Она сняла себе квартиру и наконец наслаждалась покоем и одиночеством. Она сначала робко, а потом все более и более уверенно стала посещать СПА-салоны, выставки, театры, бутики — все сразу! И если сначала она чувствовала себя крестьянкой, заявившейся в чужой мир в грязных лаптях, то постепенно она освоилась, научилась гордо смотреть на обслуживающий персонал и отдавать приказы. Елена поняла: если у тебя есть деньги, тебе дозволено многое. Все эти мелкие продавщицы бутиков и официантки в ресторанах, возомнившие о себе непонятно что, мигом теряют спесь, если показать им их место. А путь к их месту проложен на золотой банковской карте клиентки. Деньги не были проблемой. Деньги можно было тратить без оглядки, не думая о том, что, если они закончатся, то все — труба. Будет еще! Ее уже наняла на работу Светлана Хрусталева, так что в своем будущем Елена не сомневалась. Однако наивной она не была и знала, что не попала в сказку. Она стала частью очень сложной бизнес-схемы, которая не прощает ошибок. Сегодня у нее все в шоколаде, потому что она незаменима для компании. Но кто знает, что будет завтра? А послезавтра? Ей нужна была подстраховка, которую она начала готовить чуть ли не с первого дня работы на преступную группировку. Елена вела подробнейший дневник и собирала данные, которые могли серьезно навредить ее работодателям. Если бы кто-то попробовал угрожать ей, она всегда могла намекнуть, что ее смерть приведет к грандиозным проблемам. Оставалось только придумать, где все это добро хранить. Снять банковскую ячейку Елена не могла, знала, что ее боссы заметят это. Тогда она решила воспользоваться родственными связями. Нет, полагаться на помощь дочери она не собиралась, как не собиралась и помогать многодетному семейству деньгами. Ольга для нее все равно что умерла, Елена так и не простила ее до самой смерти. Но у нее был Виталик. Сын ее сестры, ребенок, поселившийся в теле взрослого. Виталик верил ей, он обожал ее, ведь тетя так часто ему помогала! А Елене он был попросту выгоден: достаточно умный, чтобы обслуживать себя и следить за квартирой, но недостаточно развитый для того, чтобы распознать преступление. Елена делала все, чтобы о ее встречах с племянником никто не знал. Она каждый раз мастерски уходила от слежки. Упрекнуть ее в этом открыто работодатели не могли — вроде как им не полагалось за ней следить. Они, должно быть, каждый раз решали, что впредь их агенты будут внимательней, но снова сталкивались с неудачей. У Елены были свои ключи от квартиры Виталика. Именно там она хранила все документы, которые в будущем могли ей помочь. Эти файлы и были теперь использованы полицией, чтобы восстановить картину случившегося. Однажды к Елене приставили агента посообразительней, и он все-таки отследил, куда она ходит. Тогда Елена, чтобы избавиться от подозрений, попросту продала своим боссам Виталика. Она сделала вид, что навещала его, чтобы следить за его здоровьем. Теперь она убедилась, что с ним все в порядке, и предложила продать его почку. Это, конечно, не такая ценность, как детский орган, но тоже неплохой заработок! Она настояла на том, что Виталик обязательно должен выжить. Это же единственный ребенок ее сестры, кровиночка и все такое! Виталика отвезли в подпольный госпиталь, где занимались удалением органов. Там он видел и детей — еще живых, запуганных, ожидавших своей участи. Виталик хотел им помочь, но ему не позволили, никто не собирался подпускать его к «особо ценному грузу». У него изъяли орган и отпустили домой. Елена сама ухаживала за ним после операции, чтобы он не показывался в больнице. Никто не должен был знать о том, что с ним произошло! Она надеялась, что Виталик вообще не запомнит, что случилось в госпитале. Но его мозг работал куда лучше, чем она ожидала: он запомнил и детей, и то, что сделали с ним. Он жаловался тетке на то, что там людей тыкают