— Это не самое умное, а самое легкое, — поправил Клим. — А вы не похожи на человека, всегда избирающего самый легкий путь и движущегося по линии наименьшего сопротивления. Рассказывайте, рассказывайте! Иначе за каким дьяволом вы меня вызвали — сопли вам утирать? Скороход хмуро посмотрел на него, вздохнул и с неохотой начал рассказывать. Когда настала его очередь, заговорил Волосницын, и так, поправляя и дополняя друг друга, они довольно связно описали картину происшествия, которое Скороход именовал не иначе как катастрофой. События стали стремительно развиваться сразу же, как только кортеж Павла Григорьевича отчалил от парадного крыльца банка «M-Центр». Водитель «майбаха», как обычно, взяв плавный старт, сразу же утопил педаль акселератора. Мощный движок отозвался нарастающим бархатным ревом и свистом, которые были едва слышны из-за отличной звукоизоляции роскошного кожаного салона. Густо заставленный машинами переулок стремительно рванулся навстречу. Водитель Гена, по своему обыкновению, гнал так, словно всерьез надеялся преодолеть звуковой барьер — если не в этом заезде, так уж в следующем наверняка. Олег Константинович Волосницын сто раз делал раздолбаю внушение по этому поводу, грозился даже уволить к чертовой матери, но Гене все было как с гуся вода — послушал и забыл. Водителем он был классным, прирожденным, а главное, умел найти правильный подход к хозяину. Скороход, сам обожавший быструю езду, его любил и ценил, и всякий раз, когда Гена затевал игру в пятнашки с джипом охраны, вместе с ним получал от этой игры громадное удовольствие. Кроме того, учитывая специфику перевозимого ныне груза, медлить было ни к чему — напротив, следовало поторапливаться. «Майбах» с места ушел в отрыв, сократить который громоздкому джипу охраны было нелегко даже на прямом и чистом шоссе, не говоря уж об этом прихотливо изогнутом, густо заставленном припаркованными как попало машинами переулке. Вот ведь выбрали местечко для банка! Удобно разместившись на мягких подушках заднего сиденья, Скороход вынул из кармана мобильный телефон, намереваясь позвонить дражайшей Анне Кирилловне, поблагодарить за содействие и сообщить, что все в порядке и что деньги вскорости будут доставлены к месту назначения. В это самое время сидевший на переднем пассажирском сиденье джипа Волосницын поправил вставленную в ухо таблетку микрофона, от которой к спрятанной под одеждой рации тянулся тонкий, завитый спиралью шнур. Он собирался связаться с «майбахом» и завинтить этому гонщику Гене толстый шершавый фитиль в наскипидаренный зад, чтоб не летал как угорелый, а соблюдал установленный порядок движения в колонне. Но ни Скороход, ни Волосницын выйти на связь так и не успели. События начались сразу в двух местах и практически одновременно. Стремительно набирающий скорость тяжелый «майбах» резко и очень точно вильнул по короткой дуге, обогнув торчащую чуть ли не на середине проезжей части грязную корму какого-то грузопассажирского корыта. Он сразу скрылся из вида, заслоненный упомянутым корытом, но Волосницын не успел даже разволноваться по этому поводу, потому что из узкого просвета между двумя припаркованными машинами на проезжую часть вдруг выкатилась роликовая доска — скейтборд. За доской, как и следовало ожидать, на дорогу выскочил пацан лет четырнадцати, экипированный по полной программе — в наколенниках, налокотниках и даже в сверкающем шлеме. Время, как всегда в подобных ситуациях, замедлилось, и Волосницын успел заметить и понять, что вся экипировка проклятого сопляка-самоубийцы, включая скейтборд, прямо-таки блистает новизной, как будто ее приобрели только что, буквально полчаса назад. Приобрели и отправили свое чадо осваивать азы катания на роликовой доске в самое, мать его, подходящее для этой цели место — вот в этот переулок, где и пешком-то не особо разбежишься. Дебилы! Сами дебилы и дебилов же плодят, а потом сетуют: ах, науку развивать некому, работать некому, в армии служить тоже некому… Конечно, некому! Все давно под колесами, а от тех, которые уцелели, все равно никакого толку, потому что — дебилы… К счастью, джип еще не успел как следует разогнаться, а рефлексы водителя оказались в полном порядке — как, к слову, и тормозная система тяжелого штатовского внедорожника. Оставив на