Николай вздрогнул. – Может, и так. Но ты напишешь это письмо и без возражений взойдешь на борт «Зимородка». Ты покинешь это место или предстанешь перед судом, и, если тебя признают виновным, то я тебя повешу. Королева тихонько всхлипнула. – Мое слово против ее, – сказал король, тыча пальцем в Женю. – Я – король… Я встала между ними. – А я – святая. Проверим, чье слово имеет больший вес? – Закрой свой рот, маленькая нелепая ведьма! Нужно было убить тебя, когда была такая возможность. – Хватит! – рявкнул Николай, выходя из себя. Он указал стражам на дверь. – Отведите моих родителей в их покои. Стерегите их и убедитесь, чтобы они ни с кем не общались. Я жду твоего отречения к утру, отец, или закую тебя в цепи. Король перевел взгляд с сына на стражей, вставших по бокам от него. Королева вцепилась ему в руку, в ее синих глазах читалась паника. – Ты не Ланцов, – прорычал король. Николай безмятежно поклонился. – Думаю, я смогу жить с этим фактом. Он подал сигнал страже. Те схватили короля, но он вырвался из их рук. Затем направился к двери, ощетинившись от ярости и пытаясь собрать остатки своего достоинства. Остановился перед Женей и прошелся взглядом по ее лицу. – По крайней мере, теперь ты выглядишь такой, какая ты есть на самом деле. Сокрушенная. Я видела, что слова ударили ее, словно пощечина. Сокрушенная. Прозвище, которое шептали паломники, когда она впервые оказалась среди них. Мал выступил вперед. Тамара потянулась к топорам, а Толя рыкнул. Но Женя остановила их взмахом руки. Ее спина выпрямилась, а единственный целый глаз полыхнул уверенностью. – Вспоминайте меня, когда сядете на борт корабля, мой царь. Вспоминайте меня, когда посмотрите на Равку, скрывающуюся за горизонтом, в последний раз. – Она наклонилась и что-то прошептала ему. Король побледнел, и я увидела искренний страх в его глазах. Женя отошла и сказала: – Надеюсь, это стоило того, чтобы вкусить меня. Стражи быстро вывели короля и королеву из комнаты. Женя стояла с высоко поднятой головой, пока они не скрылись в дверях. Затем ее плечи поникли. Давид обнял ее одной рукой, но девушка ее стряхнула. – Не надо, – буркнула она, смахивая подступившие слезы. Тамара двинулась к ней, в тот же миг я окликнула девушку: – Женя… Она подняла руки, останавливая нас. – Мне не нужно ваше сочувствие, – пылко произнесла Женя. Ее голос был охрипшим, дрожал от ярости. Мы беспомощно замерли на месте. – Вы не понимаете. – Прикрыла лицо руками. – Никто из вас. – Женя… – попытался Давид. – Даже не смей! – огрызнулась она, и слезы полились снова. – Ты никогда не обращал на меня внимания, пока я не стала такой, пока меня не сломали. Теперь я просто очередная безделушка, которую тебе нужно починить. Я отчаянно подбирала слова, чтобы утешить ее, но прежде чем успела открыть рот, Давид сгорбился и сказал: – Я разбираюсь в металле. – Какое это имеет отношение ко всему происходящему?! – воскликнула Женя. Давид нахмурил брови. – Я… я не понимаю половины того, что происходит вокруг меня. Не понимаю шуток, закатов, поэзии, но я разбираюсь в металле, – его пальцы неосознанно сжались, словно он физически пытался выхватить нужные слова. – Красота была твоей броней. Она хрупкая, показная. Но что внутри тебя? Сталь. Храбрая и несокрушимая. Она не нуждается в починке. – Он сделал глубокий вдох, неуклюже шагнул вперед. А затем взял ее лицо в руки и поцеловал. Женя оцепенела. Я думала, что она оттолкнет его. Но девушка обвила Давида руками и поцеловала в ответ. Очень решительно. Мал прокашлялся, а Тамара присвистнула. Мне пришлось закусить губу, чтобы подавить нервный смешок. Они отстранились. Давид стал красный как рак. Улыбка