ножами — а ведь так нельзя! Его с детства учили, что нельзя, что нож — это очень опасно. Выбор у Елены был небогатый: или обмануть племянника, или добиться его убийства. Она выбрала ложь, потому что при его смерти квартиру мигом прибрала бы к рукам Ольга. — Ты прав, Виталик, бить людей ножом нельзя. Люди от этого умирают! — Умирать — плохо, — согласился Виталик. — Да! Но это специальные штучки… Специальные лезвия. Если используют их, то люди просто засыпают. Никто никому не причиняет вреда! Тогда она еще не догадывалась, как дорого ей обойдется эта придуманная истина, которую Виталик впитал, как губка. Она надеялась, что после операции Виталика оставят в покое, но нет, обмануть ее боссов было не так-то просто. Интерес к ее племяннику стал не таким пристальным, и все же они настаивали на том, чтобы время от времени проводить деловые переговоры с ней в его квартире. Они смотрели, как Виталик реагирует на них, что он запоминает. Елене пришлось перепрятать компромат подальше и надеяться, что племянник ее не подведет. Он и не подвел. Со стороны казалось, что у него каждый день начинается новая жизнь, и сегодня его вообще не интересует, что было вчера. Это успокоило и Елену, и ее работодателей. На самом же деле Виталий Воронин был не настолько оторван от жизни. Тетины друзья ему не нравились, он чувствовал: с ними что-то не так. Он помнил детей в маленькой комнате. Дети были несчастны. Но рассказывать об этом тете он не хотел, потому что ей-то друзья нравились! Виталик просто жил и ждал, сам не зная, чего. Задание с Мишей Хрусталевым оказалось успешным. Елена возилась с ним, как с родным, но когда появился клиент, без сожалений усадила мальчика в приехавшую за ним машину. К ее удивлению, Виталик проявил беспокойство. Он знал Мишу, пару раз Елена брала племянника с собой на прогулку. Ей так было проще: пока он возился с Мишей, она могла заняться собственными делами. Виталику всегда было легче общаться с маленькими детьми, чем со взрослыми: дети его понимали. Так что когда тетка перестала приглашать его на прогулки, он начал задавать вопросы. Ей пришлось соврать, что Миша уехал далеко-далеко и больше не вернется. Виталик снова вспомнил комнату с несчастными детьми, но не сказал Елене об этом. Мария Априонова стала отработанным материалом, настало время готовиться к новому заданию. Им назначили Тоню Нефедову. Семья девочки обладала определенным влиянием, с этим были связаны некоторые сложности. Однако редчайшая группа крови Тони позволяла назначить за нее такую цену, что оправдывались любые риски. Тоню Виталик видел гораздо чаще, чем маленького Мишу. Елена с начала осени чувствовала себя неважно, посещала курс расслабляющих процедур, все это время за Тоней присматривал ее племянник. Ее маршрут в городском парке был неслучаен. Она была слишком умна для таких случайностей! Елена проследила за тем, чтобы другие мамочки и нянечки заметили: она постоянно уходит далеко, это нормально, что ее долго нет на виду, никто не должен беспокоиться. На самом деле ее не привлекало уединение. Просто там, вдали от посторонних глаз, она могла передать Тоню племяннику и отправиться по своим делам. Знала она и то, что однажды этим же маршрутом будет удобно увести Тоню навсегда. О том, что на девочку нашли покупателя, Виталик узнал одним из первых — подслушал телефонный разговор своей тетушки. Она была уверена: он просто не сообразит, что значат ее слова, но он все понял. Тоня ему нравилась. Он не хотел, чтобы она оказалась в комнате для несчастных детей, не хотел, чтобы она плакала. Он решил, что должен ей помочь. Оставалось только понять, как. Виталик смутно догадывался, что тетя не отдаст ему Тоню. Придется настаивать, а он не хотел делать ей больно. И вот тут в его памяти всплыли слова, опрометчиво брошенные Еленой. Нельзя бить человека ножом — он тогда умрет. Но если использовать