асфальте две угольно-черные, дымящиеся паленой резиной полосы, «шевроле» стал как вкопанный в десяти сантиметрах от замершего посреди дороги подростка. Строго говоря, сопляку следовало хорошенько надрать уши, но сейчас на это не было времени. Водитель посигналил, предлагая камикадзе убраться подобру-поздорову и освободить проезжую часть, но мальчишка даже не пошевелился — так и стоял с отсутствующим видом, пяля на машину вытаращенные от ужаса бессмысленные гляделки. Он даже не моргал, совершенно остолбенев от пережитого потрясения, а секунды бежали, и вместе с ними бежал, с каждым оборотом колес удаляясь от этого места, роскошный черный «майбах», который Волосницыну и его орлам надлежало оберегать как зеницу ока. — Да уберите же его на хрен! — раздраженно рявкнул Волосницын. Один из сидевших сзади охранников открыл дверь и выбрался на дорогу. Он шел растопырив перекачанные руки и ноги, классической походкой выходящего на помост штангиста-тяжеловеса и никуда не торопился — солдат спит, а служба идет. Волосницын яростно ткнул пальцем в клавишу стеклоподъемника. — Шевели жопой! — зарычал он в открывшееся окно. Охранник немного ускорился. Когда он огибал переднее крыло машины, застывший перед самым радиатором подросток вдруг словно проснулся — заморгал глазами, завертел головой, мигом оценил обстановку и, подхватив свой скейт, пулей стреканул на противоположную сторону переулка. Охранник сделал движение, словно собираясь броситься в погоню, но Волосницын, выставив голову в окно, прикрикнул на него: — В машину, живо! Водитель, который был профессиональным бодигардом и хорошо понимал, что ситуация сложилась нештатная, тронул машину с места, и охраннику пришлось запрыгивать в салон уже на ходу. Волосницын опять ткнул клавишу, оконное стекло стало подниматься с противным электрическим жужжанием, и в это мгновение в той стороне, где скрылся «майбах», почему-то совсем близко, простучала короткая автоматная очередь. — Газу! — заорал Волосницын, от волнения подпрыгивая на месте, как будто рассчитывал таким способом ускорить движение. Водитель газанул, мастерски обогнул торчащее посреди дороги ржавое корыто, прибывшее, судя по номеру, в столицу откуда-то из глубинки, и сейчас же снова резко ударил по тормозам, потому что дорога была перекрыта. Дорога оказалась перекрытой вследствие мелкой аварии, случившейся, как в первый момент показалось Павлу Григорьевичу Скороходу, из-за совпадения ряда случайных факторов. Одним из них послужила лихость, с которой водитель Гена вел машину, другим — неаккуратно припаркованный кем-то чуть ли не посреди проезжей части микроавтобус, сильно ухудшавший и без того скверную видимость, а третьим — невнимательность человека, сидевшего за рулем покрытой толстым слоем пыли, основательно загаженной голубями «восьмерки». Эта самая «восьмерка» вдруг, ни с того ни с сего, резким рывком попятилась от тротуара на середину дороги, навстречу почти беззвучно, как лакированный призрак, несущемуся по узкому переулку «майбаху». Свернуть было некуда. Гена ударил по тормозам, заставив Павла Григорьевича обеими руками упереться в спинку переднего сиденья, чтобы не расквасить нос. Выпавший из ладони мобильный телефон шлепнулся на пол и, по инерции продолжая движение, стремительно скользнул под все то же переднее сиденье. Реакция у Гены была как у летчика-истребителя, но полностью избежать столкновения не удалось: за визгом тормозов последовал короткий тупой удар, сопровождавшийся звоном бьющегося стекла и мелким дребезжанием разлетающегося по асфальту пластика. — Приплыли, — сказал водитель Гена в наступившей тишине. — Ну, урод!.. Он распахнул дверцу и полез из машины. Сидевший рядом с ним охранник последовал его примеру. Оба, не сговариваясь, грозно растопырили локти и, набычившись, двинулись к «восьмерке» — разбираться. Скороход вздохнул и посмотрел на часы, очень недовольный возникшей задержкой. Ну что за невезение! Всю неделю его преследовали неудачи — то налет, то гоп-стоп, то теперь вот какое-то дурацкое ДТП на ровном месте… «Разгребу это дерьмо и сразу поеду отдыхать, — решил он. — Где пальмы шумят и волны ласкают песок… Куда угодно, хоть к чертовой матери, лишь бы подальше отсюда!» Водитель «восьмерки», какой-то немолодой лох в камуфляжной