Кремер глянул на меня с отвращением. Тяжко вздохнул, вытащил из кармана сигару и, раскурив ее, неожиданно спросил: – Что у вас есть на Жебера? – Ничего. Он даже не нарушал правил дорожного движения. – Просто хочешь поговорить с ним? А что Вулфу от него надо? – Ничего. Честное слово! Вулф говорит, что Жебер цепляется за соломинку, спасая свою жизнь, или что-то в этом роде. Он даже не позвал Жебера к себе. – Тогда что тебе надо от него, черт побери?! – Ничего особенного. Просто я обещал выяснить, как он тут и что его ждет. Поэтому я очень прошу вас помочь. – Может быть, я и поверю. Хочешь взглянуть на него? – Да не особенно. Хотя и не откажусь. – Ладно. – Он нажал кнопку. – Кстати, даже хорошо, что ты пришел. Дело это ясное для газетчиков и совершенно темное для меня. Если думаешь, что Жебер знает что-то важное, тебе и карты в руки. Попробуй. С ним работают с семи утра. Целых восемь часов! И даже разозлить его не смогли. В дверях меня поджидал широкоплечий сержант. – Это мистер Гудвин, – сказал ему Кремер. – Проводите его в пятый кабинет и скажите Стерджису, что он может помочь им, если захочет. – Кремер повернулся ко мне. – Зайди сюда перед уходом. Мне надо спросить тебя кое о чем. – Хорошо. Я пока придумаю, что ответить. Вслед за сержантом я вышел в коридор и направился к лифту. Миновав первый этаж, мы очутились в длинном мрачном коридоре, где, повернув за угол, остановились перед дверью. Вероятно, на ней была табличка с цифрой 5, но в полутьме я ничего не смог разглядеть. Сержант открыл дверь и пропустил меня внутрь. Сидевший у входа тип вытирал платком потную шею. Сержант негромко сказал ему несколько слов и вышел. Помещение было небольшое и почти пустое. Вдоль стены стояло несколько простых деревянных стульев. Еще один, побольше и с подлокотниками, – посреди комнаты. На нем и сидел Перрен Жебер. Прямо в лицо ему светила большая лампа с отражателем. Рядом стоял коротко подстриженный жилистый человек без пиджака, в одной рубашке, с крохотными острыми ушами. Тип, с которым говорил сержант, и Жебер тоже сидели без пиджаков. Я подошел поближе к свету, и Жебер узнал меня. – А-а, Гудвин! – произнес он незнакомым хриплым голосом и попытался привстать, но жилистый тип тут же смачно вмазал ему левой рукой по шее, а затем правой – в ухо. Жебер рухнул на стул. – Сиди спокойно, сколько можно говорить! – недовольно проворчал легавый. Другой, не убирая платка, встал и подошел ко мне. – Гудвин? Меня зовут Стерджис. Ты у кого в отделе, у Баззи? Я покачал головой: – Частное агентство. Мы занимаемся этим делом и хотели бы знать, что тут происходит. – Частное? Ну, раз инспектор вас прислал… Хотите поработать? – Не сейчас, вы продолжайте, джентльмены, а я послушаю, глядишь, какая-нибудь идея у меня и возникнет. Я подошел к Жеберу и хорошенько рассмотрел его. Лицо у него порядком побагровело и покрылось пятнами, но явных следов побоев заметно не было. Он сидел без галстука, рубашка на плече порвана, на лбу испарина. Глаза налились кровью, может, из-за сильного света, а может, от ударов по лицу. Я спросил: – Когда вы назвали мое имя, вы хотели мне что-то сказать? Он покачал головой и издал нечленораздельный звук. Я повернулся к Стерджису: – Что он вам может сказать, если и говорить-то толком не в состоянии? Хоть бы воды ему дали. – Сможет, если захочет, – хмыкнул Стерджис. – Воды ему уже давали пару часов назад, когда он вырубился. Все у него в норме, только вот упрямый очень. Не хотите попробовать? – Пожалуй, попозже. Я сел на стул у стены. Стерджис стоял, в задумчивости вытирая шею. Жилистый тип наклонился к Жеберу и спросил оскорбленным тоном: – За что она платила вам деньги? Никакого ответа. – За что она платила вам деньги? То же самое. – За что она платила вам деньги? Жебер чуть заметно покачал головой. Легавый яростно заревел: – Не сметь качать головой! Ясно? За что она платила вам деньги? Жебер не шевельнулся. Легавый вмазал ему еще пару раз. От ударов голова Жебера моталась из стороны в сторону. – За что она платила вам деньги? Так продолжалось с четверть часа, и я уже начал задумываться, надеются ли они сами на какой-либо результат. Мне даже стало жаль этих туповатых ребят, им