– Ты убил свою семью и позволил всем считать Джозефа виновным в том, что сделал ты. Все эти годы, – тихо говорю я. – Джозеф ничего не знал. И для него это не имело никакого значения. – Грегори обо всем этом знает? Он медлит. – Нет, он ничего не знает. Так как тогда Грегори мог неправильно опознать тело Стивена? Я сбита с толку. Он врет. Меня передергивает. Он оставил дверь открытой. Все выглядит каким-то нереальным. Неужели я в кухне дома, где, как я думала, убили всю мою семью, с отцом, восставшим из мертвых? – Мне нужно тебе кое-что показать, – говорит отец. – Тогда ты увидишь мое истинное лицо. – Что показать? – Это находится в фолли. Мы можем сейчас туда сходить. Я ему не доверяю. Почему я должна ему доверять? Я не представляю, что он задумал. – Я сегодня вечером обещала встретиться с подругой, – вру я. – Отложи встречу. Я беру телефон. – Сейчас пошлю ей сообщение. – Дай. – Он протягивает руку. – Я сам напишу ей сообщение. Я смотрю на него через стол. Он гораздо крупнее меня. – Мне лучше не показываться, – поясняет он. – Не сомневаюсь, что ты это понимаешь. Я медлю. Есть шанс, что я с ним справлюсь. Я умею драться. Но тут его рука опускается в карман, и я понимаю, что у него с собой нож. – Подожди секундочку, – говорю я. – Мне нужно войти в «Сообщения». Я прокручиваю список контактов. Мне нужен кто-то, кто поймет самый тонкий намек на просьбу о помощи. Я тяну время, затем передаю ему свой телефон – открыто окно для набора сообщения Серене. – Когда вы с ней встречаетесь? – спрашивает он. – В шесть. Напиши ей, что завтра в то же время в пабе «Мэйдэй»[50]. Напиши, что у меня опять болит голова. Он просматривает мои предыдущие сообщения, потом что-то набирает и возвращает мне телефон. Он написал: «Прости, у меня опять болит голова. Можем встретиться завтра в шесть в „Мэйдэй“? Или как-нибудь потом. Хх». Если что-то и показалось ему подозрительным, он молчит. Никакого паба «Мэйдэй» не существует, по крайней мере, я про такой не слышала. А Маркус знает, что я не страдаю от головных болей. Я только надеюсь, что сообщение покажется Серене достаточно странным, чтобы обсудить его с Маркусом. Я надеюсь, они поймут, что я в беде. Я беспокоюсь, что Серена может сразу же отправить ответное сообщение: «Что ты имеешь в виду? Что это за „Мэйдэй“?» И тогда отец на меня набросится. Но она не отвечает. Надеюсь, это означает, что Серена поняла: я прошу о помощи. Серена умная. – Я отведу тебя к фолли, – говорит отец. – Через болото? А это не опасно? – Не опасно, если знаешь, какой дорогой идти. Нам там никто не помешает. Я восстанавливаю в памяти листок бумаги, который лежит у меня в кармане. Подсказки Нейта, как пройти через болото. Они могут быть правильными, а могут быть и неправильными. Я их запомнила, зная, как странно работает мой мозг, который всегда плохо справлялся с ориентацией на местности, поэтому я всегда старалась зацепиться за какие-то ориентиры. Я запомнила все «Ю» и «В» и «З». Но я не знаю, могу ли доверять Нейту. – Хорошо, – говорю я. Выбора у меня нет, я могу только согласиться. – Давай пойдем, пока не стемнело. Глава 62 Эндрю Та ночь – 22:30 Мужик смотрит прямо на меня. У меня плохая память на лица, поэтому я не уверен, знаю ли я его. – Пожалуйста, не трогайте моего ребенка, – говорит он. – Пожалуйста, Эндрю. Не надо, – произносит Эсси и смотрит на ружье. «Моего ребенка, – сказал этот ублюдок. – Моего ребенка». Он сует Бенджи в руки Эсси. И тут до меня доходит, и у меня подкашиваются ноги, я чуть не роняю ружье и едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться прямо там, в спальне, вместе с Эсси и этим мужиком. – Позвольте ей уехать, Эндрю, – говорит мужик. – Она больше так не может. Он