другое лезвие, он просто уснет, и все будет хорошо. Теперь Виталик мучительно пытался вспомнить, какими лезвиями пользовались те люди, которых защищала тетя Лена. Но тут память его подводила: когда он заглядывал так далеко, все было как в тумане. Когда ему однажды попались на глаза большие ножницы, он решил, что они очень похожи на те лезвия. Они такие смешные, с круглой ручкой, как они могут быть опасными? Наверняка это и есть лезвия, которыми укладывают спать! Правда, бить ножницами было неудобно, но Виталик быстро сообразил, как с этим разобраться: он развинтил ножницы. А их половинка почти не отличалась от ножа, разве что была безопасна. Он пошел в парк, хотя Елена не звала его туда. Он просто знал время, когда она там будет. Тоню должны были забрать не в этот день, а позже, но он не хотел дожидаться крайнего срока. Виталик не доверял своей памяти, он слишком боялся, что забудет правильный поступок. Нужно было торопиться. Он без труда нашел Елену и Тоню на одной из парковых дорожек. Они были заняты в этот момент — кормили котят, которые родились там, в зарослях, в конце лета. Тоня обрадовалась его появлению, Елена — нет. Однако и неладное она не заподозрила. Она решила, что племянник совершил очередную импульсивную глупость, ей казалось, что от человека с его диагнозом не стоит ожидать спланированных поступков. Виталик сделал вид, что хочет обнять ее. Елена решила подыграть ему и обняла в ответ, ей нужно было, чтобы он как можно быстрее ушел. А он ударил ее — один раз и еще, еще… Ему хотелось, чтобы она заснула, поэтому он бил ее часто и быстро, продолжая обнимать. Когда тетя наконец «заснула», он направился к Тоне. Она испугалась того, что нянька вдруг упала и не встает, однако Виталик сумел ее успокоить. Девочка ему поверила — она ведь прекрасно его знала. Правда, уходить с ним она не хотела, а хотела к маме. Но Виталик и тут нашел выход. Он позволил ей то, что запрещали и мама, и нянька: забрать с собой одного из котят. Этого ей очень хотелось! Котята казались ей чудом, по которому она тосковала, вернувшись домой. Один из малышей, прикормленный ею, сам пошел ей в руки. Ради него Тоня оставила любимую игрушку, решив, что зайца заберет нянька. Зато она несла своего котенка сама, гордо, как новая хозяйка. Сначала Виталик не повел ее в свою квартиру. Он был абсолютно уверен: очень скоро тетя проснется, разозлится и будет искать Тоню. Поэтому он спрятал девочку и котенка в складском помещении центра занятости инвалидов, где он иногда подрабатывал. Виталик прекрасно знал, где там можно затаиться и как себя вести, чтобы не привлекать внимание. Он провел с Тоней два дня, если и оставлял ее, то ненадолго, ночевал тоже рядом. Узнав об этом, некоторые следователи заподозрили неладное, но Александра не сомневалась, что зря. Виталик сам был большим ребенком, никакой сексуальной тяги к малышке он не испытывал. Выдержав паузу, он решил, что гнев тети уже утих, она не будет очень сильно скандалить. Ранним утром он привел Тоню к себе. Она просила отпустить ее к маме, но Виталик указал, что мама, скорее всего, вышвырнет котенка вон. Он не пытался обмануть свою подопечную, он действительно в это верил. Тоня, видимо, решила, что котенок ей милее постоянно ссорящихся родителей. Виталик не знал, что, услышав о смерти Елены, ее работодатели наведались и в его квартиру. Они не верили, что он был способен убить тетку — Виталик казался им безмозглым и безобидным, но требовалась проверка. В квартире никого не оказалось, там не было ни единой детской вещи, и они решили, что подозревать Воронина бессмысленно. Он все ждал, когда придет тетя и отругает его, но Елена так и не появилась. Вывод показался Виталику очевидным: она так обиделась, что не хочет больше с ним разговаривать. Ведь он уложил ее спать без разрешения! Потому-то она и не приходит. Так что, когда Виталик сказал