явно не хватало мозгов понять, что так они просто вгоняют человека в спячку и через три-четыре часа возиться с ним будет уже бессмысленно. Конечно, наутро Жебер придет в себя, но бесконечно продолжать в том же духе они не смогут, хотя он и бесправный иностранец. Это если посмотреть с чисто практической точки зрения. Этическая сторона дела меня, как правило, не касается, но должен признаться, что и я не лишен некоторых предрассудков. Я порой могу применить силу, если человек того заслуживает, но предпочитаю делать это на его территории и уж во всяком случае один на один. Судя по всему, бравые полицейские уже отбросили всякие мелкие вопросы, которыми донимали его целое утро, и сосредоточились на главном. Потратив с полчаса на выяснение, за что она платила ему деньги, жилистый тип неожиданно спросил Жебера, что он делал прошлой ночью в Гленнанне. Бедняга что-то пробормотал в ответ и получил мощную оплеуху. В следующий раз он вообще ничего не ответил и снова получил по уху. Фантазия у этого специалиста была, по-видимому, на уровне гориллы, никакого разнообразия, монотонность ритма, вообще ничего, кроме пары лап, которые у него, вероятно, прямо-таки чесались. Он долбил еще с полчаса про Гленнанн, а я сидел, курил и маялся от отвращения. Наконец этот тип подошел к напарнику и устало произнес: – Займись, пока я в сортир схожу. Стерджис спросил, не хочу ли я попробовать, но я поблагодарил и снова отказался. Вообще-то, я уже собирался уходить, но подумал, что надо воспользоваться случаем и пополнить свое представление о здешних методах работы. Стерджис сунул платок в карман брюк, подошел к Жеберу и заорал: – За что она платила вам деньги? Я стиснул зубы и с трудом удержался, чтобы не запустить в этого идиота стулом. Но тут увидел кое-что новенькое. Стерджис предпочитал оплеухам тычки. Он прикладывал лапу к уху Жебера и несколько раз резко толкал его, затем повторял то же самое с другой стороны. А время от времени клал пятерню ему на лицо и так же резко толкал, завершая всю процедуру легкой пощечиной. Вернулся жилистый. Уселся рядом со мной и принялся рассказывать, какую гадость он ел накануне. Я уже было решил, что с меня достаточно, и сделал последнюю затяжку, но открылась дверь, и появился тот самый сержант, что привел меня. Он подошел поближе и взглянул на Жебера, как повар смотрит на чайник – не закипел ли. Стерджис снова вытащил платок и стал вытирать пот. Сержант повернулся к нему: – Приказ инспектора. Приведите этого Жебера в порядок, отведите к северному ходу и там подождите. Инспектор сказал, чтобы духу его тут через пять минут не было. Какая-нибудь кружка есть? Стерджис подошел к полке, открыл дверцу и вытащил белую эмалированную кружку. Сержант плеснул в нее из бутылки и спрятал бутылку обратно в карман. – Пусть выпьет. Как он, ничего? Стерджис ответил, что вполне. Сержант повернулся ко мне: – Вы не подниметесь к инспектору, мистер Гудвин? А то у меня еще одно дело внизу. Он вышел в коридор, и я молча последовал за ним. У меня не возникло желания обменяться с кем-нибудь из них телефонами. Я поднялся на лифте. В приемной Кремера снова пришлось ждать. Судя по всему, у него там собралась веселенькая компания. Сначала из кабинета вышли три детектива, потом капитан полиции в форме и, наконец, худощавый седой тип, в котором я узнал заместителя комиссара Эллоуэя. Когда меня впустили в кабинет, Кремер сидел за столом с кислым видом и жевал потухшую сигару. – Присядь, сынок. Ну что, не удалось показать, как надо работать, а? У нас тоже ничего не вышло. Один мой очень неплохой сотрудник, просто умница, сегодня утром бился с Жебером четыре часа, но все без толку. Пришлось отбросить эти церемонии и попробовать нечто иное. – Вот именно, – ухмыльнулся я, – эти парни действительно пробуют нечто иное. Точно подмечено. А теперь вы его отпускаете? – Да, – нахмурился Кремер. – Адвокат начинает поднимать шум. Думаю, его наняла миссис Фрост. Только что получено постановление об освобождении, а на мой взгляд, из-за Жебера нет смысла затевать драку. Да и вряд ли нам удалось бы задержать его надолго. Французский консул тоже влез в это дело. Жебер-то – гражданин Франции. Естественно, мы установим