– В этом случае, сэр, я полагаю, вам следует пройти к ним. – Хорошо. Куда? – Сюда, пожалуйста. – Он повернулся налево, открыл дверь и легким поклоном пригласил внутрь. Я шагнул на мягкий толстый ковер. Комната с удобными диванами и креслами была освещена приглушенным светом, в ней царил запах, напоминавший аромат дорогой парикмахерской. В углу в кресле расположилась Хелен Фрост, бледная, сосредоточенная и красивая, в темно-сером платье и небольшой черной шляпке. Рядом, словно охраняя ее, стоял Ллевелин. Перрен Жебер сидел на диване у правой стены, еще две женщины – в креслах напротив. Одну я узнал – она была в салоне Макнейра во время нашего эксперимента с конфетами. Ллевелин что-то негромко говорил Хелен. Костюм Жебера выглядел гораздо лучше, нежели его лицо с опухшими веками, что было вполне понятно. Я сел и стал размышлять над замечанием Вулфа о тоскливом и тихом поклонении страху смерти. Открылась дверь, и появился Дадли Фрост. Я сидел ближе всех к входу. Увидев меня, он сделал вид, будто мы незнакомы, а с дамами поздоровался так громко, что они вздрогнули. Затем, холодно кивнув Жеберу, направился к сыну и племяннице. – Я даже раньше времени, провалиться мне на этом месте! Такое со мной не часто бывает! Хелен, крошка, а куда твоя мамаша запропастилась? Три раза звонил – без толку! В итоге я, как назло, забыл цветы! Когда вспомнил, было уже поздно отправлять их с посыльным, решил привезти сам. – Хорошо, отец, все в порядке. Цветов хватит… Было по-прежнему тоскливо, но уже отнюдь не тихо. Интересно, подумал я, как они справляются с ним, когда в День перемирия наступает минута молчания? И придумал уже три возможных варианта, но снова открылась дверь, и вошла миссис Фрост. Дадли Фрост так же громогласно приветствовал и ее. Она была бледна, хотя и не так, как Хелен. Из-под черного манто виднелось темное вечернее платье, на голове – маленькая шляпка из черного атласа. Чуть заметно кивнув Дадли и энергично – Жеберу, она направилась к дочери. Я сидел и наблюдал. Неожиданно в комнате появился еще один человек. Он так тихо вошел, что я сначала даже не заметил его. Этот аристократ был поплотнее того, что у входа, но имел столь же печальный вид. Он сделал несколько шагов и поклонился: – Пройдемте, господа. Я пропустил всех вперед и вышел последним. Ллевелин, вероятно, посчитал, что должен взять Хелен под руку, но она явно придерживалась иного мнения. Я последовал за ними, изо всех сил стараясь соответствовать торжественности момента. Свет и в часовне был приглушенным. Наш проводник что-то прошептал миссис Фрост, в ответ она покачала головой и направилась к скамьям. Там сидели уже сорок или пятьдесят человек. Прямо перед нами на возвышении стоял черный гроб с хромированными ручками, весь усыпанный цветами. Спустя пару минут в дальнем конце помещения открылась дверь и вошел один тип. Он встал около гроба и внимательно осмотрел собравшихся. Потом, выждав для солидности некоторое время, начал речь. На мой взгляд, держался он неплохо. Но мне это действо наскучило задолго до того, как подошло к концу. Для утешения моей души вполне хватило бы и капли елея. И если вдруг мне суждено отправиться на небо без всего этого, то лично я не против – я и так окажусь там, где положено. Разумеется, я высказываю исключительно свою точку зрения, и если вы любитель подобных обрядов, то Бог вам в помощь. Я сидел с самого краю, что позволило мне благополучно улизнуть сразу же после заключительной тирады. За оказанную мне честь побыть вместе с ближайшими друзьями покойного я предложил аристократу у входа четвертак, принять который, как я понял, его обязывало положение. На улице выяснилось, что какой-то олух умудрился воткнуть свой драндулет в трех дюймах от заднего бампера моей машины, и мне пришлось изрядно попотеть, чтобы выбраться и при этом не ободрать крыло кабриолета Жебера. Я вырулил на улицу, идущую с западной стороны Центрального парка, и направился