С того участка улицы Твардовского, где я стоял, было видно сразу несколько жилых комплексов. На квартиру в этом районе мне не накопить никогда. Особенно если буду в Версиане торчать, а не делом заниматься. Я не спеша прошел через открытые створки ворот. Зашел на территорию нужного дома. Остановился, посмотрел вверх, прикидывая этаж. Сорок шестая квартира. Это не должно быть сильно высоко. Из окна Шанталь наверняка открывается чудесный вид. Отсутствие охраны на въезде немного смущало. Вторично я заподозрил неладное, когда увидел, что дверь в подъезд открыта и подперта камнем. Есть лишь несколько случаев, когда в доме такого типа наскоро снимается вся защита. Я обернулся на дорогу, но машина скорой помощи уже скрылась из виду. Нехорошее подозрение кольнуло меня. Я постарался отогнать его как можно скорее. Обычное мое волнение перед встречей с красивой девушкой. А волнение в реале у меня было прокачано не меньше, чем восприятие в Версиане. И оно зачастую мною руководило с не меньшим азартом. Возможно, даже с большим, чем следовало бы. Сейчас мое волнение подсказывало кучу причин, по которым мне стоит повернуться и уйти. Я старался не слушать этот внутренний голос. Он принадлежал другому человеку, который Версианы не видел. Поднялся по ступенькам до нужной квартиры. Остановился перед шикарной, качественно собранной дверью. Вдавил кнопку звонка. Никто не открыл. Я позвонил еще несколько раз. Выждал почтительную паузу. Подергал ручку – заперто. В замешательстве я вспомнил, что понятия не имею, как звонить Шанталь в реале. Вышел обратно на улицу. Хлопая глазами, посмотрел наверх, прикидывая нужный балкон, словно собирался туда залезть. И вернулся обратно к такси, которое пока никто не занял. – «Альстромера», – сказал я, садясь внутрь и припоминая название на машине скорой помощи. – Клиника такая. Посмотрите адрес по навигатору, пожалуйста. Такси доставило меня по адресу минут через семь. Я снова протянул карточку для оплаты. Что такое мне надо сделать в Москве, чтобы счет пополнялся так же резво, как и в Версиане? В холле лечебницы я немного помедлил, не зная, к кому обращаться. Всегда немного комплексовал в поликлиниках, да и вообще в любых медицинских заведениях. Отменным здоровьем по жизни я похвастаться не мог, но в силу молодости, пусть и уходящей, обращаться к специалистам мне пока не приходилось. Себе скорую помощь не вызывал ни разу, даже конечности не ломал. Поэтому в больницах всегда терялся. – Здравствуйте, – сказал я у приемной. – Я ищу свою подругу. Возможно, ее привезли к вам. Симпатичная женщина по ту сторону даже не взглянула на меня, лишь занесла пальцы над клавиатурой и спросила: – Имя. – Мое? – не понял я, вытаскивая паспорт. – Кого вы ищете? – Шанталь Делаж-Дебюсси. – По буквам, пожалуйста. Я отчеканил имя по буквам, надеясь, что сам помнил его правильно. – В реанимации, – услышал я ответ, от которого у меня перед глазами помутилось. – Карточку будете заполнять? – Карточку? – Я нервно сглотнул. – Какую карточку? – Вы ее друг? – На меня посмотрели любопытные глаза. – Да, друг. Что с ней случилось? Почему в реанимации? – Подождите вон там, пожалуйста. Если будут новости – я вам сообщу. Я рухнул в кресло, не понимая, что происходит. Это какая-то чертовщина. Этого просто не может быть. Лучезарная девушка еще вчера просила меня прийти к ней в момент, когда за ней приехала скорая. Что случилось? Кто ее вызвал, почему мне ничего не сообщают? По крайней мере, я послушался и не побежал в реанимационное отделение сам – выяснять, что случилось. Это не Версиана, здесь не получится выбить дверь и потребовать ответы. Какая-то часть внутри меня все же подсказала решение – вернуться к себе домой, заползти в костюм, внутри Версианы вернуться обратно, в «Альстромеру», и там уже все разведать. Я в буквальном смысле могу стоять в одной комнате с врачами и смотреть, что происходит с Шанталь… При этой мысли мне захотелось утопиться. Нет уж. Буду ждать, пока