– Ты о ком? – опешила Софья. – О тех, кто охотится за алмазом. Протасов говорил тихо и с придыханием. Софья сжала его пальцы. – Не надо об этом сейчас. Тебе вредно говорить. – Молчать еще вреднее. Мысли начинают душить изнутри. И потом, мне легкие надо разрабатывать, чтобы не было осложнений. – Врач сказал, что пуля легкие не задела. – Но дел все равно наделала. – А та, вторая? Она навылет прошла, но ведь тоже могла… – Не переживай. Кости целы, а раны заживут. Софья погладила заросшую щетиной бледную щеку. Протасов слабо улыбнулся. – Ты сказал, их было четверо? Ничего не понимаю. И все приходили в твою квартиру? – Нет. Несколько иначе. Ты совершенно верно догадалась, что Рассольцев решил забрать алмаз, когда узнал, что новый жилец затеял ремонт. Тайник могли обнаружить. Однако сам пойти не решился из-за страха встретить кого-то из бывших соседей. На дело отправился Вайцман. Они думали, что об их затее никому не известно, но ошибались. – Кирилл? – Он узнал и решил разыграть свою карту. Дальше все было так, как мы и думали. Вайцман сделал грязную работу и не слышал, как пришел Бриль. Рассольцев ждал подельника на съемной квартире, а когда понял, что тот не придет, явился узнать, по какой причине. – Квартира же опечатана была. Мог бы сразу догадаться. – Да. Но он не знал главного: достал ли Вайцман алмаз. Ведь могло быть так, что не успел. Это первое. Второе – это судьба самого Вайцмана. Возможно, его взяли во время проникновения в квартиру, и сейчас он в камере. Поэтому Рассольцев рискнул и заявился ко мне домой. Там он сразу все понял. – Догадался, что это дело рук Сноба? – Конечно. Поэтому и решил на время залечь на дно. Недалеко от Соснового Бора когда-то жила его двоюродная тетка. У нее Рассольцев решил отсидеться, ну и подумать, что делать дальше. Он вовсе не собирался оставлять камень у Сноба. – Кирилл его опередил? – Да. Бриль предполагал, что Рассольцев не смирится с потерей и попытается вернуть добычу, которую считал своей по праву, поэтому к его появлению приготовился. Сноб был уверен: Рассольцев никого привлекать к операции не станет, чтобы не нарваться на новые неприятности, поэтому будет действовать в одиночку. Сноб и умнее, и злее. Он сделал этого недоумка Рассольцева на раз. – Так. С тремя все ясно. Откуда взялся четвертый? – Понятия не имею. Но Басов уверен, что есть еще один человек, которого вычислить пока не удается. – С чего он взял? – Басов установил за Кириллом слежку и заметил, что за Снобом следит еще кто-то. – Да кто? – Это он и пытается выяснить. Софья недоверчиво покачала головой. – Пытается, но не может. Это что-то из области фантастики. У нас же на каждом шагу камеры понатыканы. Не верю, что его хоть раз не сфотографировали. Протасов выпростал из-под одеяла руку и погладил ее пальцы. Софья потянулась и поцеловала его. – Я обещала твоему врачу, что буду говорить с тобой о новоселье. – Так мы о нем и говорим. Не хочу приводить тебя в жилище, над которым веет призрак убиенного Вайцмана. Софья вытаращила глаза. – Это ты на что намекаешь? – Не намекаю, а прямо говорю, что продам свою квартиру и куплю дом. – За городом? Чтобы я ездила туда на автобусе? Восемь остановок и три км пешком? – Ну тогда квартиру прямо рядом с твоим музеем. – Это более подходящий вариант. – То есть ты согласна? – Быть твоей женой? Да я сама хотела сделать предложение. Ты же мой спаситель. Теперь я должна наградить тебя собой. Протасов сжал ее пальцы. – Это достойная награда, Софья Павловна, как Фамусова. – Рада, что вы это понимаете, Иван Сергеевич, как Тургенев. Они снова поцеловались, потом еще раз и еще… Тут в палату зашла сестра и самым жестоким образом прервала идиллию, сообщив, что пришло время ставить уколы. – А еще доктор клизму вам прописал, – мстительно добавила она, – чтобы работу кишечника нормализовать. Софья упала лицом в больничный матрас, а у Протасова, который смеяться не мог, раздулись щеки и ноздри. – Настоящее сватовство доходяги из реанимации, – с трудом выдавил он. – Я тебя обожаю, – ответила Софья. Фыркнув и окатив обоих негодующим взглядом, сестра выскочила из палаты. Из больницы Софью все же выпихали, не позволив проводить дни и ночи возле Протасова, как ей мечталось. Она вернулась домой в самом поганом расположении духа и сделала нечто, совершенно недостойное приличной женщины: плюхнулась, не раздеваясь, на диван и, сложив руки на животе, заснула. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть, но затем послышался знакомый голос, который подсказал, что вернулись соседи. – Софья Павловна, вы не спите? – тоненьким дискантом поинтересовалась Нина Наумовна. – Мы с Геннадием Васильевичем хотим поблагодарить вас за заботу о наших цветочках. Цветы? Какие еще цветы? Божечки! Цветы! Подскочив, как ужаленная, Софья побежала открывать. Цветочки, возможно, в самом деле живы, но самое ужасное – это банки! Там же трех штук не хватает! Она хотела купить, но не успела. Полное лицо Нины Наумовны так и лучилось благодарностью. – Софья Павловна, вы уж извините, если помешала. Мы вечером вернулись и сразу спать легли с дороги. А утром у меня первая мысль: зайти к Софье Павловне с презентом за то, что приглядела за квартирой. Уж три раза стучала. Вы, видно, спали. Суббота все же. Соседка протянула пакетик. – Тут сало домашнее. Дочка наша фермершей заделалась. Свиней держит и сама перерабатывает. Такое вкусное сало, пальчики оближешь! – Что вы! – испугалась Софья, с ужасом глядя на незаслуженную награду. – Не нужно! – Да как же, дорогая соседка! Обязательно нужно! Цветочки наши распушились как никогда. Герань так вообще вся цветет! А уж за заготовки так вообще отдельное мерси. Сегодня утром ходила за молоком и хлебом, так в супермаркете рассказали, что у нас на чердаках бомжей развелось видимо-невидимо! Сначала тащили у всех, что плохо лежит, а потом даже убийство приключилось. Не поделили, видно, что-то, одну бомжиху и придушили. Не слышали разве? – Нет, не слышала. А… – А вы все наши баночки до одной сохранили! Спасибо вам за это огромное! Нина Наумовна широко улыбнулась и для убедительности посторонилась, плавно поведя рукой над стройными рядами банок. Софья моргнула. – В супермаркете рассказывали, что эти бомжи во всем доме воровали. У одной из первого подъезда пальто стащили. Годное пальто. Ей маловато стало, она хотела племяннице отдать, вывесила в коридорчик между квартирами, ну как у нас, чтобы проветрилось, а эти мерзавцы в ту же ночь сперли. Говорит, красивое пальто было, красное, из натурального кашемира. Соседи долго терпели, не знали, как избавиться. С одной стороны, жалко бездомных, а с другой… Ну а когда убийство случилось, так полиция всех выгнала. Или они сами куда-то делись. Да неужто вы не слышали? – Нет, – ответила Софья и, выхватив у соседки мешочек с домашним салом, затараторила: – Простите, спасибо, благодарю, извините, но мне на работу надо! Я вам очень благодарна! – Так суббота же! – удивилась Нина Наумовна. – Мы с Геннадием Васильевичем собирались вас на чай зазвать с домашней колбасой.