Глава 6 Александра сделала вид, что слова Павла не задели ее, чтобы пожалеть брата. Для Яна мнение семьи было важнее, чем для нее, а для нее был важен в первую очередь он. Хотя то, что Пашка, ее братишка, который ее в детстве на руках таскал, теперь шарахается от нее, все равно ранило. Но это его выбор — она приняла все условия, попыталась смягчить удар, и если этого недостаточно, пусть разбирается со своими тараканами. Вряд ли он мог понять, что два года в плену — это не то же самое, что два года на свободе. Это отдельная жизнь, после которой ничто не будет прежним. Александра уже тогда усвоила, что нельзя пускать в душу чувство вины, оно разъедает любые барьеры быстрее, чем кислота. И все же, все же… Если бы Павел пробыл там хотя бы день, он бы на все смотрел по-другому! …Ее продавали дороже, чем других. Это делалось не из любви к ней, просто элитный товар не должен доставаться каждому, а Джонни Сарагоса быстро смекнул, что у нее есть все основания стать элитным товаром. Возможно, поэтому она и осталась в живых, хотя допустила достаточно нарушений, чтобы быть казненной. Хозяин борделя изводил ее, терзал морально, однако о казни и речи не заходило. Она была красива, а необычно светлые глаза делали ее красоту не ускользающе кукольной, а запоминающейся. У нее были осанка и гордый взгляд человека, который свободен, — даже после того, как она год провела в рабстве. И она умела танцевать. Так что да, за возможность обладать ею всем, кроме самого Джонни, приходилось выкладывать кругленькую сумму. Он же просто пользовался преимуществами владельца, но не злоупотреблял ими. По той же причине он следил за здоровьем Александры, ему не нужно было, чтобы ее чем-то заразили. И все равно ее продавали. Некоторые клиенты были не так уж плохи, они даже старались быть нежными. Это не значит, что у Александры был выбор, просто процесс проходил не так болезненно, как обычно. Принципиально это ничего не меняло, она все равно старалась отстраниться от настоящего момента и мыслями унестись куда-то далеко-далеко за океан. Но после этих приватных встреч ей не требовалось на несколько дней пропускать тренировки и шоу. Были и те, что проявляли минимальную сдержанность. Они помнили, что Джонни Сарагоса с них три шкуры сдерет, если они покалечат его лучшую «лошадку». Поэтому они делали все, чтобы на теле Александры не осталось шрамов и не более. О том, что их возбуждало и что ей приходилось делать, она не вспоминала, просто запретила себе. Она могла бы извлечь эти воспоминания из недр памяти, но никогда этого не делала, не видела смысла. Однако худшим в этой шайке извращенцев, моральных уродов и наделенных деньгами неудачников, безусловно, был мистер Чесс. Он даже умудрился превзойти Джонни Сарагосу. Поведение Джонни было предсказуемым — типичное поведение мужчины, который считает женщин ресурсом, а не людьми. Что же до мистера Чесса… Он был существом совершенно иного типа. Имя было не настоящее, как и у всех здесь, включая Александру. Но если ее вынудили принять кличку, то мистер Чесс сам настаивал на анонимности. На сеансы он всегда приходил в черной тканевой маске, полностью закрывающей его голову, даже глаза оставались скрытыми за зеркальными линзами. На такие меры идут не ради того, чтобы знакомые не узнали — знакомые-то будут молчать в любом случае, раз сами оказались в подобном месте. Александра догадывалась, что мистер Чесс относится к людям, которым категорически нельзя быть замеченными в любого рода извращениях. Кто он на самом деле? Политик? Врач, работающий с детьми? Глава какого-нибудь благотворительного фонда? Одно ясно: если о его похождениях станет известно, он потеряет очень много. Возможно, все. То, что он скрывал свое лицо, для Александры ничего не меняло, она все равно никогда не смотрела на лица. По телу она могла сказать, что мистеру Чессу не меньше