следователям, что не убивал свою тетку, это тоже не было ложью. Он просто жил вместе с Тоней, заботился о ней и не задумывался, что будет дальше. Он понятия не имел, какое жуткое болото обнажил его поступок. Следствие его не интересовало, и, вопреки опасениям близнецов, их появление не заставило его насторожиться. Пришли и пришли. Его спросили — он ответил. Виталик ничего не стыдился. Что же до Тони, то она была приучена не вылезать, когда приходят посторонние. Во время первого визита Яна и Александры она затаилась в своем игровом углу и не произнесла ни слова. Она все опасалась, что кто-нибудь обязательно попытается отнять у нее котика. А меж тем девочку продолжали искать не только следователи. Тоня была слишком уникальна, слишком ценна, чтобы от нее отказаться. Да и потом, в этом деле преступники уже понесли определенные потери: убийство Юлии Курченко стоило недешево, да еще все расходы на долгую подготовку Елены и ее смерть… Нет, отступать было нельзя, тем более что клиент готов был ждать! Вот только никаких зацепок не было. Даже наниматели Елены не могли представить, кто убил ее и забрал девочку. Дальше все развивалось примерно так, как уже представляли близнецы: прорыв в расследовании, наступивший с обнаружением тела Юлии Курченко, многое изменил. Преступники поняли, что к делу приставлены хорошие полицейские, у которых есть шанс найти Тоню. Вот тогда в игру вступил Дмитрий Косаков. После того, как Ян и Александра заинтересовались семьей Елены Жуковой, он решил действовать. Обыск был проведен ночью — одновременно в двух квартирах. В тесную «однушку» Ольги Жуковой ворвались четыре человека в масках. Перепуганную мать приковали к батарее, ее сожителя, от ужаса протрезвевшего, связали. Это было излишне: он и не собирался бросаться на защиту детей, он вообще слабо представлял, есть ли среди них его собственные и в каком количестве. Нападавшие не обращали на мольбы взрослых и плач детей никакого внимания, они поочередно светили фонарем на личики младших. Казалось, что это гениально и просто — спрятать ребенка среди других детей! Но здесь их ожидала неудача: Тони Нефедовой в квартире не было. Нападавшие ушли. Ольга решила не обращаться в полицию, потому что «ну какой смысл, и вообще, на нас инспекторы и так косо смотрят!» Вторая группа направилась в квартиру Воронина — и она оказалась более удачливой. Девочка действительно была там, живая и невредимая. Правда, сполна насладиться триумфом у преступников не получилось: Виталий неожиданно оказал сопротивление. Он никому не хотел вредить и надеялся просто «усыпить» их, чтобы они с Тоней могли сбежать. Но получилось у него немного: серьезно ранен был лишь один налетчик, остальные отделались легкими порезами. Дальнейшая судьба Тони должна была сложиться печально. Клиент уже заждался, и к полудню девочке предстояло стать набором органов, разложенных на льду в специальном контейнере. Но не сложилось, вмешательство близнецов спутало все карты. Очень быстро начались задержания по Москве. Российская полиция отправила запрос в Интерпол, преступная сеть определенно растянулась на несколько стран. Сложно сказать, мог ли такой удар полностью разрушить организацию, существовавшую годами — но пошатнул он ее серьезно. Тоню Нефедову вернули родителям, живую и невредимую. Это привело к тому, что Андрей и Кристина решили отказаться от развода — правда, неизвестно, надолго ли. Девочке даже позволили оставить котенка, сейчас родителям нужно было действовать особенно осторожно, чтобы не потерять Тоню. Но Александра лично убедилась, что малышка она крепкая и со многим справится. Даже с собственной семьей. Виталий Воронин выжил — врачи считали это настоящим чудом. Он до сих пор находился в реанимации, его ожидало долгое лечение, потом — реабилитация, а после этого… Сложно сказать. Так или иначе, он убил человека, так что на свободу его вряд ли