домой. Когда приехал, было уже почти пол-одиннадцатого. Вулф сидел в кабинете с закрытыми глазами и гримасой отвращения на лице. Он слушал по радио передачу «Жемчужины мудрости». Фриц раскладывал пасьянс на кухне за маленьким столиком, где я обычно завтракаю. Тапочки он снял и поставил ноги на нижнюю перекладину стоящего рядом стула. Я достал из холодильника бутылку молока и налил себе стакан. Фриц спросил: – Как прошло? Похороны удались? – Как тебе не стыдно, – ответил я укоризненно. – Вас, французов, так и тянет уколоть побольнее. – Я не француз! Я швейцарец. – Так я тебе и поверил. Я видел – ты читаешь французские газеты. Отхлебнув из стакана, я отправился в кабинет, устроился в своем кресле и посмотрел на Вулфа. Выражение его лица стало совсем ужасным. Я дал ему еще немного помучиться, но вскоре, сжалившись, выключил радио и снова принялся наблюдать за шефом, потягивая молоко. Гримаса отвращения на его лице постепенно исчезла, веки задрожали и чуть-чуть приоткрылись. Глубокий вздох всколыхнул его тушу. – Что ж, вы вполне заслужили такую муку, – произнес я. – Ведь здесь не больше дюжины шагов. Неужели вам было трудно выключить этот бред? От кресла до приемника пять шагов, столько же – обратно. Итого десять. Если вам и это не под силу, купили бы, что ли, дистанционное управление. – Нет, Арчи, – невозмутимо ответил Вулф. – Ты прекрасно знаешь, что, когда надо, я на многое способен, в том числе и радио выключить, тем более что мне не помешает лишний раз пройтись. Просто эта идиотская программа укрепляет нервы. Послушаешь – и несколько дней спокойно терпишь человеческую глупость. Например, даже беседа с тобой начинает мне доставлять интеллектуальное и эстетическое удовольствие. – Он поморщился. – Представляешь, что они сказали о культурных запросах? Высший класс! – Вулф опять поморщился. – Фу, во рту совершенно пересохло. – И потянулся к кнопке. Но пиво он получил не скоро. Не успел Вулф нажать кнопку, как раздался звонок в дверь, и Фрицу пришлось сначала пойти открывать. Время было уже позднее – почти одиннадцать, мы никого не ждали, и я занервничал. Со мной так бывает, когда мы занимаемся делом, от которого можно ждать чего угодно. Вообще-то, зная Вулфа, я не исключал возможности стать просто объектом его забав. У меня даже возникла мысль, что в комнату сейчас войдет Сол Пензер с красной шкатулкой в руках. Но из прихожей донесся голос, принадлежавший явно не Солу. Дверь распахнулась, Фриц посторонился, пропуская гостя, и в комнате появилась Хелен Фрост. Одного взгляда на нее мне было достаточно. Я выскочил из-за стола и подхватил Хелен под руку. Казалось, она вот-вот лишится чувств. Но все обошлось. Она просто подошла к столу Вулфа. – Добрый вечер, мисс Фрост, прошу вас садиться, – сказал шеф. – Арчи, помоги. Я снова взял ее под руку, пододвинул кресло, и мисс Фрост в изнеможении села. – Случилось нечто ужасное. Я не хотела ехать домой и… приехала сюда. Мне страшно. Мне давно было не по себе, но сейчас я просто боюсь. Перрен… умер. Только что, на Семьдесят третьей улице. Он умер прямо на тротуаре. – Так-так, – проговорил Вулф. – Успокойтесь, мисс Фрост. Арчи, налей коньяку. Глава 16 Мисс Фрост покачала головой: – Не надо. Я просто не смогу его проглотить. – Голос ее дрожал. – Я же говорю, мне страшно! – Вот как? – Вулф выпрямился и широко раскрыл глаза. – Если вы сейчас же не возьмете себя в руки, у вас начнется истерика. Может быть, нашатырного спирта? Или хотите прилечь? Вы в состоянии рассказать, что случилось? – Да. – Она осторожно помассировала виски и лоб. – Я сейчас все расскажу. – Вот и прекрасно. Вы сказали, что мистер Жебер умер на тротуаре Семьдесят третьей улицы. А отчего он умер? – Не знаю. – Она выпрямилась, сцепив пальцы на коленях. – Он садился в свою машину, но вдруг побежал к нам и упал. Потом Лу сказал мне, что он умер… – Погодите секунду, ради бога! Давайте по порядку. Это случилось после того, как вы все