– Ее рука сейчас пошевелилась? – Я ничего не видела. – Я спускаюсь вниз. – Нет, Ева, пожалуйста. Серена хватает меня за рукав. Я смотрю ей в лицо, на нем написано беспокойство. – Не волнуйся. Я это умею. Она не отпускает мой рукав полностью, но ослабляет захват, и я выскальзываю из ее пальцев. Я разворачиваюсь спиной к карьеру, чтобы спускаться вниз лицом к стене. Я переношу вес своего тела через край и ползу вниз, ищу большим пальцем стопы небольшой выступ в скале, на который и опираюсь. Затем я начинаю искать следующую опору для ноги. Из стены карьера вываливается камень, летит вниз и приземляется на Лиз. Она не двигается. – Боже, Ева! Будь осторожна, – говорит Серена. – Все в порядке. Я опускаюсь еще немного пониже, ноги напряжены от усилий. Моя ступня соскальзывает, я хватаюсь за камень, который раздирает мне руку с внутренней стороны. Нога снова находит опору. Я позволяю себе спрыгнуть на последнем участке и наклоняюсь над Лиз. Я прикладываю пальцы к ее шее и ищу пульс. Глава 43 Я нахожусь в отделении полиции, меня опрашивают, и от всего, что здесь происходит, мне хочется кричать и бежать отсюда вон. В последний раз полиция допрашивала меня после того, как Нейта облили кислотой, но я думаю про случившееся в домике на дереве и Коди. Тогда мне следовало бы пойти в полицию, чтобы защитить других девушек и женщин, но я не пошла. Я делаю глубокий вдох, плотно сжимаю пальцы у себя на коленях и смотрю на детективов. Пульса не было. Как и дыхания. Я ошиблась. Лиз мертва. Я ее почти не знала, но она делала Пегги счастливой. Она была деятельной, любила посмеяться, любила жизнь, хотя ей требовались специальные приспособления, чтобы встать с корточек. Я понятия не имею, кто был тот мужчина. Я на самом деле не видела его лицо, но если бы и видела, это мне нисколько не помогло бы. Я повторяю себе, что не сделала ничего плохого, но я чувствую, что в случившемся есть моя вина. Это случилось потому, что кто-то видел, как она разговаривала со мной на похоронах? – Вы та девочка из семьи Флауэрс? Детектив смотрит на меня с каким-то благоговейным трепетом. Я чувствую, какие она прилагает усилия, чтобы не попросить сделать со мной селфи. Ее зовут инспектор Хендерсон, ей около сорока, у нее уже заметный второй подбородок, хотя нельзя сказать, что много лишнего веса. Я рада, что есть этот второй подбородок. Ее коллега, мужчина, младшее ее, и я его никогда не узнаю, если встречу еще раз. Комната для допросов маленькая и мрачная, пахнет здесь чем-то едким, запах резкий, но я никак не могу определить, что это. Я очень нервничаю и даже не могу отхлебнуть чай, который они поставили передо мной. Я отвечаю, что да, я та девочка из семьи Флауэрс. Я пытаюсь объяснить, что смерть Пегги выглядит подозрительно, и мы считаем, что несчастный случай с Нейтом был совсем не случайностью. Лиз сказала мне, что Пегги чего-то боялась, и то, что Лиз внезапно свалилась в карьер, мимо которого ходила каждый день, – это просто немыслимо. Я рассказываю, как упала из-за шнурка, и про мужчину, которого видела. Я чувствую, что начинаю волноваться, а они не воспринимают меня всерьез, как должны бы. – Вы можете его описать? – Нет, это был просто мужчина. Я не видела его лица, – отвечаю я. – Но он был из ваших знакомых? Может, вы видели его на похоронах бабушки? – Нет. Но, честное слово, я вообще его толком не разглядела. – Когда вы разговаривали с мисс Дагенхэм на похоронах вашей бабушки, сказала ли она вам что-то конкретное про… – Двойной Подбородок бросает на меня взгляд, полный сочувствия, потом продолжает: – Инцидент в Красном доме? – Нет. Она только сказала, что Пегги чего-то боялась, и я предположила, что это имело отношение к… инциденту в Красном доме. Бабушка Пегги поняла, что Джозеф в сознании. Она с ним общалась. Все вопросительно приподнимают брови. – Проверьте в доме инвалидов! Я это не придумала. Он мог ей что-то сообщить, из-за чего ее убили. Так думала Лиз. – Лиз Дагенхэм состояла в отношениях с вашей бабушкой? – Да. Детектив отмечает что-то в блокноте и снова смотрит на меня. – Вы не считаете это подозрительным? – спрашиваю я. – Вначале моя бабушка странным образом падает в пруд и тонет, затем Нейт