и ослабив былые претензии. Миша заметил оттепель в общении Вадима и Кирилла, но ревность глухо билась на задворках сознания, поскольку вся энергия и альфы, и омеги была направлена на ребёнка. А это было совершенно другое дело. Колеблясь совсем не долго, Миша решил не сообщать родителям о рождении ребёнка у Вадима, ответ был бы предсказуемым: положенная приличиями жалость к сыну и ожидание скорого развода. Ведь даже папа не раз повторял, что бетам личное счастье не светит. Но Миша видел глаза Вадима, слышал его голос, чувствовал прикосновения – и, вопреки доводам рассудка, верил мужу. Мишу не стали любить меньше, не собирались бросать, несмотря на изменившиеся обстоятельства. Например, девятилетие совместной жизни, практически совпавшее с тремя месяцами Дёмы, пришлось отметить дома. Антон Петрович тоже забежал на тихое семейное торжество, он вообще млел от улыбки внука, искренне восхищаясь его схожестью с сыном: такие же ясные голубые глаза, наконец проявившиеся из мутности, свойственной всем новорождённым, такие же широкие и прямые брови и подбородок, имеющий все шансы стать в будущем волевым. Только волосы у Дёмы были светлыми, в Кирилла, насколько мог предположить Миша, Антон Петрович же считал, что внук весь в о-дедушку. Впрочем, старший омега уделял внимание и Кириллу – по-прежнему пытался его приодеть в соответствии с собственными вкусами, а однажды, в выходной, когда Миша с Вадимом находились дома, Антон Петрович решил перейти в наступление: – Кирюш, у стилиста время освободилось после меня. Поедешь? – Дёме нужно… – затравленно озираясь в поисках поддержки и причины, чтобы остаться, начал Кирилл. – Да ладно, неужели Вадя с Мишей не справятся? – уступать Антон Петрович был явно не намерен. – Мы недолго. Кирилл бросил последний взгляд, кричащий «Помогите», на Вадима, но тот лишь пожал плечами, и пришлось согласиться. Отсутствия папы Дёма даже не заметил, а потом, когда тот вернулся со светящимся, как начищенный самовар, Антоном Петровичем, не сразу узнал: длинные тёмные волосы Кирилла ушли в небытие, их заменила короткая ассиметричная стрижка, максимально близкая по окрасу к естественному цвету волос омеги, светло-русому, но с хитро расставленными акцентами, словно пряди выгорели на солнце. Кирилла новый образ, видимо, не сильно радовал, но из-за папы Вадима приходилось сдерживать кислую мину и мило улыбаться. – Тебе очень идёт, – честно сказал Миша, Вадим согласно закивал, хотя искренностью там и не пахло. Антон Петрович перед прощанием ещё раз с гордостью окинул взглядом плод своих (точнее, стилиста) трудов, и Мишу резко осенило: наконец он понял, на кого был похож Кирилл в юности. Совпадение поразительное – Вадим не устоял перед омегой, который похож на его папу! Светлые глаза, светлые волосы, овал лица… Только нос с горбинкой не соответствовал идеальному профилю Антона Петровича, но над лицом мужа депутата трудились лучшие пластические хирурги, так что неизвестно ещё, каким оно было до операции. Миша не знал, заметил ли Вадим сходство, но сам мысленно возвращался к своему открытию раз за разом, ненароком наблюдая за изменившимся Кириллом. К чести омеги, влиянию Антона Петровича он поддавался не во всём – вместо брендовых шмоток, которыми его одаривали, одевался в удобную и простую одежду, чтобы можно было спокойно гулять с Дёмой. Свободный крой не мог скрыть прекрасную фигуру, которая от беременности и родов практически не пострадала. И Миша теперь получал от вида Кирилла эстетическое удовольствие, но, только встретившись с насмешливым взглядом альфы, понял, что крайне недвусмысленно пялится на омежий зад, и покраснел. Может, прав был Вадим, когда ещё до рождения Дёмы говорил о ревности, и Мишей движет не только сочувствие, но и какие-то другие эмоции?.. Новый год из-за малыша решили отпраздновать дома, хотя в январские праздники друзья всё равно по очереди заявились в гости и всячески пытались не замечать присутствие Кирилла, который не спешил идти на контакт, не чувствуя себя комфортно под пристальным взглядом тех, для кого Миша оставался единственной парой Вадима, а малознакомый омега, родивший от альфы ребёнка, – прямой угрозой для их семейного счастья. Вадиму было откровенно плевать, никак не комментировал плодившиеся со скоростью дрожжей пересуды, повторяя Мише, что это никакого значения не имеет. Кирилл тоже делился новостями от своей семьи: папа не обрадовался рождению внука без альфы, а рассказывать ему, что отец Дёмы состоит в браке, вообще не стоило. Впрочем, если не считать заинтересованных взглядов при виде троицы с коляской, повышенное внимание их не напрягало. Жили всё равно вместе, как им удобно, а окружающие пусть оставят своё мнение при себе. Хрупкий баланс совместной жизни был разрушен однажды утром, когда Кирилл постучался в спальню и с взволнованным видом сообщил Мише, что днём у него начнётся течка. Первая с момента родов – её врач предписал провести без подавителей, чтобы гормональный фон окончательно нормализовался. По квартире уже разнёсся насыщенный аромат цитруса, заставивший когда-то Вадима потерять над собой контроль. В этот раз, на счастье альфы, он должен был вернуться из командировки только в обед, но вряд ли у него получится спокойно находиться рядом с течным омегой. – Я могу уехать, – дрожащими губами произнёс Кирилл. – Куда ты опять в течку собрался? – нахмурился Миша. – Вадим прилетит, решим, что делать. – Ты с Дёмой побудешь? – Брови Кирилла жалобно изогнулись, он прижимал ладони к груди, явно чувствуя вину за своё состояние.