куртке, уже выбирался из своего обгаженного корыта навстречу грозно надвигавшимся на него быкам. На губах у него играла виноватая, заискивающая улыбочка: он уже понял, с кем его угораздило связаться, и готовился к худшему. В следующее мгновение выяснилось, что водитель «восьмерки» подготовился заранее, и подготовился неплохо — лучше, во всяком случае, чем Павел Григорьевич Скороход и его охрана. До конца выбравшись из тесного салона, он распрямился во весь рост и направил на охранников укороченный милицейский автомат. — Стволы мне под ноги, — продолжая сиять белозубой улыбкой, вежливо попросил он, — сами два шага назад и ложись — руки за голову, ноги шире плеч! Просьба сопровождалась коротким лязгом затвора и красноречивым движением куцего ствола. Охранники угрюмо побросали ему под ноги пистолеты и начали медленно пятиться. — Живее, бойцы, — сказал налетчик. — Мне терять нечего, поэтому, если быстренько не ляжете, я вас сам уложу. Причем с удовольствием. В тоне его голоса было что-то такое, из-за чего сразу становилось ясно: он не шутит. Все так же медленно, стараясь потянуть время до прибытия подкрепления (кстати, где оно, куда запропастилось?), охранники начали принимать упор лежа. — Бах! — негромко сказал налетчик, и оба охранника распластались на асфальте так стремительно, словно прямо у них над головами рванула ядерная боеголовка. Павел Григорьевич быстро заблокировал двери справа и слева от себя. С учетом того обстоятельства, что обе передние дверцы были распахнуты настежь, это действие выглядело лишенным какого бы то ни было смысла. В следующее мгновение в правую переднюю дверь просунулось загорелое лицо, а вместе с ним и автоматный ствол. — Скороход, на выход с вещами! С вещами, я сказал! Папку не забудь. Попытка «забыть» папку на сиденье была пресечена в зародыше. Онемевшими пальцами Скороход отпер дверь и, не чуя под собой ног, выбрался на горячий сухой асфальт. Не тратя лишних слов, налетчик ухватил его свободной рукой за шиворот, упер в бок твердый автоматный ствол и стремительно, напористо, как муравей дохлую гусеницу, поволок к своей машине. Втолкнув его в салон, налетчик захлопнул дверь и сказал в открытое окно: — Сиди тихо. Будешь чудить — пристрелю. Давно мечтаю это сделать, так что лучше не доводи до греха. Павел Григорьевич, который уже понял, кто перед ним, почел за благо повиноваться. Обежав машину спереди, Твердохлебов остановился рядом с открытой водительской дверцей и дал короткую очередь от живота. Лежавшие на земле охранники вжались в асфальт, но стреляли не по ним. Цепочка пуль наискосок прошлась по хромированной радиаторной решетке «майбаха». Истошно взвизгнул рикошет, жалобно звякнуло стекло уцелевшей при столкновении фары. Из простреленного навылет радиатора ударила струя горячего пара пополам с брызгами, и машина перекосилась, тяжело осев на пробитое колесо. — Порядок, сержант, — непонятно к кому обращаясь, сказал отставной майор и шагнул к «восьмерке», намереваясь сесть за руль. В это время послышался рев двигателя, и из-за перегородившего дорогу микроавтобуса вынырнул джип охраны, до сего момента неведомо где болтавшийся. Даже сидевший в провонявшем табаком и бензином грязном салоне «восьмерки» Скороход услышал короткий, резкий металлический звук, с которым тормозные колодки внедорожника впились в колесные диски. «Шевроле» с протяжным шорохом прошелся юзом, оставляя на асфальте полосы горелой резины, которая секунду назад была протектором дорогих импортных покрышек, и остановился так резко, словно налетел на кирпичную стену. — Огонь, — скомандовал сам себе Твердохлебов и дал очередь. Ветровое стекло джипа в мгновение ока покрылось частой сеткой трещин, среди которых зияли черные, с неровными краями дыры, прогнулось и обрушилось в салон водопадом мелких стеклянных призм. Твердохлебов бросил автомат на землю и нырнул в салон «восьмерки». — Тра-та-та, тра-та-та, вышла кошка за кота, — весело сказал он, с хрустом втыкая передачу. — Полагаю, случайностью тут и не пахнет, — вклинился в паузу Клим, временно принявший привычный псевдоним Федор Молчанов. — Он действовал на удивление грамотно и очень точно все рассчитал. Сначала отсек охрану… — Что значит «отсек охрану»? — немедленно взвился Волосницын, усмотревший в этой реплике