— Не спокойно, — Ролан опустил голову, — но я не могу последовать по пути дона Диего и жениться на ней против закона. Отец Хосе молчал. — Я предлагаю вам подумать вот над чем, дон Роландо, — наконец заговорил он, — над тем, что любовь — это не только поступки, особенно тайные подвиги, — он усмехнулся, — любовь это и слова тоже. Дайте вашей даме шанс оценить вас по достоинству. Тогда, возможно, вы сумеете продвинуться гораздо дальше. Ролан вскинул голову. — Вы имеете в виду, что она согласится стать моей любовницей? Пожалеет меня? — он рассмеялся, а потом заговорил жестко и как-то зло, — мне этого не надо. Я не готов пользоваться телом, делить его с кем-то. При желании я и без подвигов уговорю ее на что угодно. Или... заставлю. Но мне этого не нужно. Для развлечения есть женщины по-проще. Я женюсь на ней. Не сейчас. Но я добьюсь права на ней жениться. — А сейчас она выйдет замуж за герцога Вермандуа. Он дернул плечом. — Люди смертны. И герцоги тоже. Она все равно будет моей женой. Просто не сейчас. — То есть вы не собираетесь рассказывать Диане… — начал отец Хосе. — Что может быть страшнее жалости? – перебил его Ролан, и глаза его вспыхнули, — нет, Диана никогда ничего не узнает, иначе мне придется отказаться от нее. Я не потерплю жалости. Жалость убивает любовь, да и как я отличу, что она чувствует ко мне, если… — он махнул рукой и отвернулся обратно к окну. — Как же прекрасная дама сможет оценить вас? Ролан поднял голову, улыбнулся: — Возможно, у меня есть еще какие-то положительные качества, кроме идиотизма и сумасбродства, — усмехнулся он, — с этим я справлюсь. Гораздо сложнее стать достойным ее. Глава 17. Вестник короля На четвертый день в услужении мадемуазель де Блубо Диана окончательно озверела. Мадемуазель была не только дородна, но и капризна. Узнав, что Диана не в состоянии не только уложить ее волосы, но и правильно расчесать, она устроила скандал, лишила ее обеда, и пыталась даже поднять руку, но Диана увернулась. Кровь ее тоже закипела, но она сдержала себя, ведь на корабле было совершенно некуда идти, а береговая линия бледнела где-то на горизонте. Она сжимала кулаки и уговаривала себя потерпеть еще немного. Она помогала мадемуазель одеваться, приносила ей вино, очень много вина, стелила постель и выносила ночную вазу. Диана очень старалась. Но когда корабль лег в дрейф в порту Марселя и мадемуазель начала собираться на берег, они окончательно повздорили. Диана не умела складывать вещи. Она видела, как это делала ее служанка, но никогда не делала этого сама. Она на самом деле старалась. Она уложила платья так, чтобы они все поместились в коробки, но мадемуазель де Блубо не была довольна. Вернее она была вне себя. Она кричала, что Мария — просто самозванка, что она никогда не работала в услужении, что брат ее все наврал, подсунув неумеху. Она была полностью права. Диана стояла, потупив глаза, и изо всех сил сдерживалась. Мадемуазель кричала, что смазливая мордашка еще никому не принесла ничего хорошего. Диана и с этим была согласна. Но потом мадемуазель пустила в ход не только оскорбления, но и руки. Она ударила Диану по лицу, от чего та вдруг по-настоящему разозлилась. Она тоже ударила мадемуазель де Блубо. Они намертво сцепились, и пальцы мадемуазель вцепились в ее волосы. А потом к немому ужасу мадемуазель волосы ее служанки вдруг отделились от головы и остались у нее в руках. И перед ней стояла совсем другая девушка. Красивая девушка, с волосами цвета золота, о пропаже которой из тюрьмы инквизиции было написано в каждой таверне в Испании. Золотые волнистые волосы и огромные синие глаза. За голову этой девушки предлагали баснословное вознаграждение, потому что она была ведьмой. Мадемуазель де Блубо хватала ртом воздух. А Диана осознала, что ее узнали. Она на секунду замешкалась, потом отступила, нагнулась, отстегнула от ноги пистолет, и, разогнувшись, выстрелила мадемуазель де Блубо прямо в лицо. Звук выстрела разнесся по всему кораблю. Диана сжала губы. Выхватила из холодеющих рук мадемуазель свой черный парик, потом позаимствовала ее шляпку и платье и бросилась вон из каюты. Пока бегали и искали того, кто стрелял, Диана спряталась в кладовой и превратилась в молодую знатную даму, путешествующую