Гоблин же приходил и уходил, и он заманил ее сюда, так что нужно просто очень внимательно изучить комнату. Алиса потратила на осмотр комнаты очень и очень много времени – так что пару раз она садилась и просто ждала, в надежде, что кто-нибудь придет и освободит ее. Но, конечно, тот, кто мог сюда прийти, наверняка оказался бы слугой Королевы, и это плохо бы кончилось для Алисы, так что она продолжала искать. Она оглаживала и ощупывала все кирпичи, до которых могла дотянуться, каждую щель, каждую балку. Заглянула во все затянутые паутиной углы, потревожив немало пауков, мелких и крупных, причем некоторые, прежде чем убежать, определенно бросали на нее сердитые взгляды. Наконец, уже начиная отчаиваться, она нашла то, что искала. Тончайший, отлично замаскированный шов, рассекающий кирпичи, очерчивал большой прямоугольник. Алиса толкнула его, и дверь, хотя у нее и не было петель, начала медленно-медленно открываться. Ожидая, когда можно будет войти, Алиса думала: «Только бы там не оказалась еще одна комната со множеством дверей. Не хочу больше ничего выбирать. Да я просто сяду посреди комнаты, и пускай солдаты Королевы приходят за мной». Алиса не знала, почему решила, будто у Королевы есть солдаты, ну разве что потому, что у королев всегда бывают солдаты. Или должны быть. Разве пешки на шахматной доске не солдаты тех королевских особ, что стоят у них за спиной? «Это очень похоже на игру в шахматы, верно? Белая Королева, Черный Король и все эти маленькие фигурки – я, Тесак, деревенские дети – двигаются между ними и стараются, чтобы их не съели». Но за кирпичной дверью вновь открылся туннель, на этот раз ледяной. Значило ли это, что Алиса уже близка к цели, что в конце туннеля она найдет Белую Королеву? Она шагнула в проход и, несмотря на толстый вязаный свитер, зябко поежилась, с тоской вспомнив о меховом плаще, сгинувшем вместе с мешком. – Шагай быстрее, Алиса, вот и согреешься. Она обхватила себя руками и зашагала вперед, стараясь не уронить нож – последнее, что у нее осталось для защиты. «Кроме волшебства», – подумала она, но тут же сообразила, что тут ей с Белой Королевой не тягаться. Та владела древней магией, магией, украденной ею у кого-то другого, магией, просуществовавшей сотни лет. «Но магия – она ведь штука такая… нестабильная?» Что-то в этом было; Алисе казалось, что она вот-вот поймет, разберется во всем, но суть ускользала от нее. Очень важно, что магия Королевы ей раньше не принадлежала. Наверное, это подразумевает, что магию у нее можно забрать? Алиса покачала головой. Она не была в этом уверена, и сейчас было бы неплохо получить пару подсказок от Чеширского, но тот снова исчез. Вскоре от холода стало трудно думать, и смотреть, и даже дышать. Казалось, она глотает не воздух, а лед, который расползается по всему телу. Пол был скользким, при этом дорога шла в гору, и подниматься было невероятно сложно. Алису трясло, она то и дело роняла нож и каждый раз тратила по несколько минут, чтобы подобрать его, но клинок тут же снова выскальзывал из окоченевших пальцев. Тяжело переставляя деревенеющие ноги, Алиса вспоминала свой сон о ледяном замке на вершине горы, размышляя о том, что она обнаружит, когда придет туда. В ее сне дети кричали, кричали дни и ночи напролет, и ей казалось, что она уже слышит слабое эхо этих криков, как будто они просачивались сквозь лед и поднимались вверх холодными облачками пара у Алисы за спиной. Зубы ее стучали, ребра яростно вибрировали, мышцы словно примерзли к окаменевшему позвоночнику и болели. Руки посинели и подернулись инеем. Когда Алиса моргала, с ресниц сыпались кристаллики льда, жаля обмороженные щеки. Уклон дороги и необходимость бороться за каждый шаг утомили и разозлили Алису. «Туннель поднимается, потому что замок Королевы стоит на самой вершине этой долбаной горы». Тут мысли Алисы на миг замерли, потому что она была абсолютно