выпустят. Александра подозревала, что ближайшие годы ему предстоит провести в закрытой лечебнице. Впрочем, Алла Нефедова, в приступе неожиданной для нее благодарности, собиралась проследить, чтобы лечебница эта была одной из лучших в стране, обязательно. Ну а близнецы теперь были свободны и от расследования, и от заполнения документов — этим и прекрасно отстранение. У них появилось немало свободного времени, которое можно провести вдвоем, и Александра наконец решилась на то, что давно откладывала… слишком давно. Среди ее воспоминаний о прошлом были такие, с которыми нужно было разобраться, но у нее не хватало энергии и смелости. Казалось бы: после двух лет издевательств и пыток, чего ей еще бояться? Но иногда собственные воспоминания причиняют самую большую боль… Особенно хорошие воспоминания о том, что утеряно навсегда. Нельзя вечно бежать от себя, и она попросила Яна отвезти ее на могилу матери. Образ матери в ее памяти раздвоился, словно там, в глубине ее мыслей, таились два разных портрета одного человека. Первый образ был солнечным. Мать принимала их, ее и Яна, гораздо легче, чем отец. Папашу всегда раздражала эта «дебильная близнячья связь», он считал, что они слишком много времени проводят вместе. Мать же наблюдала за ними с легким любопытством, она открыто признавала, что не понимает их, и предоставляла им возможность самим разбираться в своих делах. Этот портрет матери был прогулками в парке аттракционов, свечками на именинном торте и запахом сахарной ваты. Он был куклами и машинками. Он был двумя руками, протянутыми к ним: одна обнимала Яна, другая — Александру. Второй портрет был написан в темных тонах, и казалось, что там, на нем, вечно идет дождь. Там мать была печальной, отводящей взгляд, и рядом с ней эхом звучало: «Саша, прости своего отца, но он не угомонится, ты лучше уступи и сделай так, как он скажет! Будь умнее». «Будь умнее» — ужасная фраза. Ее говорят, когда нужно быть тряпкой. Первый портрет мамы она любила и смотрела на него часто, в нем она искала утешение в плену. На второй Александра никогда не смотрела, но знала, что он рядом. И все же на обоих портретах ее мать была живой! Может, сохранить ее такой? Сделать вид, что никакая смерть так за ней и не явилась? Однако Александре пришлось признать, что это было бы очень глупо. Если она всерьез намерена разделить с Яном целый мир, как раньше, нужно принять и ту реальность, где мамы больше нет. День, когда они пришли на кладбище, выдался солнечным, но холодным. Александра не знала дорогу, и Ян вел ее по переплетению затерянных среди могильных камней дорожек. В руках Александра несла две крупные белоснежные лилии. Ты ведь помнишь меня, мама?.. Могила оказалась убранной, кто-то приходил сюда совсем недавно: выкинул старые цветы, смел листья с надгробной плиты, протер оградку. Скорее всего, Нина, сложно было представить Павла, занимающегося таким. С чуть выцветшей под лучами солнца фотографии на нее смотрела мама. Александра помнила этот снимок — раньше он в рамке украшал гостиную… Удачное фото. Мама его любила. Она была не роковой красавицей, а из тех женщин, которых часто называют «домашними»: полненькая, с мягким лицом, теплыми карими глазами и каштановыми волнами волос. Паша похож на нее, хотя мужчине такая внешность подходит меньше. Мама любила весь мир. Ей остро не хватало того арктического холода, который жил в серых глазах клана Эйлеров. Александра поставила лилии в каменную вазу у надгробья. — Мама тяжелее всех перенесла то, что с тобой случилось, — тихо сказал Ян. — По-моему, тяжелее, чем я. Когда из Америки привезли твое тело… якобы твое… Она настояла, чтобы ей позволили заглянуть в гроб. Я не смог. — Отец не позволил бы тебе. — В этом и проблема: я все еще его слушался. — Она увидела — и все равно не узнала меня, — горько усмехнулась Александра. — Не узнала свою собственную дочь!