Глава 15. Раскаяние Все кошмары пережитые Роланом де Сен-Клер за всю его жизнь казались теперь детскими игрушками. Просто пародией на кошмары. Где-то через неделю он потерял счет времени. День и ночь перемешались, и только каждый раз, оказываясь на своем ложе для недолгого сна, он доставал бумажку и снова надрывал ее… Возможно, он путался и не правильно отмечал прошедшие сутки. Иногда проходило времени больше, иногда меньше. Но общее число дней было приблизительно верным. Недавно отец Хосе зашел к нему в камеру. Долго смотрел на распростертую на кровати фигуру. Потом подошел ближе, провел рукой по сбившимся волосам. — Ты меня радуешь, сын мой, — сказал он, — я ошибся. Я поставил на три дня, ты же простоял уже неделю. Ролан скривил губы. Он выигрывал несмотря ни на что. Переиграл отца Хосе, который располагал неограниченными возможностями. Но не смог найти Диану. И не смог заставить его говорить. Это было источником его какого-то злобного торжества. Они могут убить его, но они не могут заставить его сказать ни слова. Ролан все так же молчал. Поскольку боль отключала способность мыслить, он просто запретил себе говорить. Запретил выговаривать слова. И держался за это решение как за путеводную нить. Просто молчал. Молчал когда его спрашивали, молчал когда уговаривали, когда угрожали и когда насмехались. Он знал, что на него делают ставки. Когда же он расколется. Когда же он просто скажет хоть слово. Но он молчал. Дни шли за днями, его тело превращалось в еле живой кусок мяса, но ни единого слова не было сказано за все это время. Даже тогда, когда отец Игнасио, весело подмигнув ему, сообщил, что Диану поймали. Ролан просто закрыл глаза, но молчал. Заставил себя не верить. Не спросил где. Но всю ночь ему виделась Диана на дыбе. Он вскакивал, забывая обо всем, начинал истово молиться, чтобы это было ложью. В бреду ему слышались проклятия. Он слышал голос гувернантки Дианы, а теперь ее мачехи, мадам де Шамри, герцогини де Бурбон. Он слышал, как она проклинала де Мера, призывая на его голову все муки ада. Ее проклятие сбылось. Вот они, муки ада. За всех белокурых женщин, которых он собрал на своем корабле. И за всех жителей Виттории, убитых во время его набега. И за дона Диего, с которым он разделался, нанеся предательский удар в спину, потому что побоялся скрестить с ним шпагу. Возможно, он теперь может искупить свои грехи. С каждым днем дон Диего все чаще и чаще являлся к нему, когда он метался в бреду. Тело превратилось в горящий источник муки. Но еще большие страдания доставляли ему его собственные сны, которые неуловимо мешались с явью. То он видел, как дон Диего целует Диану в своей каюте, как сжимает ее в объятьях, кидает на постель и срывает с нее одежду. Воображение услужливо подбрасывало ему образы того, что следовало за этим. Потом дон Диего снова стоял у руля. И снова этот чертов шторм, и невероятное искушение. Ролан метался, бормоча его имя, имя Господа, имя Дианы, и умоляя о прощении. А потом отец Игнасио рассказывал, что Диану везут в Толедо. Вот-вот она окажется с ним в соседней камере. Ролан слушал его молча, стараясь не слышать. Но каждое слово отпечатывалось в его мозгу лучше, чем на теле выжигались следы от раскаленного прута. Отец Игнасио делает все, чтобы заставить его говорить, повторял он про себя, ведь если бы они поймали ее, его бы тут же оставили в покое. Но никакие самовнушения не помогали ему прекратить думать об этом. Сделав восьмой надрыв на бумажке, Ролан понял, что постепенно начинает сходить с ума. Он вздрагивал от каждого звука, от каждого шороха. Он бесконечно мучительно ожидал, что снова войдут его палачи. Спать он не мог, и сон начал путаться с явью. Сознание еще пыталось бороться, но проигрывало тщательно разработанному плану отца Хосе. ... Все закончилось неожиданно и внезапно. Однажды днем, когда Ролан сумел забыться сном, в камеру зашел человек, которого он еще не видел. Ролана разбудили. — Это тот человек? – спросил отец Хосе. Новый человек кивнул. Потом сложил губы в трубочку и присвистнул. — Граф де Сен-Клер, приношу свои искренние соболезнования, — проговорил он, — и очень сожалею, что не знал о вашем положении раньше. Ролан молчал. Потом проговорил, сам не узнавая своего голоса. Непослушными губами выговаривая ставшие непривычными слова: — Какое сегодня число, сеньор? Тот ответил. Двенадцать дней. Вполне достаточно. Вполне. Наверное, ему повезло, что этот человек, кем бы он ни был, пришел именно сегодня. Иначе он бы никогда не узнал, что сдержал данное себе и Диане слово. И так бы и умер, плывя по волнам боли и болезни. — Я Андрэ де Пелье, посол Его Величества короля Франции в Мадриде. И я только день назад получил сведения о вашем положении, господин граф. И примчался сюда как можно скорее, чтобы прекратить все это. Надеюсь, что я успел во время. Ролан кивнул. Он успел во время. Диана в безопасности. Эта мысль светлым пятном мелькала перед глазами, застилая лица присутствующих. Они не нашли ее, хоть и говорили ему обратное. Они не нашли ее. Французский посол тихо покинул камеру, для начала спросив, чем еще он может быть полезен. Ролан услышал, как тот шептал отцу Хосе, что этот молодой человек – любимчик молодого короля, и что будет большой международный скандал, если правда выйдет наружу. По лицу отца Хосе было заметно, что ему все равно. И что никакие международные скандалы не волнуют его. Но когда посол вышел, он опустился на стул у кровати Ролана и некоторое время молча наблюдал за ним. — Вы не нашли ее, — проговорил Ролан, стараясь вспомнить, как правильно произносить звуки. Отец Хосе изучал его лицо. То, что он видел, ему нравилось, и одновременно удивляло. Этот юноша, прошедший через ад его подземелий, ни секунды не подумал о том, что его страдания могут закончиться вместе с появлением посла в монастыре в св. Доминика. Единственное, что его интересовало – это дата. Ему было все равно, кто этот человек, но он думал о том, какое сегодня число. Достаточно ли было дней для того, чтобы эта красотка успела пересечь границу Испании. — Нет, не нашли, — отец Хосе усмехнулся, — а вы не спросите, господин граф, что будет дальше с вами? Ролан посмотрел на него. И на изможденном лице вдруг засияла совершенно счастливая улыбка, которая осветила его лицо, заиграла в глазах. Он пожал плечами, ничего не сказав в ответ. — Почему вы сразу не сказали, кто вы такой? Ведь все равно тогда послали бы за этим французиком, и он бы подтвердил вашу личность, — спросил отец Хосе. — Я не хотел рисковать ничем. Тем более, что узнав, что я француз, вы бы искали Диану по дороге во Францию. Отец Хосе встал. Прошелся по камере, и остановился в изголовье кровати. Оценил состояние Ролана. Он постоял несколько минут, потом вышел и закрыл за собой дверь. — Делайте все, что он прикажет, — обратился он к стражникам, — все обвинения сняты. Возможно, это был акт милосердия. Возможно – признание его силы духа. Отец Хосе не знал. Знал только, что идет и улыбается про себя, и что виноват в этом молодой французский граф, оставшийся в камере внизу. _________________ Глава 16. О жалости и любви