уверена в том, что никогда раньше даже про себя не произносила подобное ругательство – «слово, недостойное их круга», как сказала бы ее мать, – и щеки ее, несмотря на холод, покраснели. «Ну почему она живет не в долине? – продолжила размышлять Алиса, решив, что после того, как ты перерезал кому-то горло, едва ли стоит беспокоиться о бранных словечках. – Тогда можно было бы просто катиться по ледяной тропке, катиться и катиться, пока не превратишься в гигантский снежный ком». И Алиса представила, как она катится в огромном снежном шаре, который все растет и растет, так что уже ни рук, ни ног ее не видать. Шар будет катиться и катиться, набирая скорость, так что у нее закружится голова, а к горлу подступит тошнота, но ей все равно будет весело, как когда она каталась на карусели или скакала на несущейся галопом лошади. Огромный снежок влетел бы в ворота королевского дворца и рассыпался бы, явив скрючившуюся внутри Алису – прямо пудинг с сюрпризом! И Королева подумала бы, что это очень смешно, и стала бы смеяться, и смеялась, смеялась, и освободила бы всех детей и Тесака, и они сели бы все вместе пить чай с тортом в своих лучших праздничных нарядах. Алиса осознала, что мысли ее становятся действительно очень глупыми. Это все мороз, мороз, от которого так и тянет закрыть глаза. Извилины в ее мозгу скручивались, завязывались в узлы, и она чувствовала, что, наверное, никогда, никогда уже не согреется. «Если кто-нибудь дотронется до меня сейчас, я разобьюсь на миллион кусочков. Миллионом миллионов ледяных осколков станет Алиса. Частички Алисы разлетятся по всему полу, и никто их не соберет». И тут вдруг – внезапно, как случалось уже много раз с тех пор, как Алиса покинула лечебницу, – туннель закончился дверью. Дверь возникла перед ней так неожиданно, что Алиса даже решила, что это плод ее воспаленного воображения. Остановившись, она уставилась на дверь, пытаясь сообразить, реальна та или нет. Руки сами собой потянулись к идеально гладкой ледяной поверхности. Алиса лишь надеялась, что никаких хитростей, чтобы открыть эту дверь, не потребуется. Она действительно устала от хитростей, трюков, фокусов, иллюзий и всего того, что никогда не работает так, как должно работать. Дверь открылась от малейшего нажатия, и Алиса оказалась в замке. Она не знала, что именно найдет здесь. Может, рыцарей в сверкающих белых доспехах, которые ринутся на незваного гостя? А может, вылепленных из снега придворных, в бархате и драгоценных каменьях, танцующих под музыку, исполняемую на ледяных инструментах? Бальный зал будет, конечно же, черно-белым, как шахматная доска, и в конце его будет величественно восседать на троне Белая Королева, безумными глазами наблюдающая за кружением придворных. В конце концов, тут должны были оказаться слуги, слуги с подносами с едой или метелками из перьев, слуги, которые стали бы останавливаться и изумленно глазеть на обледеневшую девушку, появившуюся из стены. Но в замке не было никого и ничего. Алису встретил лишь порыв тепла, от которого мгновенно растаяла вся изморозь на ее теле. Девушку затрясло, тепло возвращалось, постепенно просачиваясь в пальцы, нос, живот, ноги, кости, и согреваться оказалось так же болезненно неприятно, как и замерзать. Алиса упала на колени; короткие пряди, влажные от растаявшего льда, липли к голове, вода текла по лицу, точно слезы. Зубы лязгали так яростно, что она испугалась, как бы не откусить собственный язык. Через некоторое время она перестала дрожать и ежиться и почувствовала, что может встать. Пока ее били судороги, нож выпал, и Алиса долго рылась в грязи, пока не нашла его. Стиснув в кулаке рукоять клинка, она решила, что может теперь спокойно осмотреться, и мысль эта тоже оказалась тревожной: получалось, что теперь она никуда не может пойти без ножа – так и Тесак не мог обойтись без своего топора. Однако вокруг не было