– Это очень опасно, как считаете? – быстро спросил Володя. – Для меня? Не думаю. Возможно, наш контакт привлек внимание, хотят еще кого-то отследить. Хотя, честно сказать, не знаю, готов уже к любому исходу. Таня тихо охнула. Володя уже не рад был, что своими руками организовал эту встречу. Точнее, нужно было отправляться на нее без сестры. – Но это крайний случай, конечно, – поспешил заверить ребят Редкий. – Вы Элле другое скажите, хотя это и по телефону можно, просто не успел еще. Сегодня после завтрака я был в Городке и видел Инну. Санитарка возила ее вдоль пруда на коляске, я шел мимо, задумался, не обратил внимания. Вдруг услышал, что меня зовут по имени, странный такой слабенький голосок. А потом гляжу – Инна. Тянет руку в мою сторону и смотрит так сердито. Ну, примерно как в нашу последнюю встречу, когда едва не спустила меня с лестницы. К ней вернулись разум, речь! Я присел на корточки, стал рассказывать про Эллу, как она ждет и любит ее. Инна больше не старалась говорить, по щекам текли слезы. Потом ее увезли, но все равно было здорово! Я даже не позвонил сразу Элле, хотел собраться с мыслями. Расскажите ей, ладно? И я расскажу. Такую новость она с удовольствием хоть десяток раз послушает. – Расскажем! – заверил Володя. – И другое – тоже. Мы все поняли. Сейчас поедем Златку отпускать, она там с Сонечкой. Имя младшей девочки он, как и сестра, произнес с неосознанной нежностью. – Надеемся, вас скоро выпишут, – пискнула Таня, у которой глаза были на мокром месте. – Да я и сам пока еще надеюсь! Ладно, расходимся. Спасибо, что навестили, ребята. * * * Сонечка тем временем училась играть в мяч – большой, надувной, с изумрудно-зелеными и солнечно-желтыми полосками. Прежде она никак не могла понять, как можно расстаться с таким невозможным сокровищем, кинув его прочь от себя. А сегодня вот попробовала, и получилось ужасно весело. Теперь они со Златой сидели друг против друга на бежевом с голубыми разводами паласе, хохотали и перекатывали мяч друг другу. На девочке было ее любимое ярко-красное вельветовое платьице с воланом по юбке и короткими рукавчиками. К этому времени у Сони стараниями Эллы уже сложился небольшой гардероб из вещей новых и старых, принадлежавших еще сестрам Котенок. Но сама Сонечка из всего многообразия всегда выбирала красное платье, и уже почти могла выговорить свое желание: «Асное!» По счастью, было два одинаковых платья, так что со стиркой проблем не возникало. После удачного броска Сонечка залилась смехом, немного странным пока, с подвыванием, но зато очень искренним. Глядя на нее, рассмеялась и Злата. В этот момент в дверь позвонили – долго, требовательно. Сонечка вздрогнула и затаилась, как зверек, Злата вскочила на ноги, но в прихожую не пошла. Все, кого она ждала, приходили после созвона, даже Элла, у которой были ключи. На такой случай было решено, что дежурная не откроет и вообще не подаст признаков жизни. Ведь стояла же эта квартира много лет пустой. Звонок повторился, потом к нему добавился стук кулаками о филенку. – Поиграй пока сама, милая, – сказала Злата притихшей девочке и вдобавок к мячу сунула ей в руки Шерхана, любимого мехового тигра. Вышла из комнаты и дисциплинированно заперла за собой дверь. Потом на цыпочках приблизилась к входной двери, поглядела в глазок. На площадке толпились неизвестные люди, но какая-то непонятная муть, вроде как дымка, мешала их разглядеть. Новый мощный удар – ногой, не иначе, – заставил ее отскочить назад. А потом раздался крик: – Пожар! Выходи, кто не хочет сгореть! И почти сразу под хлипкую дверь в самом деле пополз дым, запершило в горле. Ахнула на площадке какая-то женщина. У Златы не осталось сомнений, что нужно все разведать, и она распахнула дверь. Ворвались трое – буквально смели ее с пути. Девушка отлетела и упала лицом вниз, успела опереться на руки. Услышала крик за спиной: – Ты, не оборачиваться! К стене ее! В глаза девке не смотреть! – Этой? – вроде как удивился чей-то гнусавый голос. – Этой тоже! Черт, не ее же смена сейчас! Ладно, все, успокоились. Чьи-то руки оторвали оцепеневшую от испуга Злату от пола, притиснули к стене. Чужие пальцы болезненно впились в ее затылок, не давая повернуть голову. Все тот же голос заговорил, но уже обращаясь к ней, чеканя каждое слово: – Так, слушай меня внимательно, рыжая, если хочешь еще пожить. А жизнь – твоя и маленького отродья – сейчас висит на волоске. Где она? Пальцем покажи. Злата не шевельнулась. В голосе зазвучала настоящая ненависть: – Хочешь, чтобы мои ребята провели тут полную зачистку? Давай, покажи ей, – приказал кому-то. Левую руку девушке заломили, в ладонь вложили что-то, и она поняла, что это пистолет, тяжелый, хоть и небольшой. – Покажешь? Правой она потыкала вдоль коридора, в сторону единственной комнаты, где была Сонечка. – Молодец, рыжая, теперь слушай внимательно: ты сейчас идешь туда и собираешь ребенка на выход. Завязываешь накрепко глаза ей, потом – себе. Руки девчонке зафиксируй. Все это время чтобы я слышал твой голос. Через три минуты выходишь сюда с ребенком на руках. Если хоть одно требование будет нарушено – зачистка. И поверь, я едва сдерживаю себя, чтобы сразу не прибегнуть к ней. Несколько выстрелов, и с вашим поганым племенем покончено навсегда. Но вы можете пригодиться, поэтому пока держу себя в руках. Ты все поняла? Говори! – Я все поняла, – смогла ответить Злата и по собственному голосу осознала, до какой степени напугана. – Тогда действуй. Живо! На ватных ногах она пошла к двери, открыла ее. Сонечка все еще сидела посреди комнаты, сжимала изо всех сил игрушку, а в глазах – испуганный вопрос. – Не бойся, милая, – громко заговорила Злата, попутно припоминая, где мобильный. Черт, на кухне, поставлен на зарядку, чтобы Соня не схватила. На глаза попался альбомный листок, еще чистый, заготовленный для послеобеденного рисования с малышкой. Тут же лежал набор фломастеров, которые Соня просто обожала, приходилось выдавать по одному. – Сонечка, мы сейчас с тобой погуляем немного, – заговорила Злата громко, нарочито оживленно. – Только сперва оденемся потеплее. Все-все тепленькое наденем поверх платьица, хорошо? Верхней одежды у Сони не было, поэтому из шкафа Злата вынула все вещи, отобрала теплые, приготовленные на случай холода в квартире: носки, твидовые брючки, трикотажный свитер с горлом. Девочка была настолько ошарашена внезапным одеванием, что даже не сопротивлялась. Но когда Злата схватила со спинки стула забытую кофту Тани, натянула поверх всего и завязала сзади рукава, фиксируя руки, Соня словно очнулась – задергалась, заскулила испуганно. Лицо ее сильно покраснело, и в глазах появилось нечто прежнее, бессмысленное, звериное. Но сейчас Злате даже огорчаться было некогда. Не переставая громко утешать девочку, она выводила на листе красным фломастером короткие тревожные фразы: «В квартиру ворвались. Нас уводят. Вроде люди Прайда, но не точно. К первенцам настроены негативно. Про нас все знают. Вооружены». – Эй, скоро там? – заорали из прихожей. Соня, не умеющая нормально плакать, громко взвыла. Злата перевернула лист белой стороной вверх, оставила на столе. В спешке достала из шкафа два шейных платка, соорудила повязку сперва Сонечке – та вовсю мотала головой, отбрыкивалась, потом себе. Завязала так, чтобы можно было смотреть вниз. Взяла девочку на руки и вышла в прихожую. – Ну наконец, – злобно и нервно отреагировал голос. – Иди вперед, и чтобы тихо, ни звука. Иначе сама знаешь, что будет. Злата очень старалась хотя бы выглядеть спокойной. Она сменила тапочки на мокасины, сдернула с вешалки свою куртку, вышла из квартиры. На площадке нижним зрением увидела остатки костра из узких черных обрезков неизвестно чего, от них все еще валил удушливый дым. Заметила голые пятки какой-то женщины, втиснутой в стену обладателем армейских берцев, услышала ее полное ужаса хриплое дыхание – похоже, соседка, выскочившая на шум и дым. – Без лифта, пешком иди, – приказал еще один приглушенный голос. И девушка пошла, больше всего страшась того, что на выходе они могут столкнуться с Володей и Таней или Эллой. Она испытала почти блаженное облегчение, когда ее вместе с Сонечкой запихнули в машину, которая сразу рванула с места. * * * Эдик гулял по Городку и мечтал снова повидать Инну. При таких темпах восстановления они сегодня могли бы уже поболтать, развеялась бы хоть немного его тревога. Он трижды прошел туда-сюда по той дорожке, где встретил ее пару дней назад. Инну не увидел, зато приметил кое-что другое. Параллельным курсом с ним неизменно следовал молодой мужчина в одежде санитара. Полноватый и вертлявый, с близко поставленными смешливыми глазами, он совершал множество лишних движений, призванных подчеркнуть, что он совсем не интересуется Редким. Быстро устав скашивать глаза вбок, Эдуард сделал шаг в сторону, перегородил санитару путь и спросил: – В чем дело? Тот завертелся юлой, обогнул препятствие, но успел шепнуть одними губами: – У нас есть общие знакомые. – Василий? – Мимо. – Ве… – Не нужно никаких имен, – сделал еще один оборот вокруг себя парень. – Главное, что вы Эдуард, верно? – Редкий кивнул. – А я Толик. Пройдемся, что ли? Эдик снова кивнул, его потряхивало от волнения. Все эти дни он ничего не слышал о Верене, знал только, что что-то пошло не так. Не имея информации, рисовал в голове всякие ужасы. Теперь они медленно шли по так называемой французской улочке. Толик ухитрялся на каждом шагу сгибаться в пояснице и хлопать себя ладонями по коленям, или почесывать голень, или проверять наличие пятки. Редкий терзался: санитар не внушал ему доверия ни на грамм. Но если он не поговорит с ним, то загнется от информационного голода. – Наш общий знакомый, он в порядке? – начал осторожно. Толик оживился, изобразил телом волну, которая постепенно дошла и до головы, подарив Эдику кивок. – Да, он, – подчеркнул голосом местоимение, – вроде как в порядке. Потому что второй, который был там, взял всю вину на себя. Про него мы с той ночи не знаем. – А что вообще случилось в ту ночь? – Девчонка подняла визг, не хотела уходить отсюда. Может, запаниковала, не знаю. В любом случае поплатилась за это. – Она хоть жива? – едва выговорил Редкий. – Да жива. Найдут ей новое сердце или вырастят. – Про Василия знаете что-нибудь? – заторопился Редкий. – Как он? – Знаю, – обрадовался санитар. – Мы же с ним кореша. Василий уже лечебной гимнастикой занимается, значит, скоро на ноги встанет. – Не может быть!