— Еще он сказал, чтобы я отдала вам вот это. Служанка поставила поднос, а затем поспешила к двери, чтобы взять что-то, лежавшее снаружи. Вернулась она с холщовым мешком, в котором я носила форму — так что, похоже, мне не было нужды заходить домой. И как только Оджину удалось проделать такое? Я развязала мешок и увидела записку: «Я попросил твою служанку принести эту форму. Сказал ей, что ты помогаешь полиции расследовать дело о смерти медсестры Арам. Она согласилась ничего пока не говорить твоей матери, чтобы не волновать ее». Кожа под глазами казалась мне дряблой и тяжелой. Раз мне не надо было идти домой, я могла спокойно позавтракать. Оджин выбрал для меня самое что ни на есть питательное блюдо: соллонтхан — густой мясной бульон молочного цвета, крепкий, но нежный на вкус. Я замерла, не успев поднести ложку ко рту, поскольку в голове у меня мелькнуло неясное воспоминание. Серая предрассветная дымка. Оджин тянется ко мне, касается выбившейся пряди волос и заправляет за ухо… а потом исчезает. Воспоминание… или сон? 11 Это был сон? Каждый раз, когда мне приходили в голову мысли об Оджине, я гнала их прочь. Не эту тайну мне нужно было сейчас разгадывать. Я неустанно напоминала себе об этом всю дорогу до дворца. Очутившись внутри здания, я сконцентрировалась на напряженных лицах вокруг, пытаясь усмотреть хоть какую зацепку — намек на чувство вины или, скажем, выражение холодного безразличия — на чьем-либо лице. Я не сомневалась, что убийца находился среди нас, поскольку его жертвами пали свидетельницы преступления наследного принца. Не могло быть простым совпадением и то обстоятельство, что в ночь убийства первой свидетельницы, придворной дамы Анби, принц также находился за пределами дворца. Все это было подстроено. Преступник знал, что принц той ночью покинет дворец. А кому, кроме людей из дворца с их шпионами, могло быть это известно? — Здесь очень тяжело дышится, — шепнула мне Чиын, нарушая ход моих мыслей. Я посмотрела на подругу — она казалась гораздо более усталой и встревоженной, чем прежде. Мы с ней шли в Королевскую аптеку. — И я не смею ни на ком задерживать взгляд. Я взяла ее руку и легонько сжала. — Убитые медсестры работали не в те дни, что мы с тобой. Значит, скорее всего, убийца тоже сегодня не здесь. — Я не была в этом уверена, но так вполне могло быть. Чиын шла, по-прежнему глядя себе под ноги. — Я страшно боюсь, что одна из нас окажется его следующей жертвой. — Чиын-а… Не надо так думать… — Мы обеспечиваем ложное алиби… — Чиын огляделась по сторонам, — наследному принцу. Убийство произошло именно в ту ночь. И я почему-то все время думаю об этом. О том, что за нами постоянно следят. — Вряд ли с нами что-то случится, — заверила ее я. — И Оджин скажет тебе то же самое. В большой комнате, где медсестры облачались в рабочую одежду, мы с Чиын медленно переодевались, внимательно следя за окружающими нас девушками. Казалось, тут все друг друга подозревают и шепотом делятся с подругами своими соображениями. — Ходит слух, — шептала одна медсестра, — что медсестру Арам убили потому, что она была дворцовой шпионкой. Другая медсестра покачала головой. — Ни одна женщина из дворца не станет шпионить по собственной воле. Нас принуждают к этому шантажом. Остальные медсестры согласно закивали. — Не знаю, что такого сделала медсестра Арам, но виновата во всем, должно быть, она сама. Шпионы — это марионетки в руках власть предержащих… — А если твой господин скажет тебе броситься со скалы, ты бросишься? — услышала я знакомый резкий голос — голос медсестры Инён. — Нет, ты не подчинишься приказу, если он идет вразрез с инстинктом самосохранения. Но если тебе прикажут нанести вред другому в обмен на собственную жизнь, то, не сомневаюсь, ты без раздумий на это пойдешь. — Она прищелкнула языком. — Наверное, вам всем стоит задуматься, а можете ли вы работать ыйнё. Имеете ли право называть себя хранительницами жизней других людей, если по сути вы всего лишь марионетки? Она ушла, но я продолжала думать о ней. Казалось, медсестре Инён нехорошо, она прижимала руку к животу и то и дело прислонялась к стене; но поскольку на свободе гулял убийца женщин, некую дурноту ощущали, похоже, все находящиеся во дворце. Я вышла из здания, горя желанием осмотреть побольше пациентов — в особенности одного из них. — Прошу прощения. — Я остановила проходящего мимо служащего. — Вы не знаете, врач Кхун сегодня здесь? Он немного подумал. — Кажется, я видел, как он шел к Медицинскому саду. Наконец-то он вернулся к работе. Поблагодарив мужчину, я поспешила дальше, стремясь как можно скорее увидеть нашего с Оджином основного подозреваемого. Прошмыгнув в небольшую внутреннюю калитку, я оказалась в Медицинском саду и стала оглядываться по сторонам, пока мой взгляд не остановился на человеке, идущем по узкой грязной тропинке. Его взгляд был устремлен вдаль, меня он не замечал. На его заляпанном лбу сочилась