Армитедж объявляет, что близко подобрался к скрытому уровню игры Джозефа, и с ним происходит несчастный случай. Лиз дает понять, что ей что-то известно, и теперь она мертва. Вам мало? Что вам еще нужно? – Мы, конечно, все это расследуем. Детектив складывает пальцы домиком перед собой. Ее более молодой коллега что-то пишет в блокноте. Я начинаю успокаиваться. Я не сделала ничего плохого. – Вы собираетесь заново открыть дело моей семьи? – Нам нужно что-то определенное для продолжения расследования. Если окажется, что смерть вашей бабушки или Лиз Дагенхэм вызывает подозрения, то мы, конечно, будем рассматривать любую связь. * * * Серена везет нас назад в Эшборн и высаживает меня перед приютом для животных. Я молча сижу там с ослами и думаю про Лиз. О том, что они собирались делать с Пегги, о благотворительных организациях, которым она теперь не сможет помочь. Мне дурно от того, что двух таких ярких и достойных женщин могли убить. К тому времени, как я направляюсь домой, уже темнеет. Идет дождь, тротуары скользкие. Свет уличных фонарей отражается от их мокрой поверхности, а шум машин на дороге кажется громче обычного. Я жалею, что так долго задержалась в приюте. Сейчас темно, я одна, а где-то там есть кто-то, кто, возможно, хочет от меня отделаться. Безжалостный человек, который был готов столкнуть одну пожилую женщину в карьер и, возможно, утопить вторую. Я ускоряю шаг. Я слышу свое имя. Кто-то у меня за спиной. Я резко разворачиваюсь, сердце судорожно колотится у меня в груди. Я одновременно ожидаю и надеюсь, что это Зак. Это не Зак. Я не узнаю этого мужчину, но в моем случае это не сильно сужает круг подозреваемых. Он окликнул меня по имени. Я его знаю? У меня звенит в ушах, дыхание учащается. Я иду прочь от него, в направлении главной улицы. Там люди и магазины. Он не сможет там со мной ничего сделать. Я смотрю себе под ноги и вижу, что Глициния пошла за мной из приюта, маленькие рыжие лапки шлепают по мокрому тротуару. Она иногда пытается отправиться со мной домой. Я останавливаюсь. Я не могу рисковать, ведь Глициния может последовать за мной на главную улицу. Мужчина кричит мне, а у меня под ногами мелькает цветная вспышка. Глициния несется к дороге. Мне хочется крикнуть ей, чтобы она не бежала на проезжую часть, но так я сделаю только хуже. Я замираю на месте и смотрю, как Глициния продвигается к перекрестку. Я вспоминаю другую рыжую кошку, Морковку. Мою лучшую подружку в детстве. Ее сбила машина в Маршпуле, когда мне было восемь лет. Это было самое большое горе в моей жизни, даже хуже, чем потеря семьи. Глициния теперь рядом с дорогой, то подбежит, то отбежит, словно боится. Она не думает! Я не могу на это смотреть. Глава 44 Глициния резко останавливается у главной дороги, затем поворачивается и идет назад ко мне. Сердце сильно колотится у меня в груди, я вытираю слезы. Я зову ее по имени, наклоняюсь, чтобы погладить по головке, мокрой от дождя. Кошка смотрит на меня, словно спрашивая: «Из-за чего был весь сыр-бор?», затем разворачивается и идет назад к приюту. Я понимаю, что мужчина все еще здесь, но иду вместе с Глицинией. Она быстро забегает в приют и исчезает из виду. Во мне сейчас столько адреналина и я испытываю такое облегчение из-за Глицинии, что меня почти не волнует, что это за мужик. Я смотрю на него и спрашиваю: – Что вы хотите? – Вы меня не знаете, – отвечает он. – Меня попросили передать вам послание. – Что вы имеете в виду? Какое еще послание? Я снова иду к главной улице, проверяя, не идет ли следом за мной Глициния. Мужчина идет вместе со мной, слишком близко. – Вам следует прекратить этим заниматься, пока не пострадал кто-то еще, – говорит он. – Например, это милый парень Зак или очаровательный Маркус. В полицию не обращайтесь. Я не уверена, что все правильно услышала. Это звучит как реплика из гангстерского фильма. Он шутит? – Какого дьявола? – Я резко поворачиваюсь и смотрю ему прямо в лицо. Рот и нос у него прикрыты шарфом, на глаза натянута бейсболка. – Кто велел вам передать это мне? – спрашиваю я. Мужчина быстро уходит прочь по боковой улочке, в противоположную от главной улицы сторону. Я иду за ним и кричу: – Кто просил вас это передать?