думает, что мы знакомы. Я чувствую, как на меня накатывает такая волна ярости, какой я не испытывал никогда в своей жизни. – С кем, черт возьми, ты, по-твоему, разговариваешь? – ору я, затем беру себя в руки, но продолжаю держать его на мушке, и спрашиваю: – Ты отец Бенджи? Ты его гребаный отец?! – Опусти ружье, Эндрю, не сходи с ума! – орет Эсси. Теперь я тяжело дышу и с трудом держу себя в руках. Вот почему она хотела от меня избавиться в эти выходные. Она хотела, чтобы приехал этот мужик. Теперь Эсси рыдает и хватается за мужика, который стоит рядом с ней. Он обнимает ее одной рукой, и в этот момент я мечтаю его убить, но мне удается сдержаться. – Что за херня тут творится? – снова спрашиваю я. – А ты сам как думаешь? – отвечает вопросом на вопрос мужик. – Придурок, твоя жена от тебя уходит, потому что ты психопат, который стремится все и всех контролировать. Теперь Эсси сидит на кровати, Бенджи у нее на коленях. Она продолжает плакать, затем поднимает на меня глаза, все ее лицо в слезах. – Я не ухожу, Эндрю. Не слушай его, – говорит она. Мужик – тот, который считает себя отцом Бенджи, – смотрит на нее сверху вниз и говорит: – Он знает, Эсси. Дальше врать нет смысла. Он знает, что мы уезжаем. – Мужик поворачивается ко мне, у него на лице написано презрение. – Да, это так, Эндрю. Бенджи не твой ребенок. Селестина – твоя дочь. Эта маленькая девочка уже настолько психически нестабильна, что не узнает собственную семью. И Джозеф твой – сын, который дерется, употребляет наркотики и знает один-единственный способ уйти от этой реальности. Этот способ – создание компьютерных игр, где много насилия и агрессии. Но мы их всех заберем отсюда до того, как ты успеешь нанести им еще больший вред. Эсси теперь скулит. Она встает и идет ко мне, держа на руках Бенджи. – Отдай мне ружье, – говорит она мне. – Отдай мне ружье, Эндрю. – Она использует Бенджи как щит, сука. И этот ублюдок ничего не делает, чтобы ее остановить. Он просто стоит там и наблюдает за нами с непонятным выражением на лице. Он даже не боится. Он не думает, что я выстрелю. На миг я даже замечаю на его лице жалость. Я чувствую, как движется мой палец, и ничего не могу поделать, чтобы его остановить. Ружье нацелено в голову этому типу. – Нет! – кричит Эсси. Я нажимаю на курок. Пуля попадает ему в шею. Он падает лицом вперед. Все заливает кровью. Эсси кричит и бросается на меня, потом снова кто-то кричит. – Джозеф, нет! – выдает Эсси в этот раз, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, что происходит, а ружье снова стреляет. Я не собирался больше стрелять, но оно это делает само, и пуля попадает в Эсси. Она, как в замедленной съемке, оседает на пол, и теперь кровь везде. Бенджи тоже на полу, а я рыдаю. Вероятно, второй кричала маленькая Селестина, но она убежала, ее здесь нет, рядом со мной внезапно оказывается Джозеф, пытается вырвать ружье из моих рук. Он плачет, обнимает Эсси, потом берет на руки Бенджи, смотрит на меня, затем снова на них, рыдает и повторяет: – Нет! Я хватаю ртом воздух. – Проклятье! – это все, что я могу сказать. Я не могу дышать. – Они все мертвы! – кричит Джозеф. – Они все мертвы. – Ружье теперь у него, он размахивает им и орет: – Они все мертвы, твою мать. – Он весь в крови. Я тоже начинаю кричать. Я стою в спальне, все стены которой красные от крови, я сам весь в крови, я кричу и кричу, но меня никто не слышит, потому что мы живем посреди болота. Джозеф закрывает рукой одно ухо, так и не выпуская ружье, и выбегает из комнаты. Я прекращаю кричать. У меня не хватает дыхания, чтобы продолжать. Я тяжело хватаю ртом воздух, пытаясь вдохнуть побольше, и задаюсь вопросом, не начался ли у меня приступ астмы, хотя у меня нет астмы.