Офицеры дали последние очереди по залу и выбежали на улицу. — Ну и как, майор? Покрошили вы эту нечисть? — спросил Авдеев, осуществлявший вместе с Соболевым прикрытие. — Покрошили. Давай бегом к поликлинике и машине. Отзывай Егорова. Особая группа и Авдеев выщли к «Опелю», старшина с сержантом спрятались в развалинах. «Опель» выехал на Булавскую и свернул направо, к железнодорожному вокзалу. Со стороны Летнего переулка и Кайзерштрассе бежали офицеры, солдаты, выезжали мотоциклы, машины. «Опель» сдал к тротуару, пропуская их. На него никто не обратил внимания. Наверное, потому, что группа, устроившая бойню в резиденции Вильгельма Кубе, двинулась не к выезду из города, а в глубину его, к вокзалу. Буторин с Коганом переоделись. Авдеев пропустил грузовик с эсэсовцами, повел автомобиль по Булавской, посмотрел в зеркало заднего вида и сказал: — Два бронетранспортера пошли на север. Шелестов, сидевший рядом с ним, проговорил: — Так и должно быть. Ты, Саня, прибавь газку. Нам еще по Вокзальной идти. Если там не проскочим, то придется прятаться в развалинах. Теперь немцы такую облаву устроят по полной программе, все прошерстят. — Надо было форму оставить. — Если нарвемся на патруль, то никакая форма нам не поможет. У нас в любом случае остается один вариант — прорыв. Так что проверили оружие, заменили магазины, подготовили гранаты! В машине лежали еще две «Ф‐1». Расчеты штандартенфюрера Генкеля полностью оправдались. План операции, разработанный им, был реализован. В центре города возникла суматоха. Немцы знали, что произведена крупная диверсия, но кем? Куда подевались эти негодяи? В суете метались офицеры и солдаты армейских частей. Жандармерия собирала все патрули на восточную и северную стороны Минска. Туда же направились и роты батальона СС. Немалую роль в создании суматохи и полной неопределенности сыграл раненый Генкель. Он еще до перевязки сказал командирам частей и подразделений, прибывших в резиденцию, что атака боевой группы противника велась со стороны поликлиники. Так оно, впрочем, и было на самом деле. Штандартенфюрер якобы слышал, как командир диверсионной группы, состоящей не менее чем из десяти человек, тот самый, который стрелял в генерального комиссара, кричал: «Все! Отход к технике и прорыв в лес!» — причем на немецком языке. Все диверсанты были в штатском. Но это те, которые вошли внутрь. Должны были быть и другие боевики. Именно они и уничтожили охрану. А еще за дверью Генкель якобы мельком увидел человека в эсэсовской форме, стрелявшего в солдата охраны. Знаков различия он, конечно, не рассмотрел, но с формой ошибиться не мог, сам носил такую. Бледный Кубе поддакивал ему и благодарил Генкеля за спасение. Генеральный комиссар, не получивший даже царапины, пришел в себя и начал описывать героизм Генкеля. Мол, только он один и стрелял по диверсантам. Кубе подтвердил все его показания, заявил, что командир боевой группы противника действительно отдал то самое распоряжение, которое слышал не только Генкель, но и он сам. Исходя из всего этого, и был принят план погони за диверсантами с блокированием сперва северной и восточной частей города, а затем и западной. В действия старших офицеров вмешивался Кубе. Он решил взять на себя руководство операцией по уничтожению боевой группы, чем внес в это дело еще больше хаоса. Старшие офицеры практически не знали, что им сейчас делать. Руководство Кубе стало им только на руку. Будет на кого свалить неудачу. Тем временем медперсонал госпиталя, прибывший на санитарных машинах, осматривал тела. Оказалось, что, кроме генерального комиссара и штандартенфюрера Генкеля, выжил начальник СС бригаденфюрер Цепнер. Он был изрешечен осколками и находился без сознания, но дышал. Его быстро уложили на носилки и отправили в госпиталь. Все остальные важные персоны, приглашенные на званый обед, были убиты. Медики предложили Генкелю проехать в госпиталь, но он отказался и заявил: — Я должен находиться рядом с господином Кубе. Генеральный комиссар услышал это и сказал: — Не стоит, штандартенфюрер. Свою миссию вы выполнили, спасли меня, и теперь узнаете, как безмерна моя благодарность. Я говорю не о себе лично, не о Вильгельме Кубе, а о должностном лице, комиссаре генерального округа «Белоруссия». Генкель чувствовал себя все хуже. Поэтому после слов Кубе он согласился поехать в госпиталь, где тут же был отправлен в операционную. Боевая группа на «Опеле», ведомом капитаном Авдеевым, дошла до Вокзальной. — Как и