шестидесяти — типичный старик, неухоженный, с седой порослью волос и висящей складками кожей. За время их встреч Александра рассмотрела достаточно родинок и мелких шрамов, чтобы опознать его в суде. Она знала, что до суда никогда не дойдет. Она ненавидела мистера Чесса не за то, что он стар или неопрятен. И худшим он становился не потому, что использовал ее без жалости — в этом месте вообще не было доброты. Гораздо большее значение для Александры имели его интересы. Каждый раз, когда они встречались, он вынуждал ее надевать то школьную форму, то розовую пижамку с забавными пони, то пышный сарафан. Александра была молода — а выглядела еще моложе. Она выглядела ребенком. В том и был смысл. Когда она надевала яркие платьица, она должна была звать его «папочка». Когда она была в школьной форме, она отвечала ему «Да, сэр!», как и полагается маленькой девочке отвечать старшим. Вот только другие слова, которые он заставлял ее произносить, маленькой девочке никак не подходили. Это был не просто секс. Так больно ей не делал никто, в такое животное не превращался никто, даже Сарагоса, таких оскорблений на нее не обрушивал никто. В постели мистер Чесс забывался — и терял человеческий облик. Никакой опыт не позволял ей отстраниться от происходящего с ее телом, когда рядом был мистер Чесс. Казалось, что отсутствие слез на ее глазах стало бы для него личным позором — а позора он не допускал. Она видела выгоревшую полоску от обручального кольца на его безымянном пальце. Полоска никогда не исчезала, а значит, кольцо он носил постоянно и снимал только в борделе. Кольцо было широким, возможно, очень старым. Мистер Чесс был не просто женат, он, вполне возможно, прожил в браке больше лет, чем длилась жизнь Александры. Есть ли у него дети? Да, скорее всего, у него есть дети. Возможно, дочь. Классическая американская семья. Его дочь уже выросла? Он думал о ней вот так? Он думает о ней так сейчас? Все это привело Александру к крайне неприятному открытию о том, как устроен мир. Ведь там, за стенами этого проклятого борделя, никто не знает, что мистер Чесс — чудовище. С ним здороваются за руку, его уважают, возможно, кто-то даже восхищается им. Людей легко обмануть, он делает это всю жизнь. Никто никогда не узнает… но кто-то может догадаться. И что с того? Да ничего! Они не посмеют выступить с разоблачением. Его возраст, деньги и репутация защитят его, он может делать что угодно. Александра знала, что мистер Чесс — постоянный клиент не только среди танцовщиц, но и на этаже тех девушек, которых разрешено убивать. Она старалась не думать об этом. Стук в дверь прервал ее полудрему, наполненную вырвавшимися из своих могил образами. Александра не сразу вспомнила, где она, и от этого стало страшно, но лишь на мгновение. Потом она сообразила, что она больше не девчонка, вынужденная шептать чудовищные слова на чужом языке, за окном — не обманчиво красивые сады борделя, а московская осень, и прошлое не повторится. Гайя поднял голову, беспокойно глядя на нее. Все, что ее терзало, случилось задолго до его рождения, и все равно он уловил ее тревогу. — Со мной все в порядке, — прошептала Александра так тихо, чтобы не услышал брат. — Просто страшный сон. Тебе ведь тоже снятся страшные сны, я-то знаю! Она поспешила одеться и открыла дверь. Казалось, что за окном еще ночь, но нет, она знала, что это обманчивое утро, указывающее на приближение ноября. — У тебя все в порядке? — нахмурился Ян. — Ты как-то долго на этот раз! — Я тебя просто разбаловала. Что, Алиса не приучила тебя к тому, сколько времени собираются девушки? — Мы с ней не настолько близки! Ты ведь не забыла про наш план? — Нет. И я все еще верю, что это единственно правильный план сейчас. Слежку за Нефедовыми она считала напрасной тратой времени. Они либо никуда не денутся, потому что не имеют отношения к похищению, либо все