ничего пугающего или опасного, потому что Алиса, похоже, оказалась в каком-то подвале. Хотя таких подвалов она прежде не видела. В подвале родительского дома стояли лари с картошкой и репой (Алиса поморщилась, потому что никогда не любила репу), банки с маринованными огурцами и клубничным джемом, а еще бутылки с хорошим вином, которое отец приберегал для особых случаев. А тут было совершенно пусто, никаких полок, никаких ларей или банок, хотя запах стоял точно такой же – затхлый землистый дух погреба. В дальнем конце подвала виднелась лестница, освещенная рядом установленных на стене свечей. А еще тут было ужасно тихо. Алиса затаила дыхание, чтобы эту тишину не нарушить. Она ждала, обшаривая взглядом темные углы, убеждаясь, что ничто там не затаилось, и очень надеялась, что, когда она углубится в комнату, на нее не рухнет ледяная плита и на лестнице не появится зубастый монстр. Да, все это кажется абсурдным – до тех пор, пока ты не очутишься в лабиринте с розами, которые попытаются убить тебя, или в домике, где тебе придется выпить уменьшающее зелье, чтобы пройти через крошечную дверь. Когда происходит такое, ты начинаешь ожидать самого абсурдного и кошмарного исхода от любой ситуации, и Алиса ничуть бы не удивилась, если бы в этот миг с лестницы соскользнул дракон и дыхнул бы на нее огнем. Но никто не появился – ни дракон, ни гоблин, ни солдат, ни Королева. Алиса сдвинула на дюйм ногу, стараясь не шуметь, но шелест земли под подошвой все равно показался ей громче камнепада. Однако никто не закричал, поднимая тревогу, никто не набросился на нее – и она сделала еще шажок. Так она добралась до середины помещения – медленно, как улитка, ищущая листок повкуснее и не знающая, что вот-вот на нее спикирует птица, подумала Алиса, все еще ожидавшая от комнаты подвоха. Она уже почти решила, что ее чрезмерная осторожность в данном случае все-таки неоправданна, когда раздался какой-то звук. Алиса наклонила голову, прислушиваясь. Звук был так слаб, что она даже не поняла, что это. Она крепче стиснула нож и выставила его перед собой. Сердце неистово колотилось. Так что это было? Алиса принялась медленно поворачиваться по кругу, напряженно вслушиваясь. Ну вот. Опять. Она замерла, пытаясь определить источник звука. Казалось, он шел откуда-то из стены, что высилась справа от нее. «Рычащий тигр, рвущийся на свободу», – подумала та ее часть, что принадлежала испуганной маленькой девочке, но Алиса почти сразу отмела эту мысль. Никакого тигра в стене нет. Ни тигра, ни медведя, ни единорога, ни кого-то еще. Там нет ничего, кроме грубых досок, небрежно прибитых друг к другу гвоздями. Вот. Опять. Звук превратился в отчетливые удары. Нет, в стене (она почти не сомневалась) не было никаких животных, но что-то явно требовало ее внимания. Алиса прижала к доскам ухо, прислушиваясь. Тук-тук-тук. Алиса отдернула голову и уставилась на то место, к которому только что приникала. Сердце. Так бьется сердце. Неужели там все же есть что-то живое? Или хуже того… что, если сам замок – живой? Она обвела взглядом комнату, почти ожидая, что дерево и грязь, растаяв, обернутся костями и мышцами, превратятся в руку, которая сожмет и раздавит ее, а кровь Алисы потечет на пол, питая замок. Но нет, эта комната не была иллюзией, сотворенной гоблином, и замок не был живым существом. Будь оно так, сердцебиение звучало бы куда громче, это уж несомненно. Так громко, что заглушило бы стук сердца Алисы, бьющегося изнутри о ребра, как крылья бабочки о стенки склянки. Любопытство – опасная штука, уж это Алиса знала, и сейчас было совсем не время для любопытства. Ее ждал Тесак. Звук этот, скорее всего, служил приманкой, призванной затащить Алису в какую-нибудь новую ловушку Королевы. Нужно было идти дальше и не обращать внимания на стук. Тук-тук-тук. «Занятно, – подумала Алиса, – почему-то мне кажется, что зовут меня, только