договаривались, вдоль полотна? — спросил он. — Да, непосредственно вдоль полотна. Потом через старое депо на дорогу, которую используют охранные подразделения гитлеровцев, — ответил Шелестов. — Дальше… — Дальше я все помню. — Проскочим старое депо — сможем считать, что вырвались из города. Именно там должна пройти западная линия блокирования. Эта улица было безлюдна. Здесь в основном жили железнодорожники и члены их семей. Мужчины находились на вокзале, в депо. Женщины в связи с отсутствием в городе работы сидели дома с детьми, занимались хозяйством. Никому не было никакого дела до «Опеля», следовавшего по Вокзальной. — Прибавь скорость, — сказал Шелестов водителю. — Но гляди в оба. Тут могут объявиться патрули полевой жандармерии. Их будем бить с ходу. Авдеев увеличил скорость. Патрулей на свое счастье диверсанты не встретили. Сказалось грамотное управление Вильгельма Кубе, перебросившего большую часть таковых на север и восток. Район, по которому шел «Опель», не попал в зону блокирования. Машина буквально пролетела рядом со старым депо, трясясь на колдобинах. Офицеры охнули. Шелестов схватился за ручку двери. Для того чтобы втиснуться в проезд по следующему участку депо, Авдееву пришлось изрядно потрудиться. Он удержал машину на двух крутых поворотах, но получил немало ласковых слов от офицеров. Вырулив на дорогу, следующую вдоль железнодорожного полотна, он рассмеялся и заявил: — Что, бродяги, в резиденции не боялись, а тут страшновато стало? — Настучать бы тебе, капитан, по макушке за такое вождение! — ответил Сосновский. Какого хрена здесь-то гнать? Ведь видел же, что депо не закрыто. — Зато теперь спокойнее. Я прав, товарищ майор? — Прав, капитан, но по макушке тебе настучать не мешало бы. — Ну вот, всегда так, хочешь как лучше… твою мать! Машина опять попала в колдобину и сильно встряхнулась. — Авдеев! — закричал Буторин. — Ты дрова, что ли, везешь? — А я виноват, что тут воронки от бомб? Вполне возможно, от наших. Вскоре «Опель» оказался в лесу. Хорошо, что Шелестов вовремя заметил поворот на север. Офицеры облегченно вздохнули. Авдеев сбросил скорость и вел машину аккуратно. Коган стал устраиваться поудобнее, обернулся, увидел мотоцикл с коляской и закричал: — Немцы на хвосте! Авдеев и Шелестов бросили взгляд в зеркало заднего вида. — Твою мать! — выругался командир группы. — Все же зацепились они за нас. — А вон и второй мотоцикл, — проговорил Авдеев. — Ну, парни, сейчас влепит по машине пулеметчик, и хана всем нам придет. — Гранату на дорогу! — приказал Шелестов. Сосновский открыл окно и бросил назад «лимонку». За четыре секунды машина отошла от места взрыва, а вот передний мотоцикл приблизился к нему. Водитель получил осколок в глаз и бросил руль. Мотоцикл влепился в дерево так, что оторвалась коляска. Но второй экипаж продолжал погоню. Авдеев вдруг ударил по тормозам. Впереди был поворот, очень крутой, почти под прямым углом. Уж как капитан справился с ним, для его пассажиров осталось загадкой, но он это сделал. Левые колеса машины прошли по самой кромке кустарника, за которым мелькнуло что-то черное. Водитель немецкого мотоцикла среагировать на опасность не успел. Пулеметчик, уже взявший на прицел «Опель», заметил ее, но было уже поздно. Жандармы дико заорали. Их мотоцикл пробил кусты и улетел в болото. Вырваться из него гитлеровцам было не суждено. Топь крепко схватила их. Впрочем, водитель и пассажиры «Опеля» этого не видели. Авдеев отчаянно крутил баранку, Коган разбил заднее стекло и выставил автомат. Но преследования больше не было. — Судя по бляхам на груди это были жандармы. Где они нас зацепили? — проговорил Сосновский. Буторин тут же ответил: — Скорей всего, на дороге от депо. Если бы раньше, то догнали бы. — Да, везет нам сегодня. Постепенно дорога, если влажную, скользкую грунтовку со множеством колдобин и рытвин можно было назвать так, выровнялась. С левой и правой сторон от нее тянулись болота. — И как только ты эту трассу смерти выискал, командир? — спросил Авдеев. — Ведь на карте ее действительно нет. — Разведка работает, — ответил Шелестов. — А ехать нам остается еще не так уж и мало, километров семьдесят. — Где-то так, — согласился Авдеев. Начало смеркаться. Но «Опель» успел пройти западнее Готлинска до наступления темноты. — Лес справа, — сказал Шелестов. — Это он и есть, Лазовский. Давай туда, Саша! — приказал он Авдееву. — Если это Лазовский лес, то совсем скоро нас там встретят, — проговорил водитель.