налегке. Возможно, ее никто не видел на корабле, но молодые девушки и не стремятся показываться. Она спокойно вышла на палубу, неся в руках одну из коробок своей мадемуазель. Подошла к матросу и приказала спустить лестницу. Тот что-то пробурчал, потом на самом деле спустил лестницу, помог Диане спуститься в шлюпку, и двое его коллег быстро заработали веслами. И когда на корабле разобрались, что же произошло, Диана была уже далеко. Она сошла на берег, поблагодарила матросов, кинув им по монетке, и быстро затерялась в толпе. Первым делом она наняла комнату в небольшой таверне, где снова превратилась в женщину из простонародья, накинула на голову платок и повязала передник. В таком виде она оправилась утром на площадь, где наняла носильщика. Путешествовать одной Диане казалось невозможным, поэтому ей нужен был мужчина, любой. Выбрала она почти старика, который вряд ли сможет проделать весь пусть до Парижа, но которому трудно найти работу, и он не бросит ее на пол пути, не изнасилует и не зарежет в ночи. Отдав ему свой кузовок, Диана налегке шла по дороге, а потом ехала на телеге, снова, как в Испании, лежа на стоге сена. Мир качался и трясся на ухабах, а она едва сдерживала слезы. Только оказавшись в некоторой безопасности, Диана поняла, что убила человека. Не просто поняла, до нее дошел смысл содеянного. В момент, когда ее пистолет выстрелил, превратив в кровавое месиво лицо ее госпожи, она не думала ни о чем, кроме опасности. Мозг ее работал очень четко, она понимала, что нужно делать. И делала это спокойно и без паники. Паника пришла теперь, когда она смотрела в голубое небо. Теперь она дрожала от ужаса своего поступка, он страха, что будет поймана и передана монахам доминиканцам даже в Марселе, будет обвинена в убийстве, не успеет сбежать. Старик-носильщик сидел рядом и ковырял травинкой в зубах, наслаждаясь теплым осенним деньком, а Диана уже не сдерживала слез. Она проклинала Ролана де Сен-Клер, который бросил ее на своего слугу, и Мориса за то, что сбежал в последний момент. Теперь ей было страшно и одиноко без нравоучений Ролана и вечной растерянности Мориса. Теперь она была совершенно одна. Прошло несколько дней, Диана путешествовала в обществе старика, на остановках называя его отцом. Было очевидно, что до Парижа дойти пешком ей удастся в лучшем случае к весне, поэтому нужно было что-то делать, пока с ней не случилось чего-нибудь неприятного. Диана стала искать случай, чтобы ускорить свой путь, и ей улыбнулась удача. Они заночевали в небольшом трактире на пути, сняв угол в длинном сарае, где на старых прогнивших матрасах спали такие же как они бедные путешественники. Диана брезговала своими соседями, грязью и вонью сарая, предпочитая спать в чистом поле, чем в набитом грязными людьми помещении. Но в чистом поле бродили волки, опасные люди, а так же лил дождь. И вот в этот дождь в дверь трактира постучался молодой человек. — Вестник короля! Ему тут же открыли дверь. Его расшитый лилиями синий наряд и золотой рожок не позволяли сомневаться в его честности. Вестник вез послание короля, поэтому перед ним открывались все двери, обед, комната и смена коня предоставлялись бесплатно. Диана, услышавшая, что вестник вошел в трактир, встала со своего ложа и быстро прошла в обеденную комнату. Вестник сидел к ней спиной и жадно ел. Он явно устал, плечи его были опущены, а шляпа лежала рядом на столе, плащ упал на пол. Диана прикрыла глаза. Потом сняла с головы косынку. Пригладила волосы. Стерла с губ помаду, которую еще в Испании вручил ей Морис. Пошла к умывальнику и вымыла лицо. Осколок зеркала над умывальником показал ей отражение молодой черноволосой девушки с двумя тугими косами и огромными синими глазами. Очень красивой девушки. Диана подошла к столу. Вестник услышал ее шаги и обернулся. Потом замер, открыв рот, не в силах отвести глаз от такой красавицы. Совсем молодой паренек, наверное младше нее. Диана медленно улыбнулась, потом подошла к нему ближе и села на соседнюю скамью. — Я — Жанна, — сказала она. Парень закашлялся, потом вытер со лба выступивший пот. Стесняется, улыбнулась она. — Я...не могу... меня зовут Шарль. Они смотрели друг на друга. Королевский вестник и юная шлюшка из придорожной таверны.