просчитали и не будут высовываться. А вот няня… Она представляла куда больший интерес. Чуть посомневавшись, Александра все-таки решила оставить Гайю дома. Его нюх был отличным инструментом, но сейчас он вряд ли что-то им даст. Будет больше вреда: собаку легко запомнят, из-за этого обратят внимание и на хозяев. Уже не получится притвориться, что они не осматривали квартиру Курченко до официального обыска. К отделению они подъехали ненадолго, Александра и вовсе осталась в машине, за ключами сбегал только Ян. Сразу после этого они направились к опустевшей квартире Юлии Степановны. Жилье, которое она снимала, было дешевым, но далеко не убогим. Его главный недостаток заключался в том, что оно располагалось на окраине, далеко от того места, где жили Нефедовы. Казалось бы, зачем пожилой женщине идти на такие жертвы и каждый день тратить несколько часов на дорогу? Она могла бы избавиться от этого, сняв квартиру чуть дороже — или чуть меньше за те же деньги. Но она предпочла жить в отдалении и снимала одну и ту же квартиру с самого своего приезда в Москву. — Может, ей просто нравилась дорога? — предположил Ян. — Скорее, она хотела жить там, где точно не пересечется с Нефедовыми и их знакомыми в нерабочее время. Квартира, снятая Юлией Степановной, располагалась на втором этаже старого, но аккуратного и чистого дома. По документам она числилась «двушкой», но по площади можно было считать, что там полторы комнаты: небольшая гостиная и совсем крошечная спальня за фанерной стеной. Вполне удобный вариант для одинокой женщины. Ян на всякий случай захватил с собой обе связки ключей, но к съемной квартире, естественно, подошла лишь одна. Перед тем, как приехать сюда, Александра нашла в интернете старые фотографии этой квартиры на сайте, где она предлагалась. Это дало ей возможность убедиться, что никаких серьезных изменений Юлия Степановна не внесла. Мебель осталась той же, бездарные, ни с чем не сочетающиеся салатовые занавески — теми же, и даже выцветшие обои лет тридцать не покидали этих стен. Как будто Юлии Курченко было все равно, где она живет! Она относилась к этой квартире, как к номеру отеля, не пытаясь ничего подстроить под себя. Ее личных вещей здесь было совсем немного. Пара книг — в основном библиотечные, как и «Психология влияния». Ноутбук — модель прошлого года выпуска, да еще и весьма неплохая. Коллекция косметики, в том числе и от французского бренда, который подарил ей пробник. Шкатулка с украшениями — их немного, но никакой бижутерии. Бижутерия тоже есть, но она небрежно брошена в картонную коробку из-под конфет. Эти побрякушки Юлия Степановна наверняка носила с аляповатыми рабочими нарядами, ювелирные украшения дополняли совсем другую одежду. Александра натянула перчатки и только потом распахнула шкаф. — А вот и оно, — усмехнулась она. Ян подошел ближе, чтобы получше рассмотреть развешанные на вешалках вещи. Он разбирался в брендах и ценах не так хорошо, как его сестра, но и он мог определить дорогую ткань, элегантный крой и сдержанные цвета. Вся одежда Юлии Степановны была разделена на две половины, висящие в разных секциях шкафа. Удачный символ для двух жизней, которые она вела… — Знаешь, что мне все это напоминает? — поинтересовался Ян, оглядываясь по сторонам. — Что? — Комнату агента на задании. — Та же история. — Но ведь она была нянькой!.. — Я вот начинаю думать, что все-таки нет. Александра достала из шкатулки серьги из крупных изумрудов и взвесила их на ладони. Даже скромного света, проникавшего в комнату, было достаточно, чтобы в камнях замерцали, переливаясь, мельчайшие искры. Тут было еще колье из белого золота, браслет с россыпью алмазной крошки, кольцо с сапфирами разного размера и цвета. Александра видела, что украшения не новые. Либо Юлия Степановна покупала их уже подержанными — либо пользовалась ими не первый год. В сопровождении