за ним слежку, но что толку? Попробуй вытяни что-нибудь из такого человека. Тут какой-то особый способ нужен, не раскалывать его надо, а надрезать, как клен надрезают, и по капле, словно сок, выдавливать правду. – Точно, – кивнул я, – только так и можно. Оно и лучше, чем… – Я пожал плечами. – Ну да ладно. От ваших ребят в Гленнанне есть что-нибудь? – Нет. – Кремер сцепил пальцы за головой и откинулся на спинку кресла. Пожевав сигару, он мрачно взглянул на меня: – Знаешь, сынок, неприятно говорить тебе это, но душой кривить не стану. Мне бы не хотелось, чтобы у тебя были неприятности, но нам, наверное, следует подержать денек в пятой комнате тебя, а не этого Жебера. – Меня? – Я изумленно мотнул головой. – Ушам своим не верю. И это после всего, что я для вас сделал? – Брось свои шутки. Не до того мне. Устал чертовски! Я знаю, как работает Вулф. Не говорю, что могу так же, но знаю, как он это делает. Да, он действительно пока не ошибался, но ведь яйцо достаточно разбить один раз. Я не исключаю, что именно в этом деле Вулф завязнет. Он ведь работает на Фростов. – Он работает на одного из Фростов. – Пусть так, но это тоже странно. Сначала он говорил, что его нанял Лу, а потом – эта девчонка. Что-то я не припомню, чтобы он так лихо менял клиентов. Может, дело в том, что деньги принадлежат дочке, но ими уже двадцать лет распоряжается папаша этого Лу? А от Дадли Фроста так просто ничего не добьешься. Мы ему прямо заявили, что расследуем убийство и хотим проверить, как обстоят дела с этим наследством, вдруг там какая-то зацепка. Просили помочь. А он послал нас куда подальше. Фрисби из окружной прокуратуры попытался устроить все через суд, но, видно, зацепиться не за что. С чего это вдруг Вулф бросил Лу и решил оказывать услуги девочке? – Он не бросил. Это, если можно так выразиться, сделка по принуждению. – Вот как? Интересно, кто же это смог заставить Ниро Вулфа пойти против своего желания?! Я, кстати, обратил внимание, что это случилось сразу после убийства Макнейра. Ну хорошо, пусть Вулф раздобыл какую-то информацию. Но откуда? Думаю, из той самой шкатулки. Видишь, я не хитрю – просто излагаю свое мнение. А вся эта затея с Гленнанном – только для отвода глаз. И твои фокусы с Жебером – то же самое. Предупреждаю тебя и Вулфа тоже: не думайте, что я такой идиот и не смогу в конце концов выяснить, что там было, в этой красной шкатулке. Я печально покачал головой: – Инспектор, вы аж взмокли. Видит бог, с вас ручьем льет. Если вы решили прекратить поиски шкатулки, дайте нам знать, мы тогда сами попробуем. – Я ничего не решил. Просто веду дело по всем направлениям. Я не говорю, что Вулф покрывает убийцу. Он, может, и запутался, но на такую глупость не пойдет. Не сомневаюсь, он утаивает важную для меня информацию. Почему – не знаю. Лично мне нечего скрывать, я вообще в этом деле ни черта не понимаю. Но я твердо уверен, что разгадка – в семействе Фрост. Больше мы никого не нашли, никаких связей Макнейра, которые могли бы дать зацепку. От его сестры в Шотландии ничего нет. В его бумагах – тоже. Из Парижа – глухо. И по яду ни одной зацепки. Единственное, что я узнал точно от одного типа, – это о давнем скандале из-за того, что Эдвин Фрост лишил жену наследства. Ему не понравилась ее дружба с неким французом, и, угрожая разводом, он заставил жену подписать отказ от права на часть наследства. Жебер как раз француз, но Макнейр-то нет! Похоже, мы остались в дураках, а? Помнишь, что я говорил во вторник у Вулфа в конторе? Но ведь Вулф не дурак, и он не будет пытаться скрыть то, что рано или поздно все равно откроется. Ты можешь передать ему кое-что? – Ради бога. Записать? – Не обязательно. Передай ему, что этот Жебер до окончания дела будет под постоянным наблюдением. И еще. Если шкатулка так и не найдется, то в следующую среду один из моих лучших людей отправится на «Нормандии» во Францию. И скажи ему, что кое-что я уже узнал. Ну, например, что за последние пять лет из наследства вашей клиентки этому Жеберу было выплачено шестьдесят тысяч долларов. А уж сколько ему до этого перепало – одному Богу известно. – Шестьдесят кусков? – Я поднял брови от изумления. – Из наследства Хелен Фрост?