вышли из часовни? Ваша мать, дядя, двоюродный брат и мистер Жебер – вы вышли вместе? Она кивнула: – Да. Перрен предложил отвезти нас с мамой домой, но я хотела пройтись пешком, а дядя сказал, что ему нужно поговорить с мамой, и они собирались взять такси. Мы шли по тротуару и думали, как… – В какую сторону вы шли? К машине Жебера? – спросил я. – Да. Но я еще не знала, где он ее поставил. Перрен пошел вперед. А Лу вышел на мостовую, чтобы поймать такси. Мы с дядей совершенно случайно смотрели в сторону машины Жебера, и я увидела, как он открыл дверцу, забрался внутрь, а потом выскочил оттуда, замер на секунду и с криком побежал к нам. Но где-то на полпути упал и стал кататься по земле… Он хотел… Вулф успокаивающе поднял руку: – Без эмоций, мисс Фрост. Один раз вы это уже пережили, и достаточно. Просто постарайтесь рассказать все как можно точнее. Значит, он упал и стал кататься по земле. Кто бросился ему на помощь? Вы или ваша мать? – Нет. Мама держала меня за руку. Побежал дядя и еще какой-то прохожий. А я крикнула Лу, и он тоже побежал. Мама попросила, чтобы я оставалась на месте, а сама пошла к ним. Потом стали собираться какие-то люди. Через некоторое время ко мне подошел Лу и сказал, что Перрен, кажется, умер. Еще он сказал, чтобы я садилась в такси, которое он остановил, и ехала домой. И когда машина тронулась, я решила, что мне лучше поехать к вам. Я думала, может быть… – Понятно. – Вулф откинулся на спинку кресла. – Значит, вы не знаете, почему умер мистер Жебер? – Нет. По-моему, никто не понял этого. – А в часовне он ничего не ел? Может быть, пил? Она вздрогнула: – Нет. Точно нет. – Впрочем, это не имеет значения. – Вулф вздохнул. – Все равно потом выяснится. Вы говорите, что мистер Жебер отпрянул от машины и закричал. Что он кричал? – Имя… Он звал мою мать. Бровь Вулфа поползла вверх. – Как я понимаю, он кричал пылко. Простите, что позволяю себе такое неуместное замечание. Мистер Жебер понял бы меня. Значит, он крикнул «Калида». Несколько раз? – Да. А какое это имеет значение? – Не знаю. Я просто размышляю вслух. Судя по вашим словам, мистер Жебер скончался то ли от инсульта, то ли от сердечного приступа, то ли вообще от приступа мизантропии. Но вы ведь, кажется, говорили, что вам стало страшно. Отчего? Она пристально посмотрела на Вулфа, хотела что-то сказать, но промолчала. Потом все-таки начала: – Поэтому… Вот это… – Снова замолчала и наконец сказала: – Я же говорила вам. Мне давно было страшно… – Вот как? – Вулф снова успокаивающе поднял руку. – Не мучайте себя. Я понимаю ваше состояние. Вы хотите сказать, что уже давно чувствовали что-то зловещее в отношениях между вашими родственниками? А после смерти мистера Макнейра это чувство стало особенно острым. Не потому ли… Простите, мисс Фрост, если я причиняю вам боль своими вопросами. Поверьте, я бы не стал терзать вас, если бы в этом не было необходимости, но, к сожалению, иначе нельзя. Это единственное, что от вас требуется, – отвечать на вопросы. Вы хотели выйти замуж за мистера Жебера? – Нет, у меня и в мыслях такого не было. – А он вам нравился? – Нет, я же говорила вам. – Хорошо. Теперь, когда вы немного успокоились, прошу вас, постарайтесь быть объективной. Я тоже считаю, что мистер Жебер был малопривлекательным человеком, и скажу честно: совсем не сожалею о том, что его больше нет. Более того, не боясь показаться циником, замечу, что смерть Жебера несколько облегчает нашу с вами задачу. И тем не менее за это убийство преступник тоже должен ответить. К сожалению, мисс Фрост, я пока не готов рассказать вам все, и потому будет лучше не говорить ничего. Ограничусь одним советом. У вас, конечно, есть подруги, ну, например, мисс Митчелл. Поезжайте к ней и переночуйте там. Никому ничего не говорите. Мистер Гудвин отвезет вас. А завтра… – Нет! – Она отрицательно покачала головой. – Я не хочу. Что вы сказали… насчет того, что Перрена убили? Его действительно убили?