кровью небольшая рана. На уровне колен виднелись пятна грязи, грязными были и его руки. Земля все еще не высохла после вчерашнего ливня, так может, он упал и испачкался? Но откуда тогда у него такая странная рана? Я подошла к врачу Кхуну. Если он действительно совершил то, в чем я его подозревала, как он отреагирует на мое появление? Скривится ли он от боли, если я дотронусь до его руки — там, куда его ранил Оджин? — Ыйвон-ним, — позвала его я. Он посмотрел на меня через плечо. — Что тебе надо? — Голос его был хриплым — это был голос человека, который слишком долго то ли кричал, то ли рыдал. Лицо же его свидетельствовало о боли в сердце — глаза Кхуна были красными и припухшими, щеки горели. Я ткнула пальцем в собственный лоб, внимательно наблюдая за ним. — У вас кровь идет. — А тебе какое до этого дело? Оставь меня в покое. — Он грубо вытер рукой лоб; похоже, мое присутствие его нисколько не смутило. Даже наоборот: его безразличие к моей особе только усилилось. Возможно, он просто был превосходным актером и умело скрывал, что совершил нападение на женщину. — Я же сказал: оставь меня в покое. Но я продолжала стоять, где стояла, меня будто пригвоздили к месту вертящиеся в голове вопросы. — Медсестра Чонсу — моя наставница. Ее обвиняют в совершенных в Хёминсо убийствах, — сказала я, глядя, как он поднимает с земли садовый инструмент, острое лезвие которого блестело на солнце. В его руках эта штуковина выглядела смертельным оружием. — И, надеюсь, вы поможете мне доказать ее невиновность. — И почему ты считаешь, будто я могу быть полезен тебе в этом? — До меня дошел слух, что одна из жертв, придворная дама Анби… — Я помолчала. — Я слышала, она была вашей тайной женой. В его глазах мелькнул страх. Я ждала, что он станет все отрицать, оправдываться, но у него лишь приподнялись брови. — Если ты собираешься меня этим шантажировать, — прошептал он, — то знай, ничего у тебя не получится. — Я вовсе не… — Здесь, во дворце, все кого-то шантажируют. Я очутилась в тупике. Пораскинув мозгами, я перебрала имевшиеся у меня варианты дальнейших действий и вспомнила о стратегии, которая сработала в случае со стражником, охранявшим дом отца. Страх разомкнул мои плотно запечатанные губы. — Не лучше ли сказать правду свободно и открыто, а не под пытками? — О чем ты? При чем здесь пытки? — выпалил он. — А вы разве не слышали? — выдержала я его взгляд. — Вас ищет полиция. — «В особенности инспектор Со», — не стала уточнять я. Паника затопила глаза Кхуна, и на какое-то мгновение, казалось, он утонул в ней. Но затем врач покачал головой и издал холодный, невеселый смешок. — Ну и какое это имеет значение? Мне без разницы, что со мною будет. Я бы хотел умереть вместе с ней. — Его голос был сиплым от обуревавших его чувств. Возможно, это были гнев, горе… или же раскаяние. Глядя на свое отражение в лезвии, он прошептал: — Я бы с радостью обменял свою жизнь на ее. Глядя на этого молодого человека, я почти понимала, почему придворная дама Анби влюбилась в него. Он так любил ее, что мог с легкостью перенести все на свете, лишь бы она была рядом — одиночество жизни во дворце, тысячи писаных и неписаных дворцовых правил, неотвратимое будущее. Она была женщиной короля и должна была посвятить всю жизнь без остатка ему, и только ему, хотя и не знала его. — Вы действительно любили ее, — прошептала я еле слышно. — Конечно, любил, — выдохнул он, подняв на меня взгляд. Он смотрел на меня не отрываясь, как будто отчаянно желал, чтобы его услышали. — Вот почему я… — Он запнулся. — Вот почему я послал Анби записку, умоляя ее бежать вместе со мной. Рано утром я отправился за ней в крепость. Она сказала, что покинет дворец незадолго до окончания комендантского часа и мы встретимся у ворот. — Но дворец в это время должен был быть закрыт. Как же ей удалось бы уйти? — Существуют способы выбраться из дворца, известные только придворным дамам и нелояльным членам королевской семьи. — Он опять тяжело вздохнул. — Но она так и не пришла, и я решил, что она передумала. Или же ее поймали. Но потом узнал, что ее… больше нет. «Ее больше нет». От этих слов меня пробрала холодная дрожь. «Ее убили». — Я слышала, за день до ее смерти вы с ней ссорились. В его голосе послышалась злость. — Виной тому госпожа Мун. Она узнала, что принц собирался уйти той ночью из дворца, вот и попыталась надавить на Анби, чтобы та последовала за его высочеством. Анби так и собиралась сделать, но я ее переубедил, хотя мы прекрасно понимали, что в наказание госпожа Мун может поведать всем о наших отношениях. Вот почему я попросил Анби бежать со мной. Надо было спасаться от этой жестокой женщины. Его мрачное настроение поразило меня, показалось слишком уж подозрительным. Почему на следующий же день после того, как напали еще на двух женщин, он выглядел так, будто разваливался на части? — Почему вы сейчас мне об этом рассказываете? — осторожно спросила я.