– Нет… не очень. – А мистер Макнейр? Он часто раздаривает бриллианты? – Не знаю… Не думаю. – Вы не очень любите бриллианты и все-таки носите их. Из уважения к мистеру Макнейру? В знак признательности к старому знакомому? – Ношу, когда хочется. – Вот именно. Видите ли, я плохо знаю мистера Макнейра. Он женат? – Я уже говорила: он старый знакомый моей мамы. У него была дочь. Она родилась в один год со мной, может, на несколько месяцев раньше, и умерла, когда ей было два годика. А его жена умерла еще при родах. Мистер Макнейр – прекраснейший человек. Другого такого я не встречала. Он… он самый близкий мне человек! – Который осыпает вас бриллиантами? Простите, что я так много говорю об одном и том же – сам-то я терпеть не могу бриллианты. Да, кстати, кто еще из ваших знакомых любит миндальные конфеты, не знаете? – Кто еще? – Кроме мистера Макнейра. – Не знаю. Вулф снова налил себе пива. Дожидаясь, когда осядет пена, он откинулся в кресле и хмуро посмотрел на свою жертву: – Мисс Фрост, полагаю, самое время сказать вам кое-что важное. Вы молоды, неопытны, ложная гордость мешает вам понять, что вы взяли на себя огромнейшую ответственность. Девять дней назад погибла Молли Лок. Очевидно, она невольно помешала кому-то совершить другое убийство и заплатила за это жизнью. С того момента все девять дней вы утаиваете важную информацию. А ведь эта информация могла бы не только помочь найти убийцу, но и позволила бы сделать нечто гораздо более важное – спасти чью-то жизнь, вероятнее всего, жизнь ни в чем не повинного человека. Не слишком ли тяжкое бремя ответственности для молодой особы, как вы считаете? Руководствуясь исключительно здравым смыслом, я не хочу вас ни к чему принуждать. В вас слишком много упрямства и самомнения. Но настоятельно советую: подумайте! – Он взял стакан и выпил его до дна. Хелен Фрост сидела, не спуская с него глаз, и наконец сказала: – Я уже обо всем подумала. Нет у меня никакого самомнения… Вулф пожал плечами: – Ну хорошо! Насколько я знаю, ваш отец умер. Как я понял из заявления вашего дядюшки, мистера Дадли Фроста, именно он является вашим опекуном. – Отец умер, когда мне было всего несколько месяцев, – кивнула она. – Так что отца у меня, можно сказать, не было, то есть… – Она нахмурилась. – То есть – что? – Нет, ничего. – Из чего состоит ваше имущество? – Я получила его по наследству. – Естественно. Но как оно велико? – Все, что оставил отец. – Не упрямьтесь, мисс Фрост. Величина доставшегося кому-либо наследства в наши дни не является тайной. Во сколько оценивается ваше состояние? – Точно не знаю, – дернула она плечиками. – Что-то около двух миллионов с небольшим. – Вот как. И оно цело, ваше наследство? – А почему ему не быть целым? – Понятия не имею. Не подумайте, что мне интересно лезть в дела, которые ваша семья считает деликатными и не хочет обсуждать с посторонними. Ваш дядя сказал вчера, что у вашей матери нет за душой ни цента. Значит, все отцовское состояние переходит к вам? – Да! – Она слегка вспыхнула. – Ни брата, ни сестры у меня нет. – И вы вступите во владение… извините. Арчи, если тебе нетрудно. Это зазвонил телефон. Я повернулся к своему столу и снял трубку. На том конце провода еще не представились, но я узнал этот спокойный, ровный голос и тоже заговорил сдержанно, сохраняя достоинство, как и подобает собеседнику такой дамы. Терпеть не могу истерики, тут мы с Вулфом сходимся. – Ваша мать хочет поговорить с вами, – обратился я к Хелен и встал, уступая ей место. – Да, мама? Нет, не сказала. Да, помню, но так получилось. Я не могу сейчас говорить. Дяди Бойда не было, он еще не пришел с ланча. Я позвонила миссис Ламент, сказала, куда еду. Ну, мама, это же просто смешно! Я не маленькая, знаю, что делаю. Нет, не могу, я тебе потом объясню. Да, отсюда я прямо домой. Когда? Пока не знаю. Не волнуйся, ради бога, как-нибудь соображу. Нет-нет. Пока! Она поднялась и прошла к своему креслу. Щечки у нее опять порозовели. Вулф прищурился и сказал сочувственно: – Не любите, когда над