меня, и никто другой этого стука не услышит». Ее неудержимо тянуло к звуку. Он не могла уйти отсюда, не найдя источник стука, не узнав, что зовет ее, от чего ее кровь вдруг запела. В одном месте доски не слишком плотно прилегали к полу. Алиса просунула пальцы в щель и изо всех сил потянула вверх. Старое трухлявое дерево тут же треснуло, поддавшись с легкостью, которой Алиса не ожидала. Несколько досок (как Алиса и думала, сколоченных кое-как) с грохотом упали, и Алиса шлепнулась на спину. Объятая паникой, она бросила взгляд в сторону лестницы, ожидая топота сапог и сверкания мечей – ведь она наверняка наделала столько шума, что привлекла внимание всех до единого обитателей замка. Но никого по-прежнему не было. Никого и ничего. Алисе показалось это очень странным, хотя, с другой стороны, замок-то был не ее, и ей, конечно, лучше в плен не попадать. Тем более что она еще не нашла бьющееся в стене этого подвала сердце, играющее свою музыку только для нее. Когда доски оторвались, стук зазвучал гораздо громче, а может, и настойчивее, словно почуяв приближение Алисы. Что именно стучит, она пока не видела, поскольку за досками оказался слой осыпающейся черной земли. Алиса запустила пальцы в грязь, почувствовала, как та подается, но никаких признаков источника сердцебиения не обнаружила. Тогда она просунула руку дальше, по самое запястье. «Любопытно, – подумала она снова. – Я должна узнать, что там, внутри стены. Не уйду отсюда, пока не узнаю». Рука уходила все глубже и глубже, погрузившись до локтя. Черви, пауки и прочая мелкая пакость бежали, спасаясь от шарящей пятерни, ползли по волосам и лицу Алисы, падали на пол, к ее башмакам, но она едва ли их замечала. Грязь поглотила ее руку уже до плеча, и Алисе показалось, что за рукой последует и все тело, что она сейчас нырнет в стену, поплывет, разгребая землю, как крот, и будет плыть и плыть до тех пор, пока не найдет то, что ищет. И тут она наконец нашла. Пальцы ее сомкнулись, и волна восторга окатила Алису. То, что стучало, было теплым, таким теплым, словно там пульсировала живая кровь. Алиса поняла, что это, едва предмет оказался в ее руке, потому что однажды она уже жаждала это заполучить. Алиса потащила добычу из наполненного грязью тайника, роняя землю и крохотных насекомых. Ползучие твари кинулись прочь, производя страшный шум (так, по крайней мере, казалось Алисе) – словно люди поспешно покидали крохотную комнату. А может, то были слившиеся воедино грохот ее собственного сердца и пульсация того, что она держала в руке. Из тайного хранилища Алиса извлекла корону Красной Королевы. Мерцающее кованое серебро и блестящий красный камень не пострадали от грязи, в которой были погребены, они сверкали, хотя в подвале почти не было света. Алиса была уверена, что никогда больше не увидит эту корону – после того как отвернулась от нее во сне, и все же – вот она, перед ней. Она вспомнила голос Чеширского в своем видении, голос, убеждавший ее взять корону, потому что корона нужна ей. Он уверял, что потом сделать это будет труднее. – И ничего не трудно, – пробормотала Алиса, не скрывая самодовольства. Она рассматривала корону. Красоту ее нельзя было выразить словами; внутренний жар металла впитывался в кожу, так что Алисе казалось, что сама она светится изнутри. – Все, что мне нужно было сделать, это вытащить ее из стены. И очень, очень, очень далекий, а может, даже и не существующий вовсе шепот раздраженно ответил: «Если бы ты взяла ее тогда, то могла бы избежать всех этих хлопот с гоблином». – Хлопот? – прошипела Алиса. – Хлопот? Меня едва не убили. «И ты могла бы избежать этого, потому что корона намного сильнее любого пугала Белой Королевы». Голос прозвучал еще слабее, как будто Чеширскому было трудно прорваться сквозь возведенный Королевой барьер, как будто он напрягался изо всех сил, чтобы докричаться до Алисы из необозримой дали.