брата она прошла на кухню и осмотрела шкафы и холодильник. Ее предположения снова оказались верными: еды было немного, но вся — очень дорогая, да и в хороших винах погибшая определенно разбиралась. — Что ж, предчувствие тебя не обмануло, — признал Ян. — Святая нянечка точно была не проста. Что делаем дальше? — В официальном обыске смысла нет, сам видишь. То, что ее образ жизни не совпадал с зарплатой, назначенной ей Нефедовыми, — не преступление. Может, у нее были накопления! — У сельской учительницы? — Что не доказано, то не преступление, — рассудила Александра. — Наследников у нее нет, так что, думаю, уважаемый хозяин квартиры найдет законный способ все тут заграбастать. Второй попытки побывать здесь у нас не будет, так что устраиваем свой личный обыск. Уже при беглом осмотре становилось ясно, что жилище Юлии Степановны типичным не назовешь. Внимательный обыск лишь сгустил краски. Первая находка была за Яном — он обнаружил пачку денег, завернутую в файл и закрепленную скотчем на задней стенке шкафа. Еще одну пачку денег, поменьше, Александра нашла под подоконником. В коробке с макаронами на кухне обнаружилась банковская карточка мгновенной выдачи — без имени владельца. Глядя на все это, Ян раздраженно поморщился. — Я должен понимать все больше, а понимаю все меньше. — Значит, нам нужно уделить больше внимания биографии уважаемой Юлии Степановны. Того, что она бывшая учительница без детей и котов, недостаточно, чтобы объяснить все это! — А всего этого недостаточно, чтобы доказать, что она связана с исчезновением Тони. Они оставили в квартире все ценное — деньги, карточку и украшения. То, что это достанется владельцу квартиры, Александру совершенно не волновало. Если у него есть хоть намек на совесть, он сам доставит эти находки в полицию. Если нет — неважно, они все равно бесполезны для следствия. С собой они забрали только ноутбук. Если где и удастся найти ответы, то только там. Они отъехали подальше от квартиры Юлии Курченко и зашли в небольшую уютную кафешку. Пока Ян заказывал им завтрак, Александра возилась с компьютером, надеясь, что он окажется без пароля. Но нет, Юлия Степановна была слишком умна, чтобы оставлять незащищенный ноутбук в квартире, которая ей не принадлежит. Они как раз закончили завтрак, когда в кармане у Яна зазвонил телефон. Отвечал он коротко, и по его репликам ничего не возможно было понять. Но Александре, знавшей его так же хорошо, как себя саму, несложно было догадаться, что он удивлен чем-то, ему смешно, и одновременно он раздражен, что придется тратить время на какую-то ерунду. Когда он отложил трубку, Александра поинтересовалась: — Что случилось? — Надо ехать в квартиру Нефедовых. Сейчас же. — Если бы ты был настроен более серьезно, я бы предположила, что поступило требование о выкупе. Но тебя все это веселит. Что там у них уже произошло? — Муж Кристины Нефедовой подрался с ее любовником. Задержаны все. Это и правда было бы смешно — если бы не происходило на фоне похищения маленького ребенка. Родители, которым не мешало бы сплотиться перед общей бедой, умудрились устроить цирк. Тут невольно возникал вопрос: а не от них ли хотела спасти Тоню ее нянька? Не из-за этого ли уводила ее из дома на самые далекие от людей тропы? Хотя нет, вряд ли. Возможно, Юлия Степановна хотела помочь своей воспитаннице, но не умереть же! Дети — это всегда сложно… Александра прекрасно знала, что у нее трое племянников и что ни к одному из них сейчас нельзя подходить. Проезжая в машине Яна через кипящий жизнью город, она вдруг подумала, что ее ребенку сейчас могло быть тринадцать лет. Надо же, он был бы подростком, уже, по-своему, взрослым человеком, способным поддержать разговор. Человеком, со своим мнением! Но какой смысл рассуждать об этом? Это одно из тех «если бы», которые исчезают безвозвратно и теряют всякую связь с настоящим…