Я нащупываю ключ, сжимаю его в кулаке так, чтобы он из него торчал, руку пока держу в кармане. Мужчина бросается бежать и кричит через плечо: – Я не при делах. Это просто послание! Я бегу за ним. – Ответьте мне, кто вам это сказал! Мужчина бросает взгляд через плечо и орет: – Отвали! Я увеличиваю скорость, яростно бегу по мокрому тротуару, вода из луж взлетает вверх, разбрызгиваясь во все стороны. Я протягиваю вперед руку и хватаю его за куртку. Его ведет в сторону, он спотыкается о слегка торчащую плитку, которыми выложена дорога, и падает на мокрый тротуар. Его куртка порвана. Я сильно хватаю его за руку и выкручиваю ее за спиной. – Не шути со мной, – говорю я. – Кто велел тебе это передать? – Отвали от меня, сумасшедшая сука! – Кто? – я тыкаю ключом ему в шею. – Отпусти меня! – Он пытается вырваться, но я крепко держу его за руку. Теперь он на самом деле испугался. – Какой-то мужик! Он подошел ко мне, дал мне тридцать фунтов и сказал, чтобы я передал это тебе. Я не думал, что это так опасно. Я не знаю, кто он такой. – Как он выглядел? – На нем была теплая вязаная шапка и толстая куртка. Я не очень хорошо рассмотрел его в темноте. Я сильнее выкручиваю ему руку. – Как его звали? – Не знаю! Он просто подошел ко мне. Я понятия не имею, кто он такой. Я выпускаю его руку. Он с трудом поднимается на ноги и убегает в ночь, бросив на прощание: – Гребаная психопатка! Я тяжело дышу, пытаюсь успокоиться. Я не уверена, что никогда не встречала этого типа, но предполагаю, что он был просто посыльным. Судя по виду, он испугался и не понимал, о чем речь. Я снова слышу свое имя и резко поворачиваюсь. Мужчина с вытатуированным листом на щеке. Зак. Я с облегчением выдыхаю. – С тобой все в порядке? – спрашивает он. – Я видел, как ты бежала за каким-то мужиком. – Ты за мной следишь? Он улыбается, но я вижу у него на лице беспокойство. – Нет, честное слово. Я просто возвращался домой из паба. – Ты знаешь этого мужика? – Нет. Послушай, с тобой все в порядке? Это имело какое-то отношение к твоей семье? Это журналист? Внезапно у меня появляется мысль, не следует ли мне с подозрением отнестись к Заку? Мне не хотелось подвергать его опасности, я беспокоилась о нем, но, может, все обстоит как раз наоборот? Почему он здесь? Он слишком молод, чтобы участвовать в убийстве моей семьи, но я не хочу быть такой, как эти глупые тетки в фильмах, которые доверяют плохому парню, потому что он мил с ними и он им нравится. Смотришь такой фильм и бросаешься тапками в телевизор. Орешь им, чтобы не были такими идиотками. – Он никто, – отвечаю я. – Со мной все в порядке. Зак пристраивается рядом со мной и идет шаг в шаг. – Хочешь об этом поговорить? Все идет не так. Мне нужно сказать ему, чтобы он уходил. – Хочешь кофе? – спрашиваю я. «Что я делаю?» Этот вопрос вырывается сам по себе, обойдя моего внутреннего цензора до того, как я успела хоть что-то сообразить. Но я не хочу быть одна. Я иду вместе с Заком к себе домой, мы оба заходим. – Кто был этот тип? – снова спрашивает Зак. – Он к тебе приставал из-за… того, кто ты? – Нет, честно, это был какой-то придурок. Беспокоиться не о чем. Я могу за себя постоять. Я думаю про угрозу Заку. Мне следует ему об этом рассказать или таким образом я подвергну его еще большей опасности? Мне следует отпустить его. Я обхожу письменный стол, который сразу бросается в глаза – его никто так и не сдвинул из центра гостиной. А мне так пока и не удалось добраться до потайного ящичка. – Не обращай внимания. Это стол моей бабушки, – поясняю я. Зак рассматривает его, потом переводит взгляд на меня. – Из Красного дома? Я киваю. – Мне помочь тебе его передвинуть? Куда ты хочешь его поставить? Хороший вопрос. Совершенно очевидно, что места для этого письменного стола в моем доме нет. – Пока не уверена. – В общем, он может и здесь остаться. Необычно, но кому какое дело? – Пока пусть стоит тут. Давай выпьем чего-нибудь. Если не хочешь кофе, у меня есть сидр, но совершенно ужасный. – Ну, если ты его так рекламируешь, устоять трудно. Я иду в кухню и беру две бутылки сидра. Зак чуть-чуть подвигает письменный стол, чтобы протиснуться вслед за мной. – Сейчас что-то сдвинулось и щелкнуло под столом, – сообщает он. Я так резко поворачиваю голову, что чуть себе шею не сворачиваю. – Что? Зак запускает руку под столешницу, ощупывает ее, потом садится на корточки, чтобы получше рассмотреть. – Там какая-то маленькая деревянная защелка. – Что-то открылось? – спрашиваю я, вручая Заку бутылку сидра. – Возможно. Раздался какой-то щелчок. На эту защелку закрывается какой-то ящичек или еще что-то? Как интересно. Я одним глотком выпиваю половину бутылки сидра и отвечаю: – Вполне может быть. Я наклоняюсь, вынимаю из письменного стола ящик, просовываю руку к дальней стенке и пробую понять, смогу ли я теперь попасть внутрь. – О боже, там потайной ящик? – спрашивает Зак. – Круто! Я долго вожусь, но так и не могу понять, как же он открывается. – Ты можешь посветить сюда фонариком на телефоне? – спрашиваю я. Зак садится на корточки рядом со мной и направляет луч света в темноту. Он так близко, что я чувствую запах стирального порошка, исходящий от его одежды. Мне нравится, что он не предлагает все сделать сам, вместо этого он действует, исходя из того, что я вполне компетентна, держит телефон ровно и под нужным углом. Освещение помогает, мне удается повернуть и потянуть за маленькую ручку, и крошечная дверца открывается, издав негромкий звук. Я засовываю руку внутрь и достаю льняной мешочек. – Как интересно! – Зак сидит на корточках. Вид у него невинный. На меня накатывает грусть оттого, что сама я никогда не была такой – уверенной в себе, способной испытывать возбуждение и восторг, с любопытством относиться к миру. Я быстро улыбаюсь ему и высыпаю содержимое мешочка на свой низкий столик. В нем оказываются четыре старые аудиокассеты. – Вау, ретро, – говорит Зак. – Тебе дозволяется сидеть на диване, – говорю я. – Хотя должна признаться, что нашла его на улице.