Тогда он был передан отцу Игнасио – человеку пожилому, маленькому и строгому. Тот приказал связать Ролану руки за спиной, предварительно сняв с него рубаху. — Для дыбы сгодится, — махнул рукой инквизитор, и пояснил Ролану, — чтобы два раза не связывать. Впервые за всю жизнь Ролан испугался по-настоящему. До этого он не знал, что такое липкий животный страх. Сейчас же этот самый страх завладел им, притупляя сознание. Отец Игнасио повел его вдоль разных приспособлений. Здесь было колесо для пытки водой, железная дева, сапоги, щипцы, что-то еще, чего Ролан не запомнил, т.к. глаза постепенно застилал туман. Тут привели еще одного человека, и Ролану была продемонстрирована пытка водой. Потом испанский сапог. Потом Ролан впервые в жизни потерял сознание. И впервые в жизни к своему величайшему стыду потерял сознание от страха. — Ну вооот, — услышал он, приходя в себя. Он лежал на скамье, а над ним склонился отец Хосе. Лицо его расплывалось, но постепенно удалось сосредоточить зрение, и мир вместе с отцом Хосе перестал шататься. — Ну вооот, — повторил отец Хосе, — а ведь казался таким наглым мальчишкой. И так позорно бухнуться в обморок. Даже ваша хваленая красавица, будучи тут на экскурсии, вела себя более достойно! Значит, Диана была здесь. Он закрыл глаза. Надеюсь, что они не успели ничего с ней сделать, — подумал он. Она нормально двигалась, поэтому он был практически уверен, что не успели. Попугали только. Но ведь еще день-два, и она бы повисла на дыбе. Как этот мужчина, от спины которого остался кровоточащий кусок мяса, а руки даже после того, как медики вправили кости, болтались как тряпки. Сухожилья были порваны. Отец Хосе долго смотрел на Ролана. Так долго, что время, казалось, растянулось. — На сегодня достаточно, — вдруг сказал он отцу Игнасио, а потом обернулся к Ролану, — вам, молодой человек, есть о чем подумать. У вас есть ночь, чтобы принять правильное решение. Думайте. И он ушел. Ролан от облегчения и радости закрыл глаза. Да, и отцу Хосе тоже есть о чем подумать. Например, о том, кто же перед ним. Простой проходимец или человек, более значимый? Испанец или, может быть, англичанин? Или француз? Чем вызван обет молчания? И не говорила ли правду Диана де Ла Бланка, выдавая себя за принцессу? Оказавшись в камере, он надорвал записку Дианы, решив, что так ему будет проще считать дни. Всю ночь он не спал, каждый миг ожидая, что войдут его палачи, и проклиная себя за то, что поддался страху. Теперь было невозможно изгнать этот страх из сердца, а картины из подземелья преследовали его и не давали заснуть. Пометавшись по камере, он заставил себя сесть, решив, что нужно вести себя достойно. У него был выбор, приказать позвать французского посла, и тем выдать положение Дианы, или молчать. Свой путь он выбрал сам. И теперь обязан идти по выбранному пути, а не скакать по камере. День отсрочки – уже неплохо. Возможно, отцу Хосе потребуется больше времени, чтобы решить его вопрос. Но страх никуда не девался, расползаясь по телу, вливая слабость в конечности, а трусливые мысли в мозг. Вызови посла, твердил страх, скорее! Вызови посла, и ты спасен! Он все же заснул на рассвете, устав от собственных мыслей, страха, волнений о судьбе Дианы. Удалось ли ей уйти далеко? Удалось ли обмануть доминиканцев? Они повсюду, и они ждут ее ошибки. Сможет ли неуклюжий Морис провести ее по самой грани опасности? ... За ним пришли ближе к обеду. Грубо подняли с койки, вытолкали в коридор и привели в камеру. Туда, где ждал его отец Игнасио. В подземелье было несколько человек. Один сидел за конторкой, готовясь записывать все происходящее. Палач сидел на полу, играя веревкой. Отец Игнасио прохаживался между дыбой и колесом. — Надеюсь, вы хорошо подумали, молодой человек? – отец Игнасио остановился перед ним и заложил руки за спину. Ролан медленно кивнул. Липкий животный страх холодил ему спину. Подумав, что его снова пугают, он уцепился за эту мысль и постарался не показывать своего состояния. Но инквивзитор усмехнулся. — Вы храбритесь, но боитесь. И