Жени была такой ослепительной, что у меня сердце сжалось в груди. – Нужно почаще вытаскивать тебя из мастерской, – сказала она. На сей раз я все же рассмеялась. Но резко оборвала себя, когда вмешался Николай: – Не думай, что легко отделалась, Женя Сафина, – его голос был ледяным и очень усталым. – Когда война закончится, тебе будут предъявлены обвинения, и я решу, достойна ты помилования или нет. Женя грациозно поклонилась. – Я не боюсь вашего правосудия, мой царь. – Я еще не король. – Мой царевич, – исправилась она. – Идите, – взмахнул рукой Николай. Когда я помедлила, он добавил: – Все вы. Закрывая дверь, я заметила, как он в изнеможении опустился за чертежный стол, хватаясь за голову. Я последовала за остальными по коридору. Давид бормотал Жене что-то о свойствах растительных алкалоидов и бериллиевой пыли. Я сомневалась, что с их стороны разумно вступать в этот ядовитый сговор, но, возможно, это их версия романтики. При мысли о возвращении в Прялку ноги сами собой замедлили шаг. Это был один из самых длинных дней в моей жизни, и хоть я отгоняла усталость, теперь она повисла на плечах, как мокрое пальто. Я решила, что Женя или Тамара сами расскажут остальным гришам обо всем случившемся, а с Сергеем можно разобраться и завтра. Но прежде чем найти свою койку и улечься, мне нужно было кое-что узнать. У лестницы я схватила Женю за руку. – Что ты прошептала? – тихо спросила я. – Королю. Она подождала, пока остальные поднимутся по ступенькам, а потом ответила: – Я не сокрушенная. Я – сокрушение. Мои брови подскочили вверх. – Как хорошо с твоей стороны предупредить меня об этом, чтобы я не стала ссориться с тобой. – Милая, – ухмыльнулась она, поворачиваясь ко мне то одной израненной щекой, то другой, – у меня больше нет хорошей стороны. Ее тон оставался веселым, но я слышала в нем и печаль. Женя подмигнула мне здоровым глазом и побежала вверх по лестнице. * * * Мал вместе с Невским занимался подготовкой спальных мест, поэтому он остался, чтобы проводить меня в покои – несколько комнат в восточной части горы. Дверь обрамляли переплетенные руки двух бронзовых дев, которые, как я предполагала, изображали Утреннюю и Вечернюю Звезды. Всю дальнюю стену занимало круглое окно, окольцованное латунью и напоминающее иллюминатор на корабле. Горели лампы, и хотя днем от вида за окном несомненно перехватило бы дух, прямо сейчас не было видно ничего, только тьма и отражение моего усталого лица. – Мы с близнецами расположились по соседству, – сказал Мал. – И один из нас будет дежурить, пока ты спишь. У тазика меня ждал кувшин с горячей водой, и я быстро умылась, пока Мал докладывал, как он разместил других гришей, сколько времени потребуется, чтобы собрать снаряжение для нашей экспедиции в Сикурзой, и как он хочет разделить группу. Я пыталась вслушиваться, но в какой-то момент мой разум просто отключился. Я села на каменную скамейку у окна. – Прости. Я просто не могу. Мал замер, и я почти видела, как он мечется между желанием сесть рядом со мной и необходимостью уйти. В конце концов он просто остался стоять на том же месте. – Сегодня ты спасла мне жизнь, – сказал он. Я пожала плечами. – А ты спас мою. Мы постоянно этим занимаемся. – Я знаю, что первое убийство всегда нелегко дается. – Я в ответе за множество смертей. Эта ничем не отличается от остальных. – Но она отличается. – Он был солдатом, как и мы. Наверняка его где-то ждет семья, любимая девушка, возможно, даже ребенок. Он жил, а затем просто… исчез. – Я знала, что стоит закрыть тему, но мне хотелось выговориться. – И знаешь, что самое страшное? Это было легко. Мал помолчал некоторое время. Затем сказал: