Доктор Вадим Андреевич, много лет неотлучно сопровождавший Прайда по всему миру, был давним другом семьи Барышниковых. Еще с тех времен, когда она была полной и счастливой, эта семья. Потом случилось падение частного самолета под Хабаровском. У Хозяина были дела в Китае, за ним отдельным рейсом следовала обслуга с семьями. Годовалая тогда Женя была в том самолете с родителями, доктор – с женой и дочкой двух лет. В полете Женя сильно плакала, у нее болели ушки. В какой-то момент ее отнесли в хвост самолета, где был детский столик, – доктор решил ее осмотреть, уж больно мама волновалась. Именно в этот момент самолет вдруг словно переломился пополам и начал терять управление. Чудом пилотам удалось дотянуть до аэропорта и даже сесть, только это мало кого спасло. Уже на полосе хвост отлетел, закружился в диком танце, его унесло далеко в сторону. Передняя же часть взорвалась и сгорела, прежде чем подоспела помощь. Непостижимым образом трое в хвосте почти не пострадали, только старшие вывихнули плечи, стараясь удержаться внутри и своими телами удерживая Женечку. Она совершенно этого не помнила, даже ощущения страха не осталось. Мама часто повторяла, как молитву: «Будь рядом Институт, кто-то еще мог бы быть спасен». Прайд, хоть и был к тому времени уже в Китае, сделал все, что мог: добился, чтобы всех, кого достали из обломков, подключили к аппаратуре жизнеобеспечения, выделил средства на срочную докупку всего необходимого, выслал десант ученых из Института. И в самом деле, одного мальчика – Женя хорошо знала его по Лиге – буквально воскресили из мертвых, заново пришили конечности, теперь он ничем не отличался от обычных ребят. С тех пор Вадим Андреевич заботился о Жене и в какой-то мере заменил ей отца, которого она не успела запомнить. Одно время Женя даже мечтала, чтобы мама и доктор поженились и у нее снова была нормальная семья. Но нет, оба так и остались одинокими, служили Прайду с преданностью, граничащей с одержимостью. Мама – на кухне, доктор – в своей «мобильной клинике». Иногда Женя ловила на себе особый взгляд доктора, внимательный и печальный. Возможно, он вспоминал в такие минуты о своей погибшей дочке, думала она и вздыхала. Потом убегала по своим молодым делам. Но в последнее время девушка почти не вылезала из кабинета доктора, обставленного так, что в нем можно было при желании провести операцию самой высокой категории сложности. С того момента как Платон Воронцов стал пленником в резиденции Прайда, только доктор и несколько человек из обслуги имели к нему доступ. Вот и сегодня Женя дремала в вертящемся кресле уже с семи утра в ожидании утреннего обхода. Доктор любил все делать по четкому плану, и она знала, что без пяти девять он отправится навестить Платона, осмотреть его ногу. Сейчас было без десяти, значит, пора действовать. – Возьмите меня с собой, Вадим Андреевич, – взмолилась она почти безнадежным голосом, уже в который раз за последнюю неделю. – Я у двери постою, посмотрю. Вы же сами хотели, чтобы я училась на врача. Я и в самом деле подумываю. Возьмите, а? Доктор бросил на девушку один из тех близоруко-растерянных взглядов, после которых она обычно оставляла его в покое, потому что взгляд выражал самый мягкий на свете, но – отказ. – Женюшка, милая, ты же знаешь, запрет Хозяина. – Но почему, почему? Разве это справедливо? Платону всего семнадцать, он ранен, вдали от дома. Ему нужно общение, он ничем не провинился, чтобы держать его как в тюрьме! Ее даже в жар бросило от собственной смелости. Ведь ей привили с детства безоговорочную преданность Прайду, она с молоком матери впитала, что рядом с этим человеком проживет жизнь куда более осмысленную и чистую, чем ее ровесники во внешнем развращенном, катящемся в пропасть мире. Поступать после одиннадцатого класса куда-либо Женя отказалась наотрез: ей хотелось работать только на Хозяина, помогать в его грандиозных планах спасения мира. Быть рядом, когда он, как птица под крыло, соберет всех, кого еще можно спасти. Но в последнее время в нее словно дух противоречия вселился. «Переходный возраст с запозданием накрыл», – вздыхала мама. – Виктора Антоновича сейчас тут нет, – заметила Женя. – Но, милая, это не значит, что его распоряжения можно начать игнорировать, – мягко парировал доктор. – Да, конечно. Но я бы хотела понять, почему нельзя. Хозяин всегда мне объяснял, если я что-то не понимала. Разговаривал со мной. – Она горделиво выставила подбородок. – Например, мне не нравилось, что Лига должна подчиняться Киру, ведь он ребенок, и к тому же дурно воспитан. Прайд вызвал меня и говорил очень доверительно, по душам. Сказал, что потерпел фиаско с воспитанием, зато понял, как легко человека превратить в звереныша. И теперь он чувствует вину, хочет вернуть Кира матери, а нас просит для видимости подчиняться мальчику, но на деле приглядывать, чтобы тот ничего не натворил. Просил никому об этом не говорить, я и не говорила. Тут она заметила, что Вадим Андреевич, хоть и слушает ее, кивает сочувственно, а сам уже прихватил свой чемоданчик и потихоньку пятится к двери. – Вот вернется Виктор Антонович, и ты с ним поговоришь, – сказал он, застыв на месте под ее разочарованным взглядом. – А где он вообще? Когда вернется? Мама ужасно расстроена: он всегда ее с собой брал, говорил, его организм только ее пищу усваивает. – Ничего, там, где он сейчас, от голода точно не умирают, – как-то странно выразился доктор и взялся за ручку двери. – Не возьмете? – Прости, но нет. – Но, может, вам Хозяин что-то объяснял? Платон что, опасен? Доктор замер на месте, что-то обдумал, собрал очень высокий загорелый лоб в гармошку белесых морщин. – Женечка, все первенцы в некотором смысле опасны. Те, которые в ангаре, опасны явно, ты же их не рвешься навещать? Женя даже вздрогнула, такой ужас внушали ей мелкие чудовища в ангаре. Мама из-за них какую уже ночь не могла спокойно спать. Но Платон ведь… – Старшие первенцы опасны не меньше, даже больше, именно потому, что они обучены, цивилизованы, с виду обычные люди. Они никому не хотят причинить зла, но не всегда могут контролировать себя. Раз ты так хорошо умеешь хранить тайны, то скажу тебе: Воронцов напал на Хозяина. – Что? – ахнула, схватилась за щеки Женя. – Не может быть! – Может, милая. Я вроде никогда тебе не лгал? – Да, то есть нет, конечно, – прошептала оглушенная этим известием Женя. – Так Хозяин после этого… он в Институте сейчас? Короткий кивок. – Да, и возможно, тамошним ученым придется совершить настоящее чудо, чтобы помочь ему. Так что, милая, давай оставим эту тему, ладно? Пока Женя глотала воздух, доктор выскользнул из кабинета. Но и девушка задержалась там лишь на пару секунд. Стряхнув оцепенение, прошептала себе под нос: – Ерунда, не мог Платон ни на кого напасть. Это Вадим Андреич просто отвадить меня хочет. В момент скинула туфли и последовала за доктором, скользя ногами по полу, как по льду. Планировала догнать его в решительный момент, когда он станет отпирать комнату, превращенную в тюремную камеру. Даже если ничего не выйдет, пусть Платон хотя бы знает, что она пытается увидеть его, что ей не безразлично. Там, где коридор сворачивал, она задержалась на углу, давая доктору уйти подальше. Услышала, как стукнула ближайшая дверь и два мужских голоса обменялись приветствиями. Сразу поняла, что вторым мужчиной был секретарь Прайда Павел, которого она недолюбливала и даже боялась. Хотя никому не смогла бы объяснить почему. Хозяина вот она тоже боялась, даже ноги слабели в его присутствии. Но это был какой-то высокий страх, полный почтения и скрытого обожания. А Павел внушал нечто другое, скользкое и неприятное, от чего становилось кисло в горле и крутило в животе. – Ты, Вадь, к пациенту или уже от него? – спросил Павел. – К нему, – сдержанно ответил доктор. – Доложить потом об его состоянии? – Да не стоит, думаю, – равнодушно отмахнулся секретарь. – Сейчас дела куда важнее имеются. – Ты из Института? – спросил, в свою очередь, Вадим Андреевич. – Ага. Измучился уже среди тамошних диковинок. Вот, получил отпуск на полдня, хоть в себя приду. – Как там Виктор Антонович? – В голосе доктора звучало неподдельное волнение. – Да все по плану идет, не боись. Готовят его. Профессора трепещут, но полны решимости, деваться-то им все равно некуда. С Прайдом не забалуешь! Последнюю фразу он произнес с излишним пафосом, Женя даже поморщилась. – Напрасно он это, риск уж очень велик, – еще мрачнее отозвался доктор. – Да брось, Вадька. Не разводи панику. Хозяин не мог поступить иначе. Потому он и Хозяин, что способен на такое. Потому мы, черт возьми, и трепещем перед ним. Ладно, пойду проверю наше неспокойное хозяйство. А ты тоже поспеши, хотя… может, нет смысла вообще туда ходить. – Что?! – ахнул доктор. – Почему? – Сам можешь догадаться, не маленький. Хозяин принял решение. Старшие первенцы ему теперь не нужны, а оставить их без надзора нельзя. Значит, зачистка. Женя едва успела обеими ладонями задушить рвущийся наружу крик. Мужчины за углом молчали. Потом заговорил Вадим Андреевич, и в голосе его явно слышалось отчаяние: – Не понимаю. Зачем? Ведь много есть вариантов. Это же прорыв в науке, живые шедевры, каждый из них неповторим. Не говоря о том, что это люди, дети! – Будешь оспаривать решения Хозяина? – вкрадчиво поинтересовался Павел. – Хозяин нервничает перед такой серьезной операцией, возможно, он… Ладно, – сам себя оборвал доктор. – Но я этого не сделаю, слышишь? – Вадь, да кто тебя просит, в самом деле? Ты же врач, а не палач. И я не сделаю, просто не смогу. Прайд все продумал. Сегодня после полудня все закончится. А пока, если хочешь, занимайся своим пациентом, но держи эмоции при себе – незачем мальчишку мучить, а интуиция у него, я убедился, звериная. На обратном пути зайди ко мне. – Я понял, – тяжело уронил доктор, уходя первым. Павел, как-то неопределенно хмыкнув, последовал затем в том же направлении. Женя еще минуту подпирала спиной стену, чтобы не упасть. Ее мир рушился в этот момент. Она только что узнала, что обожаемый Прайд, кумир и лидер молодежи из Лиги, отдал хладнокровное распоряжение уничтожить невинного человека, даже пятерых, – она была в курсе непостижимой связи первенцев в одной группе. Девушка огляделась, почти не понимая, как тут оказалась и где ее комната. Мысли ворочались с таким трудом, что страшно становилось. Хотя нет, одна мысль была острой и бодрящей, как ледяной душ: она должна спасти Платона, дать ему возможность бежать из резиденции Прайда. Страх отступил, она ощущала себя обновленной, прямо каким-то биороботом с холодным сердцем и четко работающим умом. Придумывала и раз за разом отметала варианты. Электронный ключ от комнаты Платона, она знала, есть у доктора и наверняка – у Павла. Достать – нереально. К Павлу она и на пушечный выстрел не сунется, а Вадим Андреевич не даст, как ни умоляй. И с вещами он жутко аккуратен, значит, до конца дня будет носить ключ при себе. А потом будет уже поздно. Да и недостаточно ключа от комнаты, чтобы выйти на свободу, – еще охрана у ворот имеется. Дети. Вот единственное, что она может использовать. Ангар, где их устроили, не заперт, потому что никто в здравом уме к ним не сунется, а буки ходят туда и сюда то за едой для подопечных, то еще за чем-нибудь, к их жутковатому облику уже привыкли. Может, ей удастся схватить хоть одного малыша, использовать его для устрашения… Но кого взять? Она мысленно перебрала все, что знала об этих ужасных порождениях «Института-303». Один из мальчиков создает инфразвук, второй – невесомость. Девочка вскриком обращает людей в перепуганных детишек. И все это не годится, потому что их дар повлияет в первую очередь на саму Женю. Да и тяжеловаты они для нее. Оставался последний мальчик, самый младший, о котором обслуга резиденции Прайда болтала больше, чем о прочих. Мальчик, который одним прикосновением разрушает органику, разлагает на атомы. Женя пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, собирая силы. Добежала сперва до заброшенного замка Кира и огляделась. Потом пересекла двор и приблизилась к ангару. Она не знала, посмеют ли буки противостоять ей, ведь они больше животные, чем люди, и приучены подчиняться. Говорили, что вне ангара они всех боятся и даже в глаза не смеют смотреть. Приняв, как ей казалось, властный вид, девушка вошла в ангар. Огляделась: пусто. Освещение днем слабое, вроде аварийного, но из кубических контейнеров, где содержали детей, расползались круги света. Бук нигде не было видно. Ближе к выходу располагался контейнер побольше, куполообразный, герметичный и без окон, – Женя стояла совсем рядом с ним. От него шло тепло, как от батареи, у железного приступочка двери были брошены две черные овчины. Женя вспомнила, что буки постоянно мерзнут, а просторное помещение ангара слабо удерживало тепло. Значит, прячутся в своем домике, возможно спят. На цыпочках начала она подбираться к контейнерам так, чтобы оставаться сбоку, вне поля зрения их обитателей. Она не знала, способны ли дети воздействовать на нее через стекло, болтали разное, проверять на себе совсем не хотелось. К счастью, между железными кубами были проходы, так что она могла, держась в тылу, подходить и сбоку заглядывать сквозь стекло. Но даже этого не понадобилось: приблизившись и осмотрев площадку перед застекленной частью контейнеров, она догадалась, где содержат самого маленького первенца. Рядом с крайним кубом валялось нечто вроде фартука-доспеха из блестящей материи и такие же перчатки с раструбами на всю длину руки, Жениной – уж точно. Подкравшись к боковине нужного ей куба, она натянула снаряжение. Глянула внутрь: там в самом деле находился малыш, он дремал, свернувшись калачиком. Запирался же контейнер лишь на защелку. Женя представила лицо Платона и изгнала таким образом последние остатки рассудительности. Страх, правда, остался, сердце колотилось в невозможном темпе, но обращать на это внимание было некогда. Она потихоньку, стараясь не шуметь, повернула защелку и ступила внутрь. Она была готова к тому, что испуганный ребенок поднимет шум, ведь первенцы были дикими. Но, странное дело, мальчик с льняными кудрями хоть и проснулся сразу, и отпрянул настороженно к стене, но вопить не стал, на Женю смотрел внимательно и без страха. Вдруг он всем маленьким тельцем подался вперед, и она осознала, что он обнюхивает ее. – Малыш, ты меня не бойся, – попросила Женя сбивчивым шепотом. На всякий случай опустилась на коленки и проползла разделяющее их расстояние, шурша своим странным одеянием. Протянула руки – и мальчик доверчиво потянулся к ней. Она прижала малыша, погладила хрустящей перчаткой по волосам. Был соблазн вообще скинуть броню хотя бы с рук, но нет, напомнила себе Женя, слишком большой риск. Не веря собственной удаче, она встала и пошла к выходу. Теперь, даже если буки спохватятся и перекроют ей дорогу, у нее есть мощный козырь на руках: они испугаются, что она может причинить ребенку вред. Но буки не появились. Никто не попался девушке на пути, пока она бежала по аллеям к особняку. Теперь, когда Хозяин отсутствовал, слуги предпочитали сидеть в своих комнатках, наслаждались передышкой. В особняке Женя сразу направилась к кабинету доктора. Мысленно она подготовилась к тому, что будет угрожать своему давнему старшему другу, требовать, чтобы дал ей ключ, а лучше сам проводил к Платону и помог им убраться с территории. Может, когда-нибудь потом Вадим Андреевич ее простит, он ведь тоже не хочет смерти первенца. Может, нет – это не так уж важно по сравнению с пятью жизнями.