правильно. Отца Хосе сегодня не будет, все, что возможно, для вас он уже сделал. С этой минуты мы начинаем наш протокол. Брат Хуан будет вести его со всей тщательностью. Голос его звучал устало и одиноко в полной тишине. Ролан сделал шаг назад, полностью выдав себя. Бледный и окончательно осознавший безвыходность положения, он стал отступать под смех отца Игнасио, пока не уперся в стену. Отец Игнасио хлопнул в ладоши, в комнату тут же вошли три человека и остановились за его спиной, показывая, что ловушка захлопнулась. Час. Он будет молчать один час. Как определить время в помещении, где нет часов, Ролан не знал. Значит до того момента, как приведут еще арестанта. Пока он не увидит нормальное лицо, без сорочьего облачения. Пока… Дышать было трудно, и он боялся снова упасть в обморок. Что с ним? Он не боялся идти на абордаж, где боль и смерть преследовали его по пятам. Почему он боится теперь, смотря в спокойные глаза этого человека? — Давай-ка не теряя времени приступим, — проговорил отец Игнасио. Ролана замутило. В голове билась только одна мысль – этого не может произойти с ним! Никогда! С кем угодно, но не с ним! И эта же мысль сопровождала его, пока его вели к дыбе, пока руки привязывали к веревке. Это либо страшный сон, либо сейчас прекратиться, думал он. Но оно не прекратилось. За всю свою жизнь Ролан был ранен три раза. Но никогда до этого дня не знал, что такое настоящая боль. При этом он сознавал, что к нему почему-то проявили милосердие – сухожилия рвать не стали, да и кнут как был, так и остался в своем гнезде. Он потерял сознание достаточно быстро. Его привели в чувство. — Так просто от нас не сбежишь, — прокомментировал отец Игнасио. В камере своей он оказался только на рассвете. Он упал на кровать, ни в силах даже лечь вдоль, и долго так и лежал, поперек кровати без сна и без всяких мыслей в голове. Потом приподнялся, непослушной рукой достал из тайника записку Дианы. Сжал ее пальцами. Потом осторожно надорвал клочок бумаги около угла. Второй день закончился. Осталось еще восемь Глава 14. Бегство Диана де Ла Бланка была безумно зла. Войдя в гостиницу, где ее ждал слуга Ролана де Сен-Клер, она столкнулась с мальчишкой, который нацепил на себя камзол и сапоги, и красовался перед зеркалом, разглядывая себя в явно новом облике. Увидев Диану он тут же упал на одно колено и склонил голову. Потом медленно поднял глаза, раскрыл рот, и так и остался — с открытым ртом и сдвинутой на бок шляпой. Диана стащила с себя рясу, бросила на кровать, сняла парик, не обращая внимания на мальчишку, умылась. Потом посмотрела на этого шута. — Ну что уставился? Что мне делать дальше? Морис подскочил. Диана де Ла Бланка оказалась на самом деле невероятно красива. Настолько, что он лишился дара речи и как безумный смотрел на нее, теряя голову. Потом вдруг осознал, что ради этой девушки его господин пошел на самое страшное, и бросился помогать ей переодеться. Через десять минут перед ним стоял мальчик-слуга с огромными синими глазами и черными прямыми волосами до плеч. Слишком красивый мальчишка. Взяв уголь из камина, он дорисовал Диане брови — они стали шире, и немного портили впечатление. Она сама поняла, что нужно делать, провела грязной рукой по лицу. потом долго размазывала золу по щекам, чтобы стать смуглее. Ей это удалось, и вот уже в зеркале отражался немного грязный, но вполне себе воспитанный мальчик, слуга при молодом господине, путешествующем верхом. Перекусив в полном молчании, они спустились вниз. И уже выезжая из Толедо, Морис понял, что забыл в шкафу монаха-молчальника. Он засмеялся, представив, как удивятся следующие постояльцы гостиницы, которые обнаружат подобный сюрприз. Коней гнали нещадно. К вечеру они были далеко от Толедо, и заночевали в небольшой горной деревеньке Санта Крус. Наутро, боясь, что погоня все же настигнет их, Морис свернул в горы с основной дороги, достал из седельных сумок другую одежду, котомки, с сожалением отпустил лошадей, и вот уже два брата-цыгана идут горными тропами куда-то на восток.