вами трясутся, мисс Фрост? Даже когда родная мать проявляет чрезмерную заботу? Понимаю, иногда это раздражает. Однако учтите, ваши физические и финансовые данные сто́ят того, чтобы вас оберегали, лелеяли и холили. Правда, что касается умственного состояния, некая молодая особа… гм… пока еще пребывает в стадии куколки. Надеюсь, не сердитесь, что я так говорю? – Что толку сердиться? – Я и не утверждаю, что есть толк. Я лишь выразил надежду, что не сердитесь. Вернемся, однако, к вашему наследству. Итак, вы вступаете во владение им седьмого мая, как только вам исполнится двадцать один год. – Полагаю, что да. – Всего через пять недель. Двадцать девять дней апреля плюс семь в мае. Да, ровно через пять недель, если считать с завтрашнего дня. Два миллиона – тоже немалая ответственность. Вы будете продолжать работать? – Пока не знаю. – А зачем вы вообще работаете? Не ради же заработка. – Конечно нет. Работаю, потому что нравится. Глупо ничего не делать. Кроме того, дядя Бойд… мистер Макнейр… Одним словом, нашлось подходящее занятие. – Понятно. И как долго… Черт! Извините. Это снова зазвонил телефон, и я снова повернулся, взял трубку и начал, как всегда: – Добрый день. Это приемная… – Алло! Мне нужно поговорить с Ниро Вулфом! Я скорчил рожу настольному календарю. Этот голос я тоже узнал и сразу взял наступательный тон: – Не кричите! Мистер Вулф сейчас занят. Меня зовут Гудвин, я его помощник. С кем имею честь? – Говорит Дадли Фрост! Плевать я хотел, что он занят! Мне нужно срочно с ним поговорить! Моя племянница у вас? Позовите ее! Нет, сначала Вулфа! Он еще пожалеет… – Мистер Фрост! – Больше я не церемонился. – Если вы сейчас же не привернете кран, я брошу трубку. Вы меня поняли? Мистер Вулф беседует с мисс Фрост, мешать им нельзя. Если хотите что-нибудь передать… – Я настаиваю! – А я говорю, нет и еще раз нет. Не лезьте в бутылку! – Я вам покажу, кто лезет в бутылку! Напомните Вулфу, что я опекун моей племянницы. У нее есть защитник, и я не позволю, чтобы над ней издевались. Вас обоих арестуют за нарушение общественного порядка! Она несовершеннолетняя! Я подам в суд! – Подумайте, мистер Фрост. Может, все-таки послушаетесь меня? А говорить можете все, что угодно. Насчет ареста советую обратиться к инспектору Кремеру. Он тут частенько бывает, знает все ходы-выходы. Я с вами прощаюсь. Если же вздумаете надоедать мне телефонными звонками, я очень скоро доберусь до вас и расшибу вам нос. Причем сделаю это с превеликим удовольствием. – Я положил трубку, взял блокнот и заметил: – Еще один затрясся. Хелен Фрост напряженно спросила: – Это мой кузен? – Нет, дядя. Кузен пойдет следующим номером. Я еще не знал, что это предсказание сбудется со всей неизбежностью. Она приоткрыла губки, словно собираясь еще что-то спросить, но передумала. Вулф тем временем продолжил: – Я хотел спросить, как долго вы работаете? – Почти два года. – Она подалась вперед. – Скажите, этот допрос сколько еще будет продолжаться? Чего вы добиваетесь? Что вы душу из меня тянете?! Вулф покачал головой: – Вовсе я не тяну из вас душу. Я просто собираю информацию. Может быть, она не относится к делу, но это уже моя забота. – Он посмотрел на часы. – Сейчас четверть четвертого. В четыре я попрошу вас подняться со мной в оранжерею. Орхидеи – прекрасный способ забыть о неприятностях. Думаю, к шести мы закончим. Смею вас заверить, мне и самому хочется разделаться поскорее с этой историей. Поэтому я попрошу мистера Макнейра сегодня же вечером навестить меня. Если он окажется занятым, тогда завтра. Если он вообще не захочет заехать, утром я пошлю к нему мистера Гудвина. Кстати, мне нужно, чтобы вы завтра были на месте. – Конечно, я каждый день бываю в ателье. Хотя нет, завтра не буду. Завтра ателье закрыто. – Закрыто? Почему? Завтра второе апреля, четверг. – Вот именно, – кивнула она. – Второе апреля – день смерти жены мистера Макнейра. – Вот как? И день рождения дочери? Она снова кивнула: – В этот день ателье всегда закрыто. – И мистер Макнейр посещает кладбище?