позовут. Совсем заигрался. Я продолжил сидеть в кресле, механически считая квадраты на полу, и почти не вставал часа два, пока за окном не стемнело. Дважды выбирался за стаканом воды из кулера. Меня никто не прогонял. А еще говорят, что в Версиане люди зря тратят время. Все познается в сравнении. Просиживание в больничной приемной при полном незнании, что творится с близким человеком, – непередаваемый опыт. И хотя он есть почти у каждого на планете – в этот день я познал его впервые. Мимо меня сновали люди в белых халатах, посетители, пациенты. А я молча ждал, пребывая в полнейшем сумбуре. Затем я услышал, как меня кто-то настойчиво кличет по имени. Они что, знают, как меня зовут? Точно, я же на стойке паспорт оставил… Я выскочил из кресла, подошел к окошку, вытирая вспотевшие ладони об одежду. – Вещей пациентки нет с собой? – спросила женщина. – Вещей нет. – Ясно. Пациентку переводят из реанимации на второй этаж. Можете там увидеть. – Да, спасибо, – поблагодарил я, принимая картонный талончик. Странные тут порядки. С другой стороны, незачем менять то, что хорошо работает. Я поднялся на второй этаж, стараясь абстрагироваться от запаха в стоматологии и нытья скучающих детей. Попал в просторный холл с кучей диванов. Не знаю, для кого это отделение было предназначено. Наверное, мне следовало хотя бы прочитать табличку на этаже. – Вы к кому? – спросил меня уставший человек в халате и со стетоскопом. Я протянул ему карточку и сказал: – Шанталь Делаж. – Ждите здесь. – Он принял у меня карточку, показав на диван. И почему все меня отправляют ждать сидя? От этого только мандражируешь больше… В любом случае я уже понял, что не совсем в больнице нахожусь. Это место больше походило на специализированную клинику. Но для кого? Я все же уселся на край дивана, ища взглядом, за что бы зацепиться. Чистота этажа вместо ощущения уюта наводила тоску, заставляя вспомнить о бардаке у себя дома – таком родном и привычном… Затем я услышал легкий шелест, словно тележку везли по очищенному паркету. Из коридора появилась пациентка. Хотел бы я сказать, что не признал ее сразу, но это был бы самообман. Я знал, что это она, несмотря на то, что ни один из элементов ее образа, даже будничного, не совпадал с той бледной женщиной, которую я видел сейчас. Шанталь двигалась в больничной пижаме, великоватой на несколько размеров. Обутая в нелепые пушистые тапочки, она двигалась неуверенными шажками и волокла за собой капельницу на колесиках, игла которой входила в ее локтевой сгиб. Волосы спутались дальше некуда, при том что она очевидно пыталась привести себя в порядок, прежде чем выйти в холл. Ее лицо оставалось в разводах непонятных мне препаратов медицинского назначения. Зубы девушки стучали, хотя в коридоре было тепло. И все же это была она. Я рывком поднялся с дивана, не зная, что мне делать. – Привет, – сказал я. Она увидела меня, явно не ожидая здесь встретить. Но не смутилась и не оскорбилась. Вместо этого ее лицо плаксиво скривилось, и она заплакала. Я подбежал, стараясь не задеть капельницу. Взял девушку за холодную, бледную руку, на вид – едва не помертвевшую. – Привет, – слабо сказала она. – Вот и встретились, да? Ты ожидал другого? Извини… – Нет, все хорошо, – перехватив капельницу, я помог Шанталь добраться до дивана. – Ты зачем сама вышла?! – Мне велели ходить. Она уселась, сложив ноги вместе и безразлично глядя на стол с журналами. – Ты не говорила мне, что больна, – сказал я. – Я не знала сама… – Что с тобой? Я видел скорую у твоего дома, поехал следом, так и нашел. Тебе плохо? Шанталь неопределенно помотала головой. – Мне поговорить с доктором? – Не надо. – Она чуть повернула голову, все еще не глядя на меня. – Я выписываюсь. – Тебе нельзя в таком состоянии. – В каком состоянии? – Я сам не знаю, мне не сообщили. – Мое беспокойство лишь нарастало с каждым мгновением. – Ждал, пока тебя перевезут из реанимации в палату. Твой диагноз мне не говорили. – Краш-синдром, – ответила Шанталь.