посягательство на свою профессиональную честь. — То и значит — отсек, — хладнокровно повторил Неверов. — Или вы думаете, что тот пацан действительно не нашел лучшего места, чтобы покататься на доске? Говорите, новое снаряжение? Вот вам и разгадка. Простая сделка: я тебе новенький скейт, самый крутой и навороченный, полную экипировку плюс немного денег на мороженое, а ты мне — маленькую услугу… — Дичь какая-то, — высказался Волосницын. — Я бы ни за что не согласился. — Значит, вы были очень положительным, здравомыслящим ребенком. Хотя я в этом почему-то сомневаюсь. Волосницын задумался. — Да, — признал он через некоторое время, — пожалуй, в этом что-то есть. Но все равно дичь. — Не спорю, — согласился Клим. — Но эта дичь выглядит куда более логично, чем разговоры о какой-то там случайности. Если бы не эта «случайность», Твердохлебову пришлось бы или отказаться от своего плана, или вступить в перестрелку с многочисленным, хорошо вооруженным противником. Добраться до вас он тогда смог бы, только перебив всю охрану, а это уже нечто из области фантастики. На звуки пальбы набежала бы охрана банка, а там и милиция бы подоспела… Словом, без мальчика на доске все это с самого начала было бы чистой воды самоубийством. А так, заметьте, никто даже не получил хоть сколько-нибудь серьезного ранения… Кстати, что у вас с рукой? — О, пустяки! — с сарказмом воскликнул Волосницын. — Поскользнулся, упал, очнулся — гипс… Водитель нажал на газ. Бампер «шевроле» с лязгом ударил косо замерший посреди дороги «майбах» в левую сторону багажника и с натугой сдвинул его к обочине, почти размазав по багажникам припаркованных там автомобилей. Водитель болезненно скривил лицо, нещадно уродуя целую кучу автомобилей, два из которых были дико дорогими и принадлежали его работодателю. Джип — ладно, хотя его тоже жаль, но вот «майбах»… Да он же стоит, как самолет! Наконец джип вырвался на простор, набрал скорость и скрылся за углом, дребезжа треснувшим, наполовину оторванным бампером. В переулке среди изуродованных машин, битого стекла и рассыпанных по асфальту автоматных гильз остались только личный шофер Скорохода Гена, отныне безлошадный, и его напарник, которые, медленно приходя в себя, отправились подбирать свои так и не пригодившиеся пистолеты. Отсутствие переднего стекла давало себя знать, и даже тот, кто не сообразил этого раньше, теперь непременно понял бы, отчего это стекло зовется ветровым. Тугой ветер бил в лица, затрудняя дыхание и заставляя слезиться глаза. Водитель гнал машину на самоубийственной скорости, ее швыряло и кренило на поворотах, но результат не заставил себя долго ждать: очень скоро впереди возник и начал приближаться заляпанный голубиным пометом, слегка примятый при недавнем столкновении багажник «восьмерки». Беглец петлял переулками и дворами, явно не желая выезжать на оживленные магистрали, где существовала более чем реальная угроза подцепить на хвост еще и парочку патрульных машин. — Вот сука, — неожиданно произнес один из сидевших сзади охранников. — Ну, что еще? — раздраженно спросил Волосницын. — Да вы на номер его гляньте! Волосницын глянул, щуря слезящиеся от ветра глаза. Номер действительно был странный. «ПНХ ДЛБ МД К» — было написано на нем вместо цифр и всего прочего. — Ну и что? — спросил Волосницын. — Ты чего, Константиныч, в армии не служил? Это ж радисты так друг друга морзянкой посылают. Сокращенно, понял? У них все из одних сокращений. Пошел, мол, на…, ДЛБ ты, МДК! — Какое еще МДК? — не понял Волосницын. — А ты добавь пару гласных, — не отрывая взгляда от дороги, посоветовал сообразительный водитель. Волосницын внял совету и добавил гласные. Ма, ме… Медик? При чем тут какой-то медик? Му… Ах ты тварь! — Действительно, сука, — согласился он. — Ничего, хорошо смеется тот, кто смеется без последствий. Прибавь-ка газу, Володя. Водитель послушно прибавил, сократив дистанцию между собой и «восьмеркой» сначала до двадцати метров, потом до десяти, потом до трех… — Тормози!!! — дико заверещал Волосницын, но водитель уже и сам все увидел и принял меры. Он резко ударил по тормозам и вывернул руль. Машину занесло и развернуло боком, едва не опрокинув. Перед тем как остановиться, она подпрыгнула на каком-то препятствии, и все, кто в ней сидел, обмерли от ужаса.